И вот оренбургская актриса Зиновия Петровна Улановская в трагической роли женщины-комиссара. Есть у актёра роли, в которых он на всю жизнь западает в память зрителю. Вот такой и вошла навсегда в мою театральную память-копилку З. П. Улановская. Через каких-нибудь год-два она на долгие годы станет моей сценической партнёршей, в основном матерью. Добрая кубинская мать Тереза и её горячий, рвущийся на баррикады сын-подросток Антонио из спектакля "День рождения Терезы" Г. Мдивани. Итальянская мать Корнелия из спектакля "Корнелия" и три её непутёвых сына, одним из которых был и я.
Незабываема сцена, где Корнелия учит нравственности своих великовозрастных сынков, охаживая их широченным ремнём по спинам. Кто знал темперамент актрисы, её приверженность школе художественного реализма, да и просто физическую силу, унаследованную от предков - архангельских поморов, тот может представить, каково приходилось тем, кто играл её деток.
Мой дублёр по роли Толя Солодилин, панически боявшийся всяких потасовок и битья на сцене, по этой причине сразу же после второго спектакля, что называется, "слинял". "Старик, - сказал он мне, - играй один, а я не могу Она так колотит бляхой " И долго потом, так как этот спектакль пользовался популярностью и имел большую сценическую жизнь, великовозрастные сыновья Виктор Павленко, Валерий Шитовалов и я безропотно подставляли спины безжалостно свистящему ремню своей свирепой итальянской "мамаши".
Испытал на себе руку З. П. Улановской и Павел Чиков, игравший роль Меншикова в спектакле "Пётр I" Царь, увидев у своего фаворита красивую наложницу (то была Екатерина, будущая императрица), велел, чтобы она проводила его со свечой в опочивальню. И надо было видеть, как возвращалась, уже императрицей, Зиновия Петровна к своему теперь уже бывшему возлюбленному. "Ну что Катя, уснул царь?" - спрашивал Чиков-Меншиков, и в ответ получал такую звонкую оплеуху, что бедный Паша глох и до конца спектакля ходил, встряхивая головой. А Зинуля, так мы её называли между собой, бегала за Пашей: "Ну что, Паша, не сильно я тебя?"
Но что поделать? Искусство требует жертв.
На одном из спектаклей и сама Зиновия Петровна едва не оказалась жертвой. Тогда под ней разошлись щиты на станке, и она ухнула с высоты в два с половиной метра.
Могла Зиновия Петровна быть и другой - доброй и нежной. Такой, какой она была в роли хозяйки большого рода Танкабике из спектакля "В ночь лунного затмения" по пьесе башкирского драматурга Мустая Карима. Властная, неприступная, она менялась буквально на глазах, когда появлялся её незаконнорожденный сын юродивый Дивана. Сколько нежности, заботы, любви и раскаяния было в её отношении к несчастному плоду греховной любви! Дивану играл я и всегда с удовольствием ждал этих сцен.
Бывали у неё и смешные оговорки. Играя кормилицу в "Отелло", Зиновия Петровна, обвиняя Яго, что тот виноват "в измене Дездемоны", в гневе и запальчивости вдруг заявила: "Ты виноват в измене Дездемоне". Чем доставила знатокам театра и Шекспира тонкое удовольствие.
В другом спектакле, "Волки в городе", Зиновия Петровна играла вороватую директоршу фабрики. Брошенная возлюбленным, разоблачённая и арестованная, она ведет милиционеров туда, где было зарыто её наворованное богатство, обращённое в золото и драгоценности. А там, в банке, лишь щебень и булыжники, -всё, что оставил ей тот, кого она считала своим женихом. Потрясённая, она рыдает над раскрытой банкой: "Надсмеялись и камней натолкали?!"
И вот это "надсмеялись" вместо "посмеялись", да ещё и "камней натолкали" (чего в тексте пьесы не было), чрезвычайно смешило молодых следователей, и они веселились от души, благо публика думала: так ей и надо, воровке!
Зиновия Петровна играла не только воровок, мамок да нянек, но и королев. Одной из последних её ролей этого плана была вдовствующая королева-мать Маргарита из спектакля "Ричард III" Шекспира. На высоком помосте, когда шёл совет приближённых короля, она появлялась всклокоченная, безумная, в рубище, и громоподобно начинала проклинать присутствующих:
- Я королева, Генрих, мой супруг
Был королём наследственным,
законным,
Но вы, зачинщики кровавых смут, вы,
Йорки,
Нас, Ланкастеров, низвергли.
Ну что, пираты,
Не поделили награбленное у меня
добро?!.
