Елена (Лили) Иоселиани

Народная артистка Грузинской ССР (1976).

Данные Грузинского энциклопедического словаря:
В 1946-1949 гг. - режиссер Тбилисского грузинского ТЮЗа.
В 1949-1957, 1960-1962 и 1965-1966 годах - режиссер Театра им. Марджанишвили.
В 1957-1960, 1962-1963, 1966-1969 гг. - художественный руководитель театра Горийского театра им. Г. Эристави.
В 1963-1965 гг. - главный режиссер Тбилисского театра санитарной культуры.
В 1969-1972 гг. - режиссер театра им. Ш. Руставели.
С 1945 года преподавала в Грузинском театральном институте им. Ш. Руставели. Профессор.
______________________________________________________________________________
Лили Иоселиани
Четверг, 24 Апрель 2008 19:39
«В моей жизни было много страданий!»

Недавно в Грузинском университете театра и кино чествовали человека - легенду, режиссера-педагога Лили Иоселиани, воспитавшую не одно поколение замечательных режиссеров и актеров. Среди них – Роберт Стуруа, Медея Кучухидзе, Давид Андгуладзе... А после юбилейного вечера состоялось интервью с этой женщиной с удивительно живыми, умными глазами...

- В моей жизни было много трагических моментов, я перенесла много страданий, - призналась Лили Иоселиани. – К тому же моя профессия требует огромных духовных и физических затрат. Когда я начинала, женщин-режиссеров не было. Мужчины были уверены, что это неженская профессия и стремились доказать это какими-то фактами, даже пренебрегая нормами этики. Мне приходилось многое выносить, терпеть...

- Вам пришлось доказывать, что вы имеете право заниматься режиссурой?

- Не конкретно я – вообще женщина имеет право заниматься этим делом. Несмотря на то, что режиссура требует каких-то сугубо мужских качеств – выносливости, моральных сил... Отец, инженер железнодорожного транспорта, считал, что я выбрала профессию, которая мне не подходит, но я не согласилась с его мнением. До поступления в тбилисский вуз я училась в Москве, потому что в Грузии не было режиссерского факультета. Но перед этим поступила на немецкое отделение факультета западноевропейской литературы Тбилисского университета. Когда началась Великая Отечественная война, я решила, что не смогу осуществить свою мечту стать режиссером и, накопив стипендию и оставив своим родителям письмо, удрала в Москву – иначе они бы меня просто не отпустили...

Поступила в ГИТИС. Но немцы уже приближались к столице, и отец, воспользовавшись своим правом бесплатного проезда, отправился в Москву за мной. А через некоторое время в Тбилиси объявили прием на режиссерский факультет, и я снова прошла конкурс и поступила.

- Вы всегда мечтали только о режиссуре? Актерская профессия не привлекала?

- Нет, я понимала, что с моими внешними данными я не подхожу для этого. В то же время, когда моя сестра что-то читала, я всегда ее поправляла, делала замечания. Это было до того, как у меня созрело решение стать режиссером. А сначала я мечтала о профессии врача. Кстати, позднее я думала, что медицина и режиссура в чем-то схожи: первая лечит тело, вторая – душу... А о медицине я мечтала потому, что мой младший брат, невероятно одаренный музыкально, заболел эпилепсией и умер в возрасте шести лет. На меня это произвело ужасное впечатление. Из тяжелых воспоминаний детства – арест моего дяди. Мы все время ждали, что раздастся стук в дверь и моего отца тоже заберут...

- Товстоногов был вашим учителем... Каким он вам запомнился?

- Наши отцы были коллегами, преподавали в Закавказском институте инженеров путей сообщения. Когда я поступала, Товстоногов сказал: «Знакомая фамилия!» Но я тогда промолчала. Только когда мой отец умер, Георгий Александрович узнал правду и был возмущен тем, что я ничего ему до сих пор не сказала, вплоть до окончания института... А в годы учебы Товстоногов был очень строг ко мне. Но, несмотря на это, он всегда брал меня в качестве своего ассистента, когда готовил спектакли на актерском факультете. И заставлял меня играть.

