Евгений Манаев

Люди, живущие мощной духовной жизнью, и на склоне лет кажутся на диво молодыми, ясно мыслящими. Именно таким мы вспоминаем дирижёра Екатеринбургского театра оперы и балета, заслуженного артиста Казахстана Евгения Васильевича Манаева, столетие со дня рождения которого отмечалось в январе 2010 года. Он играл в четыре руки с Прокофьевым, аккомпанировал Галине Улановой, и более тридцати лет простоял за пультом дирижёра в нашем театре.

В двадцатилетнем возрасте, завершив обучение в Саратовской консерватории, Манаев пришел в Куйбышевский передвижной оперный театр. Каждый месяц театр переезжал на новое место по городам Поволжья и Средней Азии, перевозя декорации, костюмы, музыкальные инструменты. Молодой музыкант выполнял обязанности пианиста – концертмейстера, играл в оркестре партии недостающих инструментов. Уже в первый год работы дирекция театра, присмотревшись к Манаеву, поручила ему дирижировать некоторыми оперными спектаклями. Такая ранняя самостоятельность по тогдашним меркам не казались чем-то из ряда вон. В ту пору и начинали раньше, и успевали больше. Ценилась работа, её качество, люди стремились стать мастерами в своем деле – и эта, казалось бы, чисто личная их цель, создавала в обществе нравственную гармонию. Так воспитывалось поколение Манаева, на которое, в свою очередь, оказало влияние предшествующее поколение, связанное с серебряным веком русской культуры. В передвижном театре он общался с артистами, которые работали ранее в императорских театрах. Работа с такими мастерами создавала для начинающего маэстро эталоны исполнительского искусства.
Условия труда дирижёров в 30-е – 40-е годы и в наше время значительно отличаются. Это сейчас в их распоряжении многочисленные аудио и видеозаписи, помогающие быстро выучить музыкальное произведение. Дирижёры старшего поколения ничего этого не имели, часто даже фортепиано отсутствовало, и им приходилось осваивать произведение при помощи «внутреннего слуха». Получивший такие навыки в молодости, Манаев и в поздние годы при работе над партитурой почти не пользовался фортепиано или аудиозаписями. В конце 30-х годов на базе передвижной труппы сформировался Казахский академический театр оперы и балета имени Абая. Манаев стоял у истоков его создания и проработал в нем более двадцати лет. Эти годы стали периодом расцвета творческой личности Манаева как дирижёра, пианиста и композитора. Волею судьбы Алма-Ата, принявшая в годы войны многих эвакуированных артистов, стала городом столичной культуры. Манаеву довелось там работать с профессионалами высочайшего класса. Великий композитор С. Прокофьев представлял Казахскому театру свою новую оперу «Война и мир». Нужно было играть фортепианное переложение оперы в четыре руки, первую партию исполнял сам автор, а вторую партию играть было поручено Манаеву. Выдающаяся балерина Галина Уланова часто выступала в то время в концертах под аккомпанемент Манаева.
В 1961 году, с переездом Манаева в Свердловск, начинается новый период его творческой биографии. Переезд этот произошел по инициативе тогдашнего директора театра М.Е. Ганелина. Это был выдающийся организатор театрального дела и тонкий знаток оперного и балетного искусства. По всей стране он искал лучших актёров, дирижёров и режиссёров. Престиж Свердловского оперного в то время был настолько высок, что даже для авторитетного Манаева работать здесь было лестным предложением. Манаев громко заявил о себе уже первым своим премьерным спектаклем – постановкой оперы Верди «Отелло». А далее были поставлены «Заза» Леонкавалло, «Богема» Пуччини , «Дон Карлос» Верди... Это были блестящие спектакли, получившие высокую оценку свердловских зрителей и критики и имевшие блестящий успех на гастролях в Москве.
Как дирижёр, Евгений Васильевич обладал тонким художественным вкусом, умением раскрыть драматургию самых разных по стилю, отличных по эпохе музыкальных произведений, масштабным музыкальным слухом и памятью и безукоризненной мануальной техникой. Он был на высоте в любом спектакле, независимо от эпохи, стиля и композитора. Музыка невыразительная или трудная для восприятия слушателями, под рукой маэстро могла выглядеть очень привлекательной. Здесь Манаева выручали его навыки композитора-инструментовщика. В партитуры С. Прокофьева, К. Молчанова, А. Фридлендера, по согласованию с авторами, Манаевым вносились изменения, которые этой музыке в конкретном театральном зале помогали звучать лучше. Ни одна оркестровая партия не попала на пюпитр музыкантов, не побывав в руках у Манаева. В этих партиях скрупулёзно отмечались нюансы, оттенки и даже указывались пальцы, которыми играть ту или иную ноту. В течение десятилетий режим Евгения Васильевича складывался так: утром – репетиция, вечером – спектакль, ночью – работа над нотами и подготовка к утренней репетиции.
Трудно переоценить значение Манаева для нашего оперного театра и вообще музыкальной культуры нашего города. Евгений Васильевич неоднократно получал приглашения стать главным дирижёром, но всегда отказывался от этой должности, потому что пришлось бы заниматься административными делами в ущерб музыке. Но фактически на протяжении многих лет Манаев был музыкальным руководителем театра, так как равных ему по опыту, знанию теории музыки и композиции, практике оркестровой и сценической работы, не было.
Безусловно, если бы Манаев работал в столичных театрах, его заслуги были бы оценены значительно выше. Но нравственная позиция дирижёров старшего поколения не позволяла им менять место работы – они чувствовали ответственность за судьбу театра, вкотором работали.
Последние годы Манаев много дирижировал балетами. Для обывателя может показаться, что это своего рода понижение. Но, по словам Манаева, «ничего труднее нет, чем дирижировать балетом». Не случайно в больших императорских театрах было два состава оркестра: для оперы и для балета. Предполагалось, что балетный оркестр в отличие от оперного, предназначение которого - аккомпанировать певцам, должен отличаться яркостью, выразительностью звучания. Кредо Манаева заключалось в том, что музыка – источник облагораживания человека, и около нее не могут находиться те, кто проявляет к ней вялое равнодушие и небрежность.
Благодарим за предоставленные материалы Дмитрия Малёнкина, постоянного зрителя театра с 1963 г.

