Дневник «21 Кинотавра». Конкурс. Часть 5.

Cегодня заключительный рабочий день Кинотавра, последние конкурсные фильмы, круглый стол Даниила Дондурея и открытое заседание Гильдии Кинокритиков, на которой будут очень долго и трудно решать, кому присудить «Слона».
Фильм Сергея Лозницы «Счастье мое» вызвал самые жаркие дебаты как после показа, так и во время пресс-конференции. Несмотря на то, что фильм трудный для восприятия, длинный (единственный конкурсный фильм, который идет больше двух часов, а мы уже устали), на то, что сюжет петляет, порою переходит в пунктир, я считаю, что это, без вариантов, лучший фильм фестиваля. Для меня Кинотавр закончился уже вчера. Осталось два конкурсных фильма, но они уже лишние.
В картине рассказывается о судьбе дальнобойщика Георгия (Виктор Немец), который уезжает навсегда из дома на своем грузовике. Ему предстоит последний рейс, и он действительно становится последним. Дорога по России как по заколдованному лесу: направо пойдешь – коня потеряешь, налево – сам умрешь, в объезд – угодишь в гнилое болото. На пути то старичок-боровичок встретится, то русалка, а в лапы лешего или разбойника с красным огоньком в глазах попадешься – берегись. А все потому, что это «не дорога, а направление. В никуда».
Есть одна сложная тема, что мол, «ты уехал, а мы здесь живем, а ты нам оттуда говоришь: «Нех*й здесь делать, здесь мертвяк»» (дословно). Мол, если мы сами себе это говорим, то можно, а если кто-то чужой - нельзя. Не хочется слышать от других неприятную правду, правду дерзкую, острую, ироничную. Однако, если автор включает себя в фильм, угол зрения меняется. Тем более что ключевые фразы, несущие негативные оценки ЭТОЙ действительности, вложены в уста далеко не праведников. Это наши слова о самих себе. «Говорят, здесь раньше хорошие люди жили, а теперь - всякий сброд», - говорит злобная, маленькая старушка. Процитированная выше фраза – милиционеров-животных. («Мы не люди, мы черти» - а это уже из другой вчерашней картины «Жить» Юрия Быкова). А автор, то бишь Лозница, не презирает, не винит, он наблюдает, и, конечно, сочувствует, Мало того, включает в картину себя. Недаром на пресс-конференции режиссер все время повторял слово «тревожит», «тревожность».
Фильм о страдании, о насилии, о том, как легко человек может стать ничем, даже имя его будет забыто (рифма к первому конкурсному фильму «Пропавший без вести»). Так мы и живем: теряем свои имена, теряемся сами, молчим, терпим, страдаем.
Лучшие кадры фильма, конечно, документальные, Лозница это умеет (зато не умеет и не желает адекватно общаться с журналистами). Все в этом кино потрясает, и, главное, какая-то невиданная доселе манера повествования – вставные новеллы, повороты сюжета, возврат назад, к персонажам, которые уже оставлены позади. Настоящая страшная русская народная сказка.
Если жюри не побоится наградить это кино, будет ясно, что есть в мире справедливость. Это будет правильно заданное направление. Хотя, очень многие против.
Вашему вниманию – репортаж с пресс-конференции фильма «Счастье мое», закончившейся час назад. В беседе принимали участие: продюсер с украинской стороны Олег Кохан, режиссер Сергей Лозница, актер Павел Ворожцов, кастинг-директор Мария Бейкер.
Вы сняли картину сколь выдающуюся, столь и очевидно провокативную и острую. Почему в рассказе о том, что Россия сбилась с пути, о трагических метаниях и хождениях нашего общества по трагическому замкнутому кругу, вы ведете отсчет от 1945 года, а не от кровавого воскресения или пугачевского бунта?
Лозница: С пути сбилась не Россия, а герой фильма. Я веду отсчет от 1941 года. Если бы люди жили дольше, то, возможно, рассказали бы и историю пугачевского бунта.
Мария Безрук: Меня ваша картина оскорбила. Скажите, я правильно ли считала заложенный в одном из эпизодов «Надо валить отсюда нах*й» (дословно), и у хорошего человека только два пути – либо уехать, либо стать таким же уродом, как и все здесь? Возможно, я не права, и в ходе пресс-конференции поменяю свое мнение.
Лозница: Речь идет о конкретном эпизоде. При чем здесь страна?
Тогда в чем месседж?
