Светлана Шеина прожила в искусстве счастливую жизнь. Училась она в знаменитом ленинградском хореографическом училище у Елизаветы Гердт и Агриппины Вагановой. Творческий путь Светланы Шеиной начался на сцене МАЛЕГОТа, на сцене которого она танцевала 21 год. Балерина Шеина обладала определенной магией: царя на сцене, она влюбляла в себя с первого взгляда.Вера Красовская в обозрении "Невы" в 1960 году отметила как грустное событие балетной жизни Ленинграда - уход С. Шеиной со сцены. С 1959 года до прихода в театр Кехмана - Светлана Константиновна - педагог-репетитор в Малом оперном театре. У нее репетировали Анна Линник, Светлана Гилева, Оксана Кучерук, Анастасия Ломаченкова, Елена Шешина.... В этом году Светлане Шеиной исполнится 95 лет!
Живет Светлана Константиновна в большой старинной квартире на Петроградской стороне. Одинока. Рассказывает она очень интересно! И жалеет, что в свое время не записывала - ленилась. В ее жизни было много интересных встреч...
- Светлана Константиновна, Вы мечтали стать балериной или родители повлияли на Ваш выбор?
- Мои родители были драматическими артистами и вели гастрольный образ жизни. Я родилась в Одессе, но прожила там только первые 3 месяца своей жизни. Как и все дети я любила танцевать. В моей метрике было написано: "отец - потомственный дворянин, мать - мещанка".
Отца фактически не было - он уехал в такое страшное для нас время в Америку и пропал из нашего поля зрения. Я была совсем маленькая. Присылал нам из Америки визы, но мама не захотела уезжать. Она хотела отдать меня именно в ленинградское хореографическое училище. Сама она училась в Ленинграде на драматичеких курсах. У нее в Ленинграде жила подруга-мы на какое-то время переехали к ней. Но перемена климата губительно сказалась на здоровье моей мамы. Она наполовину грузинка, оказалась здесь чужеземкой и не смогла устроиться здесь на работу. Чтобы хоть как-то прокормиться, пошла работать на фабрику слюды. Скоротечная чахотка. Она очень быстро сгорела. Моя мама умерла, когда я училась в 4 классе училища. Я осталась совсем одна.
- Вас сразу приняли в хореографическое училище?
- Да. Третий этаж, большой зал № 2 - там нас принимали. Как сейчас помню членов приемной комиссии: Агриппина Ваганова, Елизавета Гердт, Владимир Пономарев, Леонид Леонтьев... Марина Семенова тоже присутствовала. Нам предложили станцевать полечку. И после нескольких моих движений, Агриппина Яковлевна вдруг спросила - а она очень шепелявила:"Девочка, ты нигде не училась?"
Честно глядя ей в глаза, я ответила : "Нет"
А Владимир Александрович Семенов подошел, по голове меня погладил: "Агриппина Яковлевна, разве девочка с такими глазами может говорить неправду?" Столько лет прошло, а это так запечатлелось в памяти. Да, меня приняли в училище сразу. Я поступала с Аллой Шелест, Мариной Шамшевой.
- Вы выпускались у Агриппины Вагановой. Известно, что она была строгим педагогом. А как к Вам относилась?
- Она ко мне очень хорошо относилась. У меня память о ней надолго сохранилась: локти были синие от лунок, оставленных ее ногтями. На уроке, когда руки держала, у меня локоть провисал, а она подходила сзади, у нее ногти длинные и мне в эти места (ямки) их вставляла. Командирский характер имела! Но меня... жалела. Один год я жила в интернате. И однажды заболела. Утром все ушли на уроки. Меня от занятий освободили и я спала. Как сейчас помню: моя кровать в уголке спальни стояла. И вдруг я чувствую: гладит меня кто-то по голове. Открываю глаза и...Агриппина Яковлевна сидит у меня на кровати и с таким выражением жалости на лице гладит меня. Чуть ли не слезы в ее глазах. Принесла мне фруктов, что-то сладкое. Вот такой человек она была.
- А что Вы танцевали во время учебы?
- Производственной практикой у нас заведовал Владимир Иванович Пономарев. Я танцевала во всех спектаклях школьного репертуара и на сцене кировского театра. В тех спектаклях, где требовалось участие детей. Если "амурчики" в "Дон-Кихоте", то я - обязательно первая. И соло танцевала.
В спектакле "Золотой век" в постановке В. Вайнонена, Л. Якобсона и В. Чеснокова, был номер: два старика-банкира в цилиндрах и Амурчик, который их примиряет. Этот номер мы танцевали в очередь с Аллой Шелест. Когда были поменьше, танцевали номер "Пупсики" в постановке Якобсона. Четыре девочки (я, Алла Шелест, Марина Шамшева и кто-то еще-не помню) выходили и танцевали фокстрот. А потом - соло, танцевали Витя Тулубьев с сестрой Соней. В конце номера мы падали на пол от удивления: Витя с Соней целовались!