- Он разглядел в вас педагогические способности?

- Да, наверное. Давал мне разного рода поручения. Когда Товстоногов ставил спектакль в театре имени Грибоедова и нужно было репетировать с актерской группой института, он оставлял вместо себя - меня. Я что-то готовила, репетировала, а он приходил, смотрел, делал замечания. Обычно он говорил мне: «Молодец, Лили!» Конечно, я была счастлива! Когда он уехал, я заканчивала пятый курс. Это стало для меня ужасным ударом, как и для всех, с кем он занимался. Считаю, что его работа принесла в институт невероятный подъем творческой энергии. Кроме профессиональных навыков, Георгий Товстоногов заражал творческим вдохновением. Иногда он, может быть, говорил неправду, но так ее преподносил, так рассказывал, что мы верили ему безоговорочно.

Он убеждал, вдохновлял студентов и сам был вдохновлен. Он никогда не приходил на занятия или репетиции утомленным, всегда был заразительным, наполненным, возвышенным... Когда он уехал, меня вызвал заведующий учебной частью профессор Акакий Пагава и сообщил, что мне дают группу.

«Да я еще дипломный спектакль не ставила. Как я могу? Мне еще нужно опыта набраться, проверить себя!» - возразила я. «Ты что? Товстоногов сказал, что Иоселиани должна работать в институте, если мы хотим, чтобы у нас был хороший педагог!». Помню свою первую группу – Додо Абашидзе, Карло Саканделидзе, Гиви Дзнеладзе... Я – с косичками, вся красная от волнения... А они были такие одаренные, горящие желанием стать актерами, работать. Нет никакого сравнения с тем, что происходит в институте в последние годы. Не так давно я ушла из театрального университета – это был кошмар! Последние четыре года я мучилась со своей группой. Для них не существовало ничего – ни чувства долга, ни интереса к профессии.

- Почему, как вы считаете? Ведь это повсеместное явление!

- Они просто не туда попали... Хотят только дешевой популярности, мечтают сниматься в идиотских клипах, чтобы их узнавали на улицах. На третьем курсе я решила познакомить студентов с Шекспиром. Спросила, читали ли они «Гамлета», и выяснилось, что есть среди них такие, кто вообще не слышали об этом произведении. За всю свою многолетнюю педагогическую практику я не помню того, что происходило и происходит в последние несколько лет... Наверное, дело в родителях, домашней ситуации, педагогах. Единственное счастье, которое у меня было в жизни, – это педагоги. У меня были замечательные учителя – и в школе, и в вузе. А сегодня что мы имеем?!

- То, о чем вы говорите, не может не отразиться и на уровне театрального искусства, не так ли?

- Уже отражается. Считаю, что поколение, которое воспитал Георгий Товстоногов, и последующее поколение, – это профессионалы, даже при разных уровнях таланта. А сегодня на сцену выходят и спектакли ставят любители. Все решают деньги. В то же время по-настоящему талантливые люди остаются не у дел. К примеру, очень талантливый человек – режиссер Нукри Кантария. Но у него нет возможности ставить спектакли: нет средств. Не все умеют их раздобыть, выпросить, выцарапать. Обстановка очень тревожная. А будет еще хуже...

- Расскажите, пожалуйста, о вашем последнем сильном театральном впечатлении.

- Я уже не хожу в театр по состоянию здоровья... Ученик задумал устроить мой творческий вечер в связи с 85-летним юбилеем. И поставил меня перед фактом. Я разозлилась, но была вынуждена появиться в университете... На юбилее возникла очень теплая атмосфера. На вечере выступила Мариам Роинишвили – дочь актера Георгия Роинишвили и певицы Тамары Чохонелидзе. Эта девочка спела на вечере «урмули»... Мой отец, как я сказала, дружил с Вано Сараджишвили. Да и сам обладал слухом и голосом и подражал манере Сараджишвили...