Лозница: Вы мне предлагаете сделать работу за вас? Я снял фильм, а ваше дело – его прочитать. И я не думаю, что какие-то слова могут изменить впечатление о картине.
Расшифруйте эту язвительную метафору, скрытую в названии? В моем, старшем, поколении это словосочетание связано с одним танго с такими словами. Скорее всего, вы не его имели в виду. Почему такое название?
Лозница: Когда я начинал писать сценарий, я имел в виду именно это танго. Это был другой сценарий, иронизирующий над романтизмом, потом в историю вторглись другие персонажи, которые вытеснили несколько тем. Это был сюжет о том, как цыганка пригрела мужчину, а потом выгнала, а он продолжал ее любить. Поэтому было такое ироничное название, которое впоследствии сохранилось. Вообще, иронии в фильме много, это было видно вчера по реакции зала, все работает. И она сочетается с жутью одновременно. Горькой иронией звучит это название.
Я в потрясении от вашего фильма, и нахожусь под впечатлением, это, безусловно, событие. Один из персонажей в эпизоде говорит «Я здесь, в дырке». Это сцена о том, что выход очень узкий. Где выход? Я поняла для себя, что выход в таланте. В чем видите выход лично вы?
Лозница: Спасибо большое за вопрос. Я не доктор, я болен, ищите, вопрос обращен к вам. Я не вижу иной возможности задать этот вопрос себе.
Вас очень сложно поймать. Тогда короткий вопрос: это фильм о России или нет?
Лозница: Это фильм, который принадлежит русской культуре. С одной стороны – да, с другой – не только. Язык описывает сам себя и говорит о себе. Я тоже говорю по-русски. Фильм описывает и меня в том числе. Не сужайте проблему. Он о вас, вместе с этим фильмом.
Есть ли симпатичный вам персонаж в этом фильме?
Лозница: Конечно же, есть. Все персонажи симпатичны. Есть те, которые близки, есть те, которые дальше.
В картине есть вставная новелла о учителе, который хотел бы, чтобы пришли немцы, и его убивают русские солдаты. По-вашему, учитель - симпатичный человек? Это вы?
Лозница: Нет, это не я. Почему вы делаете все время ошибку, подставляя автора под персонаж? Вы очень просто понимаете эту новеллу. Есть столкновение мнений, а есть столкновение действия. Это история о толерантности. Правота или не правота во мнениях и действиях – разные вещи. Этот эпизод очень важен, он о том, что люди готовы убивать ради идеи. Там нельзя встать ни на какую сторону, но можно встать на сторону Человека.
На каннском фестивале вас бесконечно сопоставляли с Михалковым. Мне показалось, что вас противопоставляли как две мировоззренческие позиции. Есть разговоры, что вы сводите счеты с родиной. Склонны ли вы думать, что Россия – проклятое болото? Вчера на показе был Никита Михалков, был ли у вас какой-то контакт, общение после фильма?
Лозница: Контакта не было (улыбается). Что касается первого вопроса... есть прием гипербола, есть ирония. Что-то надо увидеть, что-то убрать. Я убрал все, что мне не нужно для этого фильма. Но именно то, что осталось, меня тревожит.
Повлиял ли опыт документалиста на этот фильм?
Лозница: Безусловно, повлиял. Там есть цитаты из предыдущих работ. Я сделал 12 документальных фильмов в России, и до этого вопроса о том, почему ты оттуда показываешь нас такими – не было. А тут спохватились. Видимо, закон журналистики таков, что необходим конфликт.
Рутковский (Украина): Хотел бы поздравить всех россиян с сегодняшним праздником - Днем независимости, очень правильно, что именно сегодня обсуждается эта картина. Вопрос же такой: Вы изображаете в фильме ваш Личный Освенцим, где герой расстреливает всех?
Лозница: Это не я расстреливаю, а образ, к которому приводит естественное течение событий. Вы смешиваете жизнь и кино.
Виктор Матизен: Поскольку вы вставили себя в контекст этого фильма, у меня сложилось впечатление, что это кино смертельно испуганного человека.
Лозница: Не смертельно испуганного. Но есть вещи тревожные.
Сцена на рынке – самая лучшая. Документальные кадры во многом перекрывают другие эпизоды. А что вы чувствовали, когда снимали?
Лозница: Тревожность. Боль.
Реплика режиссера Алексея Федорченко: Я очень миролюбивый человек, но после фильма внутри меня поднялась такая муть, что я ее испугался. За этот страх большое спасибо.