Те поначалу терпеливо сносили августейшие оскорбления. Наконец, один из них, сэр Телбот (В. Я. Бурдаков) не выдерживал и грубо обрывал экс-королеву:
"Замолкни, ведьма, иль терпенье лопнет". Вернее, так он должен был сказать, но на сей раз из уст благородного сэра Бурдакова вырвалось: "Залопни ведьма, иль терпенье лопнет".
Важные сэры затряслись от хохота, кто-то вообще повернулся спиной к залу. Воцарилась пауза. А занавес в этом спектакле дать невозможно, он плотно закрыт мощными деревянными брусьями, изображающими Тауэр. И каково же было бедной Зиновии Петровне продолжать после такого монолог безумной королевы-матери!
Актриса из простой поморской семьи, а в репертуарном листе - королева Шотландии Мария Стюарт, российские императрицы Екатерина I и Екатерина II В роли чрезвычайного и полномочного посла СССР Елены Кольцовой, З. Улановская, красивая и статная, обладающая прекрасным мощным контральто, выглядела царственно и на приёме у шведского короля затмевала многих придворных дам. А ведь на ней было только общипанное манто, наскоро перешитое из лисьего воротника от старого, дореволюционного пальто.
"Главное не вещь, а умение её носить!" Эта фраза из лексикона Зиновии Петровны на долгие годы станет жизненным итворческим кредо молодых тогда актрис: её дочери Елены Улановской и Наталии Пановой. Но всё это будет потом. Будет её богобоязненная Катерина из "Грозы" А Н. Островского. Будет главная героиня нескончаемого "Дачного романа", рождённого неугомонным, крикливым, но талантливым Нальбием Тхакумашевым, в течение десятилетий возобновляемого тремя или даже четырьмя последующими главрежами, более имеющими отношение к театроведению, чем к режиссуре. Будет незабываемый образ русской матери Марфы из спектакля по пьесе К. Симонова "Русские люди", поставленного всё тем же Н. Тхакумашевым. Никакой патетики, никакого крика, но как уверенно и страшно звучали слова матери капитана Сафонова - Марфы Петровны на последнем допросе в гестапо: "Я слышала, господин капитан, что вы родом из Штеттина. Хотела бы я полететь в этот ваш самый Штеттин. Посмотреть в глаза ваших матерей. И сказать им - каких же вы сук нарожали!" - "Вас придётся повесить!" - бесится немецкий офицер. А в ответ - всего четыре слова: "Вешай! Всех не перевешаете "
Но сколько в этой непреклонной женщине заботы и нежности к своим: к раненому, к беременной соседке, к отважной разведчице Вале (Елене Могельницкой)!
Будет, уже на закате актёрской карьеры, и одна из лучших работ З. П. Улановской - балерина "мадам" Песочинская в спектакле "Ретро" по пьесе А. Галина. Со всей жаждой нерастраченной женственности, со всем знанием театрального быта и закулисья, со всей своей актёрской неприспособленностью к быту, мечтает эта пожилая женщина найти под старость родственную душу. И вот вступает в неравное брачное состязание с другими претендентками, чтобы завоевать такое же одинокое сердце старика Чмутина - в проникновенном исполнении народного артиста РСФСР Святослава Ежкова...
Александр Папыкин
Так счастливо сложилась творческая биография заслуженной артистки России Зиновии Петровны Улановской, что за 48 лет сценической деятельности, из которых 33 прошли в Оренбургском драматическом театре, она могла с полным правом сказать о себе именно этими словами. Можно ли в творческом коллективе, где каждый считает себя центром Вселенной, без закулисных интриг доказывать свое право на лидерство, всю жизнь играть главные роли? Что за счастливое сочетание должно сложиться в характере, в судьбе, чтобы так наполнено прожить жизнь в искусстве? Об этом шел разговор с Зиновией Петровной Улановской накануне ее 80-летнего юбилея и предстоящего бенефиса.
Воспоминания о доме, оставшемся в городе Онеге Архангельской области, преисполнены тепла и грусти. В большой семье, где она была десятым ребенком, не было споров. Мудрость матери, которая не умела наказывать, ее артистизм, умение слушать отзовутся разнообразными оттенками в образах матерей, созданных актрисой на сцене. От вдумчивой строгой Клавдии Васильевны из розовского спектакля "В поисках радости" до полной драматизма Вассы Железновой из первого варианта горьковской пьесы; нежностью, искренностью, желанием помочь были освещены ее Татьяна Андреевна из "Дачного романа" и мать Лиды из "Прости меня" В. Астафьева.
