Анатолий Слонимский:
Сентябрь 1942 года ознаменовался для меня радостным событием: мне дали роль лейтенанта Кедрова в пьесе «Раскинулось море широко».
Однофамилец героя, артист Иван Кедров, должен был играть в первом составе, я – во втором. Сроки подготовки спектакля были очень сжатые, и потому репетировал один Кедров, я же сидел в зале, вбирал в себя мизансцены, запоминал все указания постановщика. Размышляя над ролью, я понимал, что мне необходимо ближе узнать среду, в которой живёт мой лейтенант, и я решил «идти в народ» – к морякам. Я с ними и прежде не раз встречался на концертах, но особенно внимательно к ним не приглядывался. Теперь же была определённая цель. Я где только мог знакомился с матросами и командирами, наблюдал за ними, стараясь подметить что-нибудь характерное в поведении, в разговорах друг с другом, словом – по крупицам собирал материал для сценического образа.
И вот настал мой черёд репетировать. Вводил меня в спектакль Валентин Сергеевич Васильев. Несмотря на сравнительно молодые годы, он уже имел большой опыт режиссёра-педагога. Работать с ним было интересно и приятно, его советы и критические замечания я всегда очень ценил.
Мы дважды прочли роль и тщательно её разобрали. Подготовительная работа была проделана большая. Но по независящим от нас причинам дальнейшие репетиции вскоре прервались.
Прошло довольно много дней. Однажды утром, придя в театр, узнаю, что Иван Кедров заболел, а вечером – спектакль. Лейтенанта Кедрова петь некому. Заменить спектакль нельзя. В кассе аншлаг. Увидев меня, зав. режиссёрским управлением М.А.Михайлов объявил, что вечером играть должен я. Естественно, что я запротестовал, ведь мы с Васильевым на сцене успели пройти только 1-й акт, а 2 и 3-й даже не начинали.
Чтобы успокоиться, пошёл в зрительный зал и в темноте уселся в кресло. Здесь и нашёл меня Васильев. Сел рядом. Помолчал. Потом заговорил. В сущности, о том же, о чём думал и я. Спектакль отменять нельзя. Театр не имел права лишать зрителей возможности посмотреть именно «Раскинулось море широко». Мы знали, что этот спектакль даёт фронтовикам огромную зарядку, а многие из них прямо из театра возвратятся на передовые.
Через считанные минуты мы были на сцене и репетировали несколько часов подряд. Под вечер, мокрый от напряжения и волнений, пошёл в костюмерную вместе с Васильевым подбирать костюмы. Затем спустился к себе в грим-уборную. Съел свою пайку хлеба, запил кипятком и снова начал пробегать глазами роль, обдумывая грим.
Минут за сорок до начала спектакля, одетый и загримированный, отправился на сцену. В тяжёлых кирзовых сапогах вышагивал по катеру, спускался несколько раз в кубрик. Осваивал пирс, топая по нему каблуками, и, странное дело, эти кирзовые сапоги как-то успокаивающе действовали на меня, создавая верное настроение, и я уже почти чувствовал себя лейтенантом Кедровым.
...Дали занавес. Я стоял в третьей кулисе, прислушивался к происходящему на сцене. И вдруг почувствовал какое-то беспокойство... Стараюсь взять себя в руки, но начинаю волноваться ещё больше. Кажется – выйду на сцену и не буду знать, что делать, что говорить. Знакомый спокойный голос за моей спиной привёл в чувство. Конечно – Валентин Сергеевич. Пожелав ни пуха ни пера, он легонько толкнул меня на выход.
Первую сцену я провёл, как мне показалось, неуверенно, но Н.Я.Янет, игравший коменданта базы, проходя мимо, шепнул: «Молодец! Так держать!» – и я «так держал».
Когда занавес опустился в последний раз, я почувствовал страшную слабость. Разгримировавшись, постарался незаметно уйти из театра. В проходной меня остановил незнакомый моряк:
– Товарищ Слонимский, позвольте обратиться...
– Да, пожалуйста.
– Спасибо вам за песню и за хорошего лейтенанта Кедрова! Вот, возьмите от нашей группы. – И старшина буквально сунул мне в руки пакет. Я очень смутился, стал отказываться, но он запротестовал. Крепко пожав ему руку, я попросил передать товарищам мою сердечную благодарность. В пакете оказались полбуханки хлеба, десяток чёрных сухарей, банка тушёнки, несколько кусков сахара и пачка папирос. По тем временам это был бесценный дар. А я даже фамилии его не узнал.
(Театр музыкальной комедии в годы блокады / ред.–сост. Е.В.Ильмас, З.Д.Габриэльянц, К.О.Герцфельд. – Ленинград: Искусство, 1973. – с. 62–63)
11 комментариев
обсуждение >>