...Великие доставалы Звания зависели в основном от "конторы" (так в этом театре именовали с легендарных времен администрацию театра). "Контора" начала 80-х состояла в основном из людей, которые здесь окопались задолго до Ефремова. Из новой команды выделялся Леонид Осипович Эрман, который пришел за О.Н. из "Современника". Именно Л. Эрман по высшему заданию объявился в доме на Хорошевском шоссе (мы тогда были соседями), чтоб уговорить меня возглавить литчасть МХАТа. По тому разговору я понял - и ни разу не имел повода убедиться в обратном, что Ефремов имеет преданнейшего человека. Этого человека "контора" ела поедом. Дирекция, в состав которой он был внедрен, состояла целиком из матерых сталинских соколов. Многие из них были великолепными работниками, несгибаемыми организаторами, рожденными жестокой эпохой. Директорствовал Константин Алексеевич Ушаков. Он был из выдвиженцев, его знаменитое "поняите" гордо подчеркивало социальное происхождение. В юности был электриком в театре, параллельно занимался спортом, был хорошим велосипедистом, даже места какие-то занимал. Жизнь открывала перед ним разные соблазнительные пути, но он по прихоти советской судьбы попал в магический круг театра. Летом 82-го года мы оказались с ним вдвоем в Бухаресте (искали режиссера для румынской пьесы), и вот там Константин Алексеевич поведал мне свою жизнь. Настроение у него было неважное, начальство ефремовский МХАТ не жаловало, и Константин Алексеевич с грустью вспоминал упущенные возможности. Оказывается его, электрика и велосипедиста, в конце 30-х приглашали работать в органы, а он, дурак, выбрал культуру. В октябре 41-го года в условиях паники и прорыва немецких танков тридцатилетнего Ушакова назначили начальником управления по делам искусств при Московском горисполкоме. Это была огромная должность, и с тех пор он никогда не выходил из номенклатурного круга. В МХАТ СССР он пришел лет за пять до Ефремова, сформировал свою "контору", которая многое определила в провале всей ефремовской перестройки. Ефремова он до смерти боялся, слова поперек не мог молвить, но в глубине души тосковал по иным славным временам, когда МХАТ СССР действительно был неотъемлемой частью номенклатурной жизни, которую он по умолчанию считал единственно достойной. В Бухаресте, задыхаясь от чудовищной жары, обряженный в черный костюм и галстук, он вдруг произнес тоскливую и загадочную фразу: "Да, тяжело там сейчас нашим, в Четвертом управлении". Вздох Константина Алексеевича имел метафизический смысл, сформулировать который он не мог за неимением словесного аппарата. За годы ефремовского правления дух сталинского МХАТа был загнан в подполье, но не уничтожен. "Контора" оказалась сильнее.
...Ушаков умер еще раньше, вскоре после того как сняли его с поста директора МХАТ СССР. Меня он просил написать письмо в Министерство культуры Ю.Я. Барабашу с просьбой оставить его директором, а Юрий Яковлевич был этим письмом озадачен и никак не мог взять в толк, как номенклатурный работник может себя так по-детски вести. "Он что, не понимает, что принято решение?". Слово решение было набрано голосовым курсивом...
Анатолий Смелянский
4 комментария
обсуждение >>