Веру в материнское всепонимание, всепрощение она постигла еще в детстве: Зеня мечтала пойти по стопам сестры и брата, которые учились в Архангельске на артистов. А отец хотел, чтобы младшенькая стала врачом. Все его увещевания только укрепляли стремление к сцене. Девочка так сопереживала Катерине в "Грозе", что из солидарности отправилась топиться в Онегу, как когда-то героиня Островского - в Волгу. Утонуть не удалось - за длинные косы вытащил брат. Спустя годы она блистательно сыграет Катерину на оренбургской сцене. Критик сравнит характер ее героини с многоводной рекой, которая "течет то спокойно, то искрясь каскадом, то бушует, стремясь прорваться сквозь препятствия". На протяжении ряда лет в разных театрах ей будет везти на воплощение женских образов Островского. Ее порывистость, глубокая убежденность в необходимости отстаивать правое дело, искренность точно проецировались на судьбы русских женщин. Начиная с Василисы Мелентьевой, которую она сыграла еще в дипломном спектакле, затем Ларисы из "Бесприданницы" и многих других.
В своем первом театре - Северного флота в Мурманске, где ей довелось работать под руководством В.Н. Плучека, она тоже сыграла героиню Островского - Парашу из "Горячего сердца". Но до этого, два года - с 1941 по 1943-й - на Соловках выпускница училища Зеня Драчкова читала стихи раненым, в числе еще шести добровольцев-артистов фронтового театра. Работали в двух километрах от фронта, спали по нескольку часов и неистово верили, что их стихи и песни прибавляют силы бойцам, поднимают дух. Здесь были ее университеты мужества и долга, самоотверженности и товарищества.
Наверное, судьба берегла ее, чтобы подарить любовь. Огромную. На всю жизнь. "Это было что-то необыкновенное, - вспоминает Зиновия Петровна. - Как в сказке. Познакомились мы в Мурманске: старший лейтенант Улановский ходил на все спектакли театра... Никогда за двадцать пять лет совместной жизни я не слышала не то что бранного слова - просто "да ну тебя" не было в нашем лексиконе. Он возил меня на курорты, любил одевать. Когда в 1956 году мы приехали в Оренбург, у меня было двенадцать пар туфель, шестнадцать шляп, к каждому платью - перчатки. Я так привыкла, он избаловал..."
До Оренбурга ей посчастливится работать в Куйбышевском театре драмы, куда ее пригласили специально на роль Ольги в "Свадьбе с приданым". Второй ролью была Маша в "Живом трупе". Ни один спектакль не заканчивался без цветов. Вместе с Фигаро - Н. Засухиным ей было легко играть мечтательную и влюбчивую Розину в "Женитьбе Фигаро" Бомарше. А в спектакле "Великий Государь" В. Соловьева она сыграет Марию Нагую в очередь с Верой Ершовой. Великолепной школой актерского партнерства станет для нее Куйбышевский театр. До сих пор с гордостью вспоминает Зиновия Петровна о своем сотрудничестве с З. Чекмасовой в "Последней жертве" А. Островского.
Решение об отъезде из Куйбышева родилось под давлением бытовых обстоятельств: жили очень далеко от театра, после спектаклей по ночам добиралась электричкой. И тогда они с мужем развернули карту Советского Союза и стали писать письма в те города, на которые выпал жребий. Ответы пришли из Воронежа и Саранска, Ярославля и Новосибирска. Репертуарный лист Улановской не мог не привлечь. Определяющим в выборе столь престижных театров стало приглашение из Саранска. Министр культуры Мордовии еще по телефону поинтересовался: каким колером квартиру отделать? Жилье получили на второй день после приезда.
Коллектив республиканского театра Мордовии был смешанным, русско-мордовским. Работы хватало. Критика заметила ее Анну в спектакле "Во имя любви", отмечали драматичность характера героини, преодолевающей во имя долга чувство любви. В "Марии Тюдор" ей удалось сыграть юную Джен так, что и эта роль заставила обратить на себя внимание сложной гаммой чувств героини. Но ей всего было мало. Когда поступило предложение из Оренбургского театра, она согласилась мгновенно. Может быть, снова сработала интуиция? Ведь в этом театре ей доведется сыграть свои лучшие роли.
- Наверное, я была неудобной актрисой, - вспоминает Зиновия Петровна. - Любила все делать сама. В результате режиссеры соглашались, я умела их убедить.
Сегодня трудно предположить такой стиль общения режиссера и актера, но самое главное, компромисс, который они умели находить, приводил к отличным творческим результатам.