Как подбирали актеров, как вырабатывали баланс между профессиональными и непрофессиональными актерами?
Мария Бейкер: Были образы, хотелось Босха и Брейгеля. Мы объездили всю Черниговскую область, фотографировали местное население. Много искали. Бродяги – жители города Щорс. Конечно, мы искали актеров, которые не играют, а живут. У нас снимались не только местные жители, но и актеры из Екатеринбурга, Петербурга, Москвы, Бухареста, Киева.
Как актеры оценивают свою работу?
Ворожцов: Когда меня застрелили, в зале зааплодировали. Это было лучшей оценкой моей работы. У нас получился миф про Одиссея, которому попадаются в пути химеры. И потом их убивают. Это я ее убил!
Собираетесь ли вы продолжать снимать игровое кино?
Лозница: У меня есть идей лет на пять, я хотел бы делать и игровое, и документальное кино. Сейчас я собираюсь снимать картину, сценарий которой написал в 2001 году, по повести Василя Быкова «В тумане».
Ваша история – концентрация негатива. А есть и другая жизнь и другая страна. Не было ли у вас желания в эту панораму Босха и Брейгеля вставить хоть какое-то другое, более прекрасное лицо?
Лозница: Шишкина или Венецианова? И тогда бы вы перестали смотреть это кино.

Екатерина Визгалова

Для меня, как, наверное, и для многих присутствующих на Кинотавре журналистов и критиков, прояснилась позиция организаторов фестиваля, когда фильмом открытия стал «Москва, я люблю тебя», сочетающий в себе артхаус и жанровое кино. На таком симбиозе и построена вся программа этого года. Помимо картин, имеющих только одну сторону этой своеобразной медали, нашлось место и тем, которые включают в себя оба направления в отечественном кинематографе.
Речь идет не только о работе Шипенко, но и о дебюте Быкова под говорящим названием «Жить».
«Жить» в данном случае не глагол, а именно существительное. Дело даже не в тонкостях русского языка, а в самом сюжете, предлагаемой ситуации. Для героев картины главным становится не жизнь, а именно это состояние - стремление «жить». Не выживать, не находиться на грани жизни и смерти, а проживать определенный отрезок времени, который благодаря сценарию насыщен трагическими событиями.
Двое – охотник (Владислав Толдыков) и «браток» (Денис Шведов) - встретились на перепутье этого необъяснимого с обывательской точки зрения «жить». Один убегает от своих «дружков», другой старается помочь человеку, попавшему в беду. У каждого свои ценности, привязанности и стремления, но обоих объединяет стремление выжить в экстремальной ситуации.
На пресс-конференции фильма картину Юрия Быкова сравнивали с такими образцами американского кино, как «Схватка» Майкла Манна, «Скованные одной цепью» Стенли Крамера, но при просмотре я почему-то ловил себя на мысли, что «Жить» похож на вестерны Серджо Леоне или Сэма Пекинпа.
Честно скажу, что фильм Быкова мне лично очень понравился. При всех его недостатках, нестыковках, угадывании событий на два хода вперед («Так, собаку убьют», «Этот застрелит того» и т.д.) и прочем «Жить» выглядит все-таки историей, а не надуманной кафкианской трагедией («Пропавший без вести») или сказкой о рае для животных («Слон»). Четко выстроенный сценарий с развивающимися персонажами, жесткие рамки времени и пространства, честный финал – все это играет на руку режиссеру. «Жить» найдет своего зрителя, а критики пусть наслаждаются Лозницей и Мамулией. Это их право…
Кроме просмотра фильмов, на Кинотавре, как вы уже поняли, происходит масса интересных событий и встреч.
Вчера Андрей Кончаловский представил свое красочное шоу под названием «Щелкунчик». Картину зритель обязательно увидит, но не раньше, чем на Рождество следующего года. А пока же нам показали отрывки из этого занимательного проекта, снабдив показ сладким столом, фейерверком, песнями и цирковыми номерами с огнем.
Сегодня же на Театральной площади города Сочи состоялась уникальная благотворительная акция «Лавка мира», в которой звезды отечественного кино рисовали картины вместе с детьми. Иван Охлобыстин с семьей нарисовали зайца на фоне солнца, а Екатерина Волкова – птицу в небе. Хоть какой-то позитив, а то все убийства да выживание…

Макс Милиан