Я слышала, как этот замечательный певец исполнял «урмули». Потрясающе! На первом курсе актерского факультета у меня учился Гамлет Гонашвили. Он был очень скромным, застенчивым, не по-актерски напряженным. Однажды во время перемены из аудитории, где я занимаюсь, я услышала чудесное пение. Заглянула и увидела Гамлета Гонашвили, отметила его прекрасный голос и уговорила заняться пением. Порекомендовала его Отару Тактакишвили, который искал хороших певцов для филармонии. Через некоторое время Тактакишвили позвонил мне и выразил свой восторг: «Какая находка! Как он поет!» Так вот, Гонашвили великолепно пел «урмули»... Но Мариам Роинишвили пела даже лучше, тоньше его. Она передала крестьянский колорит, очистив его тонкостью музыканта. На сцену должны выходить именно такие творцы. Эта девочка не просто талантлива и обладает голосом, она еще и много работает! А без этого не может быть настоящего художника.

- О вас говорят, что вы всегда доискиваетесь до самой сути явлений, образов.

- Когда я занимаюсь со студентами, то готовлю их к тому, чтобы в перспективе они могли играть спектакли. Я иду вглубь для того, чтобы освободить студентов от штампов, выявить их индивидуальность. Это мне интересно! Мне неинтересно работать с актерами, у которых есть готовые штампы. С ними я могу просто поставить спектакль, но это меня не очень волнует. Для меня важно, когда я воспитываю художника, когда я вижу, как он цветет, а не вянет. Если не хватает воды, можно чуть-чуть добавить. Или на какое-то время совсем воздержаться от полива. Это рост художника, его воспитание.

Самое распространенное обо мне мнение, что со мной трудно работать. Потому что я хочу не только выработать актерские навыки. Стремлюсь к тому, чтобы это был художник, не похожий ни на кого, неповторимый. А это требует очень кропотливой работы, что далеко не все выдерживают.

- Вы сразу чувствуете, что из человека получится толк?

- Не всегда! Есть такие, что сразу видны. А есть и более сложные случаи, когда студенты не могут раскрыться, стесняются. Нужно искать в таких зерно... Это непростая работа! Что выйдет из этого студента? Актер-обезьяна или актер-художник? Актер-паяц или церковнослужитель? У Оскара Уайльда, помните? Есть актеры, которые только пользуются приемами, внешними приспособлениями.

А есть другие – в их игре сильно исповедальное начало. Они выявляют нутро человека, раскрывают личность. Правда, сценическая исповедь интересна, когда актер сам по себе – человек яркий, неординарный, с богатым внутренним миром. Когда ему свойственно сочетание интуитивного ума и наивности ребенка.

- Кто в таком случае ваши любимые режиссеры, актеры?

- Серго Закариадзе, Георгий Шавгулидзе, Акакий Васадзе, Верико Анжапаридзе. Великий Серго Закариадзе всю жизнь чувствовал себя учеником... А очень талантливые Верико и Васадзе немного... манерничали. Эта напевность интонации у них от педагога, актера парижского театра «Антуан» Г. Джабадари. Такая особенность несколько прикрывала их естественные проявления, но они все равно были блестящие актеры. Васадзе в последние годы жизни постарался освободиться от этой напевности. Я увидела его в спектакле «Белые флаги». Услышав его монолог по телевизору, сразу не поняла, что идет спектакль. Я испугалась, подумала, что с Васадзе что-то случилось! Потом выяснилось, что это отрывок из спектакля...

А с Верико Анджапаридзе я работала в спектакле «Любовь на рассвете» –актриса играла главную роль. И я все время старалась убрать манерность актерской игры, чтобы запело нутро Верико. А она сопротивлялась... Когда крепко сидишь на коне, а потом сходишь с него, то чувствуешь себя не очень уверенно. Но вот пришло время показывать роль, и Верико сделала это блестяще.

Спектакль смотрели только актеры, публики не было. Все ахнули – актрису просто не узнали. А на премьере она так нервничала, что опять сыграла в своей обычной манере – новое в Верико еще не укрепилось, и она просто испугалась пойти этим путем. Здесь нужен постоянный психотренаж... Замечательный актер более молодого поколения, мой ученик Резо Чхиквишвили сегодня много работает на театральной сцене Германии. Он проникает в образ всей душой.