Высочайшая культура и интеллект Ирины Федоровны Щегловой помогали развиваться таланту гибкой и пытливой актрисы. Катерина в "Петре I", сыгранная Улановской, покоряла своей цельностью, статью и женским обаянием. Анисья во "Власти тьмы" Л. Толстого была натурой сложной, творила зло не без борьбы с собой. В спектакле "После разлуки" современная героиня Антонина Осадчая привлекала своей простотой и внутренней интеллигентностью. А в роли Елены Кольцовой, прообразом которой послужила первая женщина-нарком Александра Коллонтай, Улановская подчеркивала волевые качества этой интеллектуально и эмоционально богатой натуры.
Пиком творческого сотрудничества режиссера и актрисы стала роль Танкабике в спектакле М. Карима "В ночь лунного затмения". Это была не просто роль. Это было еще и творческое соревнование с заслуженной артисткой РФ, женой главного режиссера Р.С. Плескачевской, прекрасной актрисой, тоже назначенной на главную роль. В соревновании двух мастеров выиграла Улановская. Критика отмечала: "Отточенное мастерство актрисы уже в первом акте дает трагический всплеск, достигающий силы эмоционального удара. С необычайной внутренней естественностью актриса играет драму женщины, разрывающейся между любовью к сыну и преданностью закону предков. Улановская облагораживает Танкабике, подчеркивает в ней лучшее - страдание. Прекрасной сольной партией звучит ее роль". В ходе фестиваля драматических произведений авторов союзных и автономных республик в театрах РСФСР эта работа была признана "выдающимся творческим достижением" и была отмечена премией Министерства культуры.
Надо отдать должное мудрости Ю.С. Иоффе, главного режиссера театра, который старался максимально использовать творческий потенциал актрисы. Примером таких взаимоотношений послужила их совместная работа над ролью Комиссара в "Оптимистической трагедии", Татьяны Барсеневой в "Разломе", Мансуровой в "Жизни Матвея Кожемякина". В спектакле "Отелло" критикой подмечено множество оттенков в характере ее Эмилии: "Обывательский здравый смысл, честность, добропорядочность простолюдинки и самоотверженность сливаются воедино и дают яркий и живой характер".
Иоффе развивал в ней характерную актрису. В гротескной французской комедии Ш. Эмэ "Третья голова" Улановская в образе Роберты Бертолье предстает "олицетворением распущенности и полной духовной опустошенности", достигая большой сатирической силы". В спектакле австралийской писательницы Э.Д. Кьюсак "Жаркое лето в Берлине" в режиссуре М. Нагли образ оголтелой нацистки Берты в исполнении Улановской вызывал чувство ненависти и презрения. А вот как оценена ее работа в спектакле "Хочу быть счастливой" Э. Кинтерро с режиссером Н. Тхакумашевым: "На протяжении всего спектакля Илуминада З. Улановской излучает свет доброты. Он живет в глазах, одухотворяя простое, отмеченное печатью жизненных невзгод лицо, в проникновенных, покоряющих интонациях голоса, в ее движениях человека, мало озабоченного тем, как он выглядит, ибо всецело принадлежит заботе о других..."
В 1981 году Зиновии Петровне с большой задержкой присвоено звание заслуженной артистки РФ. В 80-е годы она активно была занята в спектаклях режиссеров нового поколения - А. Зыкова, П. Цепенюка, В. Колесникова.
Вспоминая годы работы в театре, гастроли в Москве, Ленинграде, Ташкенте, Фрунзе, Донецке, Улановская вдруг как-то очень по философски заметила: "Актерская судьба - самая страшная и самая трудная". Как обидно было осознавать ей свое бессилие после инфаркта, невозможность выезжать на гастроли! И, как всегда, Зиновия Петровна предпринимает решительное действие - подает заявление об уходе. "Лучше, если актер уйдет на пять минут раньше, чем на пять лет позже", - считает она. Очень требовательное отношение к себе. А может быть, не только к себе, а к искусству вообще?..
Оренбургской публике повезло с Зиновией Петровной Улановской. Особенно повезет, думаю, тем, кто 20 декабря придет на ее бенефис и увидит ее снова на сцене в роли Марфы Петровны в спектакле "Русские люди" К. Симонова. И снова, как в былые годы, затрепещут сердца зрителей от звуков ее сочного, низкого, богатого обертонами голоса. И мы вновь убедимся в мощи трагедийного дарования актрисы и в том, что ее творчество нужно людям.
Своей верой, своей жизнью, своей прекрасной судьбой Зиновия Петровна может служить образцом служения искусству театра. Любовью к сцене она заразила своих дочерей и сделала поклонниками театра многих оренбуржцев. Не случайно премия администрации города "Кумир", присуждаемая "за честь и достоинство в служении искусству театра", в этом году по праву будет вручена Зиновии Петровне Улановской.
Екатерина Шарапова
Вечерний Оренбург № 50 от 06 декабря 2000 г.
18 комментариев
обсуждение >>