Современная «мода на позитив», социальные сети, изобилующие картинками «как я умею быть счастливым», реклама «активных-позитивных-креативных» усиливают печаль думающих. В 17 или 21 веке – люди остаются людьми – со своими страхами, смущением и усталостью. Но искусственные шаблоны подменяют истинные чувства, искажают подлинную личность человека. Кто ты сегодня? Что действительно волнует тебя внутри? Нужно ли кому-нибудь твоё фальшивое счастье? Бестактность, эгоизм, неделикатность и фамильярность вызывают тошноту, усиливают мизантропию, разрушают нежные ростки любви и добра, заложенные в каждом…
«Мизантропия как явление – очень серьёзная вещь, которая имеет корни, историю, происхождение. "Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей"… Как бы там ни было, у Мольера – это название носит скорее ироничный характер. Мизантропом, "презирающим" людей, обличающим их поведение, оказывается Альцест, чья "любовь не знает ослепленья". В этом противоречии и лежит ключ к комедии, я полагаю. Последовательная, линейная мизантропия, как диагноз, здесь невозможна, не о ней речь, хотя бы потому, что у Альцеста остаётся отголосок привязанности к этому миру, его любовь к Селимене, которая его порой бесит, но он с ней не расстаётся. Эта бессознательная вера в свою любовь, прячущаяся за резким негодованием, и отличает Альцеста, как представителя всё реже встречающегося племени отважных личностей, далёкого от круга людей болезненных. А постоянная горячность, увы, не может не вовлекать человека в промахи, делая его смешным, порой нелепым. Зато гнев и страстное возбуждение не дают ему возможности рисоваться. Сомневаться в искренности его проявлений не приходится. В конце концов мизантропия – это и есть любовь, только любовь направленная внутрь и не имеющая выхода. Или вернувшаяся, не принятая, не разделённая.
Мы ставим спектакль по пьесе Жана-Батиста Мольера в переводе Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник. Вдруг я поймал себя на мысли, что ставлю русскую пьесу. У нас есть "онегинская аура" – русскую тему мы добавили в костюмы. Благодаря Щепкиной-Куперник я читаю Мольера в русском переводе как высочайшее поэтическое произведение. Там есть лирика, драматическое напряжение, прекрасно найденная форма и лёгкость, летучесть стиха», – рассказал о своей новой постановке Дитятковский.
обсуждение >>