В тот год, когда я поступала в училище, Татьяна Вечеслова его уже заканчивала. Она ко мне очень участливо относилась. В последнем классе я танцевала па-де-де из балета "Дон-Кихот". С Колей Серебренниковым. Вечеслова с Чабукиани ездили танцевать в Америку. Я знала, что из поездки она привезла парик. Не знаю, зачем он ей был нужен, ведь она была брюнетка. Но танцуя в "Дон-Кихоте", она париком пользовалась. Я рискнула у Татьяны этот парик попросить. Агриппине Яковлевне я об этом сказать побоялась и одела парик в последний момент, в одном из классов,где мы переодевались и гримировались перед выходом на сцену. Прозвенел звонок, извещающий о начале второго отделения. Публика расселась. Пришла и Ваганова. Она всегда сидела в первом ряду, в центре. Пользуясь своим положением, во время спектакля могла громко комментировать, если ей что-то не нравилось. Звучит наша музыка. Выскакиваем. И вдруг, на весь театр, Ваганова говорит: "О, Боже мой! Какая дура!" Я была беленькой, довольно хорошенькой девочкой. Надев черный парик, действительно себя обезобразила. Но самое главное - прозвучала эта фраза в начале выступления, когда мы только выскочили на сцену!
- Как Вы поступили в Малый оперный театр?
- Это все, так сказать, следы отъезда моего отца! В моих документах значилось: дочь дворянина. Меня ведь сначала приняли в Кировский театр. Одной из первых дали путевку в дом отдыха в Судак, под Феодосией. Со мной поехал Боря Стуканников, который за мной ухаживал. Боря погиб во время войны.
Пока я там отдыхала, в Ленинграде, в частности, в Кировском театре, шли "чистки". В нашем классе училась девочка Мурочка Невдачина. Когда мы учились в выпускном классе, ее отца арестовали. И Мурочку в Кировский театр не приняли. А меня - приняли!
У нас был чудесный директор училища, добрый человек. Когда выяснилось, что меня из театра "выкидывают", он специально дал одной из наших воспитательниц путевку в тот дом отдыха, где я отдыхала, чтобы она поехала и подготовила меня. Вот она меня спрашивает: что бы я стала делать, если бы в Кировский театр меня НЕ приняли? Я в ответ смеялась. Мне казалось: надо мной шутят, подтрунивают. Вдруг я увидела, что у Бори слезы текут. И тогда у меня внутри что-то екнуло. Мне рассказали все, как есть. Боря меня по голове гладил, успокаивал. А у меня - истерика. Тогда ведь всех принимали в Кировский театр. Были маленькие выпуски. Это теперь - не училище, а - комбинат! Пять "первых классов", десять - "вторых".
Когда я вернулась в Ленинград, начались мои хождения по мукам. Я ходила в "управление искусств", которое находилось на улице Чайковского. В Михайловский театр пришла. Директором был Тарасенко. Я услышала в ответ: "Девочка, ты приходи тогда-то..." К Тарасенко пришел Владимир Пономарев, слово за меня замолвить. Уроки вела Екатерина Николаевна Гейденрейх, я просилась хотя бы на уроки ходить! И вот разрешение дано: не в театр приняли, а разрешили классикой заниматься! Теперь уже Екатерина Николаевна пошла к директору: "Хорошая девочка! Надо ее принять"
Первый мой спектакль был "Фадетта" в постановке Лавровского. В нем я станцевала Мадлон. Потом его переделали, исчезли все сложности - никто уже не мог танцевать так, как было поставлено первоначально.
Вот так я оказалась в этом театре. Может быть и хорошо, что так все получилось Здесь я сразу стала балериной, танцевала все главные партии. Любила танцевать Мадлон, Королеву в "Двенадцати месяцах", Беатриче в "Мнимый жених" - хотя в премьерном спектакле я танцевала Клариче.
- Работа поглощала все время?
- Конечно, я любила балет, свою работу - это было превыше всего. Но фанатиком я нкогда не была. И домашними делами я никогда не увлекалась. У меня есть дочь. Правда, я была плохой матерью - через 3 месяца после ее рождения уже уехала на гастроли. Сама она пойти в балет не захотела, хотя данные для занятий балетом у нее были. Я не настаивала.
- Никогда не возникало желания написать мемуары?
- Ты знаешь, теперь я очень жалею, что я этим в свое время не занималась! Я была настолько ленива в этом плане: сидеть, писать... Не понимала, что в будущем эти воспоминания могут вызвать интерес. В моей жизни было много интересных встреч. Был период, когда мы жили в Чите - мама работала драматической артисткой. Помню китайцев с их рикшами. Мы жили в гостинице, на первом этаже которой размещался кинотеатр. Маме не с кем меня, маленькую, было оставить. И хозяйка кинотеатра согласилась пускать меня на киносеансы. Однажды туда приехала студия Дункан! Самой Айседоры Дункан не было - студию привезла ее приемная дочь Ирма. И меня просмотрели и приняли! Но в последий момент мама не смогла расстаться со своей единственной дочерью! Ведь расставание было бы неизбежно!
Когда я работала в театре, к нам приходил книжник (букинист) Сережа. Однажды он принес старую, дореволюционную книжку, в которой была фотография моего деда в какой-то роли - он работал драматическим артистом в Александринском театре. Я говорю : "Сережа! Достань мне эту книжку! Я заплачу сколько угодно" Через несколько дней Сережу убили.
NOVODEVIS
3 комментария
обсуждение >>