Воспоминаниями о Евгении Васильевиче Манаеве, как о выдающемся музыканте и человеке светлой души, делится дирижёр Екатеринбургского театра оперы и балета Владислав Лягас.

В Евгении Васильевиче Манаеве меня особенно поражало сочетание большой человеческой души и профессиональной этики, что чрезвычайно редко встречается в нашей среде, потому что все мы являемся в определённой мере конкурентами друг другу. В этом плане репутация Манаева была абсолютно безупречна, что, несомненно, являлось следствием его высочайшей культуры. Евгения Васильевича отличали такие качества как высочайшая порядочность и доброжелательность. Он по-товарищески относился к нам, своим молодым коллегам, что казалось весьма неожиданным, поскольку мы, придя в театр, забирали его спектакли. Но это ни в коей мере не сказывалось на личных взаимоотношениях. Он помогал, подсказывал, следил, строго оценивал, и очень горячо поддерживал, когда что-то действительно удавалось. Как дирижёр Манаев был, прежде всего, необычайно скрупулёзен. Для него в профессии не существовало мелочей, и он с колоссальной ответственностью относился ко всему, чем занимался. В музыкальном театре дирижёр выступает не столько в качестве интерпретатора, как при исполнеии симфонической музыки, сколько как организатор процесса и в большинстве случаев просто как аккомпаниатор. Манаев же делал свою работу на высочайшем профессиональном уровне, как если бы был филармоническим дирижёром. Для него каждая нота была настоящей драгоценностью. После него осталось колоссальное наследие не только в душах людей, с которыми он работал, но и конкретно в том огромном нотном материале, с которым он имел дело. На полях партитур сохранились его многочисленные пометки и замечания - невероятное количество совершенно точных исчерпывающих указаний, как будто бы написанных Евгением Васильевичем для себя, а на самом деле являющихся руководством к работе будущему поколению - тем, кто сейчас пользуется этим материалом. Все мы, в зависимости от обстоятельств, по-разному бываем настроены к делу, в творчестве случаются подъёмы и спады, что кажется нам вполне естественным. Но Манаев всегда ровно и подчеркнуто серьезно относился к делу и резко отличался от всех остальных своей исключительной работоспособностью. Вдобавок Евгений Васильевич обладал потрясающей эрудицией. Количество материала, который он привлекал, работая над постановкой того или иного спектакля, было невероятно. Вокруг своей темы он знал всё, что нужно и даже более того: изучал аспекты личности композиторов, историю создания произведений и их сценического прочтения. Манаев был великолепным знатоком стиля Пуччини, в этом ему не было равных. Он блестяще знал балет, был невероятно активен в этом направлении и всегда пытался сделать больше, чем в принципе мог себе позволить дирижёр, стараясь помочь исполнителям.

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.