Аве Я! («Плие! Де ми! Батман тондю!»)

Доводилось вам когда-нибудь видеть ноги балерины... ммм... без чулок?
Нет?
Считайте - вам крупно повезло, ибо зрелище это не для слабонервных.
А безгрудость девушек балетного племени?
Это, согласитесь, тоже на любителя. И «любители» эти иногда перекочёвывают от безгрудых танцовщиц к безгрудым танцовщикам, которые, выглядят намного аппетитней оставленных «лебедей» - птичек, хочется написать недобитых, или недостреленных. Но я не напишу. Уж слишком жестоко прозвучит. Жестоко до неприличия.
А приличия я соблюдать приучена...
Я полюбила его. Полюбила за непричастность к моей театральной жизни.
За то, что был он столь несведущ и столь любопытен, что казалось, времени у меня вагон - занимать его воображение рассказами о блеске сцены, умалчивая, естественно о неприглядности кулис.
Выходя после спектакля приятно было видеть его у служебного входа.
Чисто выбритого. Всегда с цветами. Не слишком роскошными, но свежими.
Мы ехали куда-нибудь перекусить. Слегка.
Кто бы знал, как хотелось мне откровенно нажраться. Постоянный голод придавал внешности томность, но так осточертел, что хотелось плюнуть на все и...
Просто поесть...
Просто забеременеть и родить...
Просто полежать на пуховике и нарастить немного лишних килограммов на тренированное, но такое несоблазнительное тело.
Тело, которое могло пленять лишь облеченным в театральный костюм, скрывающий его сухое убожество.
Но я прекрасно понимала, что начни я вести жизнь обычной домохозяйки - пятки любимого замелькают... не догнать.
Видел бы он репетиции. Задыхающихся девушек и парней с ходящими ходуном грудными клетками. Лежащими на полу со сведенными ногами. И снова идущими к станку и повторяющими раз за разом все эти «Плие! Де ми! Батман тондю!»
А какой запах стоял в раздевалке, когда разгоряченных тел было более, чем нужно...
За все приходится платить. И, порой плата кажется несоответствующей тому, что получаешь ты внося ее в кассу судеб.
Единицы из нас были счастливы в браке. И вообще - были в браке.
Гастроли. Вечная неустроенность из-за иногороднего происхождения. Грошевые заработки.
А связи с родными уже и забыты. Уже потеряны.
За столько-то лет!
И жизнь берет свое... и молодость... и природа...
И хочется беззаветной любви. Настоящей. Единственной.
На все времена.
Хочется и любить и быть любимой, как бы банально не звучало это.
Поумней и порасчётливей пытались просто получше устроиться. Но это получалось не всегда.
Расслаблялись. Теряли форму и становились ненужными.
Мужчине нравилась жена на сцене. Чтобы можно было привести на спектакль знакомых. Поднести букет.
Да. Это было. Это есть.
Мой случай не был исключением.
Он не видел ни некрасивости моей, ни некоторой изможденности. И даже ноги мои, вечно облаченные в чулки пленяли его. Так как эти ноги вставленные в атласные пуанты становились не просто ногами, а ногами балерины.
Женщины сцены!
Недавно подруга моя, написавшая эссе о принцессе Диане поведала историю жутчайшую, не будь она (история) столь смешной.
Оппонент, мало того, что «раздолбал» подругу мою за «затертость» темы, так еще и принцессу обозвал кривоносой потаскушкой.
Слово «потаскушка» - мое. Там было похлестче.
Но мне кажется, оппонент этот из категории тех, кому не светит даже во сне увидеть ни принцессу кривоносую, ни балерину плоскогрудую.
Подругу мою во всяком случае к «постыдному сожительству с собой» ему склонить не удавалось. Отсюда и все эти «тондю» с «плие» в совокупности.
И, скажите вы мне, как и где найти пресловутую золотою середину, которая позволила бы постоянно лакомиться рыбой без риска подавиться косточкой?
Варианты, разумеется, были... (кроме абсолютного и неоспоримого таланта).
Самым надежным было происхождение.
Защита семьи... влиятельной.
Семьи, которая бы не выдала ни при каком раскладе.
Второй (семейный) вариант - очень богатый муж, который сможет купить театр, если потребуется.
И третий - выйти замуж за директора или главного режиссера, в крайнем случае за успешного композитора.
Но и тут есть свои подводные рифы и течения.
Тебя могут «поменять», что случается и не слишком редко.
Вот и хочешь ты мужа обыкновенного. Но оказывается, что обыкновенному достаточно её - обыкновенности своей, чтобы еще и твою холить и лелеять.
В блеске твоей необыкновенности он делается значительнее, выше ростом, красивее, романтичнее...
С цветами, с непокрытой головой на любом морозе, или бегущий по проходу, истошно выкрикивая твою фамилию и аффектированно срывая с цветов целлофан... он и сам... на миг единый становится КЕМ-ТО...
Так что же мы имеем в итоге?
Пока «Плие! Де ми! Батман тондю!» в твоем арсенале – жизнь продолжается, а вот без них... вопрос вопросов...