- Говорят, вы встречались с самим Немировичем-Данченко. Расскажите об этом, пожалуйста.

- Когда была война, московские звезды – актеры, художники, композиторы, певцы были в Тбилиси, в эвакуации. Они жили в гостинице «Тбилиси». В театральном вузе мастерство актера нам преподавала Ольга Александровна Якубовская, которую я знала еще со времен поступления в ГИТИС. Она всегда приводила к нам на занятия Владимира Ивановича Немировича-Данченко. Тогда ему уже было 82 года... Помню, это был тяжелый период. Голод. Светомаскировка. А в институте царила творческая атмосфера. Когда моя сестра серьезно заболела, мама поехала в деревню, чтобы достать для нее масла. А мне пришлось остаться дома до ее возвращения.

Я предупредила Якубовскую, что опоздаю, и попросила оставить двери спортивного зала, где проходили занятия, открытыми: думала, приду и незаметно прошмыгну. Вернулась измученная мама. Сестре было плохо, но я все-таки пошла на занятия в институт. Урок начался. Я тихо вошла. Вдруг Немирович-Данченко повернул голову и заметил меня. «Вы опоздали? Это свинство!» - возмутился он. Якубовская объяснила, какое у меня положение. Он замолчал, но потом стал долго объяснять, почему опаздывать нельзя. Ему 82 года, но когда фаэтон в Москве вовремя не приходил, он шел до театра пешком, когда чувствовал, что опаздывает. Иногда извозчик его догонял...

Режиссер не должен опаздывать потому, что актер ко времени его прихода готовится, набирает внутренние интеллектуальные, эмоциональные силы. И когда это состояние, так сказать, духовное недомогание долго тянется, никаких творческих плодов ожидать нельзя... Чтобы как-то разрядить ситуацию, педагог дала мне задачу для этюда: «Ты занимаешься, в твоей комнате очень холодно, и вдруг ты ощущаешь в ногах теплоту, потом – в коленях. И вдруг видишь – пожар!» Я начала показывать этюд.

Приготовила стол, стул, книги... Спасаясь от огня, вскочила на стол. Загорелся стол – и я ухватилась за кольца, висящие в зале... В конце концов закричала «помогите!» Тут Немирович остановил меня, спросил, почему я поступила только на режиссерский, ведь у меня актерские способности. Я объяснила, что причина – в моей неактерской внешности... На это Владимир Иванович ответил: «Великая актриса Стрепетова была горбатой!»...

- Вы не пишете воспоминания?

- Я как-то написала 672 страницы, но рукопись моя сгорела – на нее упала горящая свеча... Сейчас я пытаюсь писать заново, но не очень получается. Это как котлеты, пережаренные на второй день – не очень вкусно!


Свободная Грузия
Инна БЕЗИРГАНОВА
svobodnaya-gruzia.com

На 92 году жизни умерла в Тбилиси 14.05.2014. Вечная память!

Иоселиани Елена (Лили) Константиновна (р. 25. II 1.1923) - советский грузинский режиссёр. Засл. деят. иск-в Груз. ССР (1961). В 1946 окончила режиссёрский ф-т груз. театрального ин-та. В 1947-49 - режиссёр груз. ТЮЗа, в 1952-59 - режиссёр Т-ра им. К. Марджанишвили, в 1960-61 - гл. реж. Го-рийского т-ра, с 1961-гл. режиссёр Тбилисского т-ра Сан. культуры. Режиссёр-педагог, И. обращает пре-им. внимание на работу с актёром, поэтому её спектакли отличаются чёткой разработкой характеров, глубокими характеристиками.

Пост.: "Сказка о правде" Алигер (1947), "Весеннее утро" Габескирия (1952), "Любовь на рассвете" Галана (1953), "Секретарь райкома" Табукашвили (1954), "На дне" (1957); "Лавина" Мревлишвили (1960), автор пьесы "Наш один вечер" (1961).