«Пряности и страсти»: Страсти, я ваша тетя

Вкусное кино о конфликте культур


Индийский юноша (Ом Пури) с детства учился у мамы готовить, помогал по хозяйству и вообще рос пригожим и славным. Но потом рассерженные горожане, недовольные результатами выборов в Бомбее, ресторацию благословенного семейства разнесли в клочья, мама-повар погибла, а остальные родственники переехали в Европу. Покатались туда-сюда — и осели на юге Франции, где открыли забегаловку с карри, крылышками и перцем чили аккурат напротив приличнейшего заведения с мишленовской звездой, которым заправляет чопорная мадам с повадками школьной завучихи (Хелен Миррен).

Лассе Хальстрем, снявший душеспасительный для каждого европейца фильм «Пряности и страсти», - фигура странная. С одной стороны — хроникер «АББЫ», автор «Шоколада» и слезливой фильмы про собачку Хатико. С другой — у него на счету есть, скажем, фильм «Что гложет Гилберта Грейпа», который совсем из другой песочницы. В общем, какой-то неуловимый этот самый Хальстрем. Так, в некоторых редакциях есть псевдонимы, которыми подписывают все подряд: ресторанную критику, экономические обзоры, гороскопы. Единственное, что можно сказать с уверенностью, — он режиссер «актерский», делает ставку на звезд и не очень. На Деппа, Леджера, Гира, Майкла Кейна и далее по списку.


В «Пряностях», очевидно, гвоздь программы — Миррен (то есть не главный герой в истории восхождения индийского подростка на вершину кулинарного Олимпа). Собственно, эта роль и сбивает все прицелы в нехитрой легенде о парне из трущоб, который стал покорителем сердец и желудков (а «Пряности» в целом именно таковы). Выводя против орды экзотически-комических мигрантов тетю с королевской осанкой и соответствующим бэкграундом, Хальстрем превращает байопик в кино о конфликте культур. Цыганский табор против белой кости.

Такое противостояние — дело хорошее. Тем более что финал его предопределен. Кулинария вообще такая, самая примитивная и понятная модель мироустройства и химии человеческих отношений, а здесь и вовсе ясно с самого начала, что современная Европа есть национальные кухни плюс карри там, суши или бешбармак. Проблема в том, что сам по себе калорийный конфликт этот вообще никак не ложится на сюжет фильма, выглядит раздутым до невозможности вставным эпизодом. Занимает две трети двухчасовой ленты, а все, что до и после маленькой победоносной войны двух кухонь, — витает в воздухе.


Из-за такого несоответствия в «Пряностях» направление ветра меняется как в ноябрьском Петербурге — то лента приобретает вид кулинарного поединка, то фильма про «новую Европу», многонациональную и дружную, то вдруг ныряет куда-то в сторону «Мимино» (это под занавес). Ничего странного — заканчивать поединок сторонников «традиционных ценностей» триумфом фьюжн-кухни у человека, обладающего вкусом (а у Хальстрема этого добра навалом), рука не поднимется. А иной развязки у сюжета органически быть не может. В итоге, гимн равенству разных заканчивается непредвиденным даже как будто реквиемом. Триумфатор-азиат после победы над Парижем возвращается восвояси. Конечно, своясями уже стал Лазурный берег. Конечно, дело хорошее — принести сельскому шалману мишленовскую звезду. Конечно, Родина щедро поит и своих, и чужих, и вообще кого угодно накормит. Но фьюжна все равно не получается. Фуагра фуагрой, а карри каррей.