И все это – народный артист России Владимир МАТВЕЕВ, которому в декабре 2009-го исполнилось 70 лет. Судьба провинциального актера - не баловница, но Матвеев не представляет себе другую.
Эта – своя…
Декабрь в театре – пора сумасшедшая. Помните театральную байку о том, как российский артист не поехал на съемки в Голливуд, потому что «елки»?
Так вот, у Владимира Гавриловича юбилей выпал на самое горячее время работы над новогодней постановкой. Какой Голливуд? То бишь, какой юбилей? Елки… Елки.
Однако, к бенефису любимого и по-настоящему народного артиста в Амурской драме была специально подобрана пьеса – «Ретро» А. Галина, специально приглашен режиссер – Вадим Гогольков из Хабаровска вместе с художником-постановщиком Павлом Оглуздиным и композитором Дмитрием Голландом. В предвкушении театрального праздника благовещенские зрители слегка отодвинули новогодние хлопоты и вечер 18 декабря решили посвятить Владимиру Матвееву.
Поговорить с мастером мне удалось исключительно в рабочем ритме – в перерывах между репетициями, вечерними спектаклями, примерками и подборами, когда и времени-то, как водится, нет.
В семьдесят лет, оказывается, романтиком быть не только по пьесе в роли, но и в жизни – ничего удивительного! Матвеев, который за свой «театральный век» переиграл весь классический репертуар и внушительную часть современной драматургии, об этом говорит с уверенностью человека, знающего и понимающего театр каждым нервом и каждым закоулком души.
– В театре, как известно, бывает всякое?…
– Всякое бывало и в моей жизни. И в творчестве. Это со стороны может все выглядеть безоблачно, а на самом деле…
Как председатель худсовета театра я иногда вынужден принимать решения непростые, ведь спорные моменты нередки. Такое уж это место – театр… Сам по себе – уже есть некий спектр спорных моментов и непростых коллизий: между драматургией и сценическим решением, между режиссурой и актерами, между творческими и коммерческими задачами.
– То есть творческие разногласия вы одобряете?
– До определенного предела в театре и спорить, и отстаивать свои позиции – только на пользу. Но не до бесконечности. Надо искать и находить точки сближения, уметь пойти на компромисс, руководствуясь соображениями целесообразности. Конечно, с творцами не всегда легко и просто.
– Думаю, всегда нелегко и непросто… Скажите, а у вас бывали в театре, скажем, черные дни?
– Были, конечно.
– И в Амурской драме?
– И в Амурской драме… Я же приехал в Благовещенск по приглашению директора Николая Федоровича Стародуба. К тому времени (а я работал в драмтеатре Комсомольска-на-Амуре) уже многие роли были сыграны. В моем активе был уже Хлестаков.
– Сколько вам лет было, когда в Благовещенск приехали?
– Тридцать восемь. Возраст самый что ни на есть плодотворный, силы есть, здоровье, опыт уже какой-никакой скопился – и житейский, и сценический.
– А черные дни?
– Это уже попозже. Уже Стародуба сменил другой директор, я уже звание заслуженного артиста России имел. Присмотрели меня в Русской драме Якутска, стали на работу звать. Ну, мало ли кого куда зовут. Я не собирался уезжать, но почему-то вдруг почувствовал: руководство театра заботливо эдак начало меня «выдавливать». Мол, перспективы блестящие – скорее звания, награды пойдут, роли самые-самые. Якутск – театральный город, да и внимания в то время было к национальным республикам со стороны Москвы побольше. Там и зарплата, мол, повыше, чем в Благовещенске. Короче, мысль такая: уезжай поскорее, тебе же лучше.
– А вы?
– А я не поехал. Здесь мне нравится, роли у меня были, работы не боюсь, сцену люблю – чего мотаться? Остался – и все тут! И Валентина Ивановна, несмотря на трудности момента, перенесла все стоически.
– Кстати, о Валентине Ивановне. Мало того, что вы столько лет вместе, семья у вас театральная – под одной крышей дома, так ведь еще и на работе – в одном театре. Это – как?
– О, Валентина Ивановна – мой ангел-хранитель. Собственно, она меня и «вылепила»…
– Как это – вылепила?
– Она мудрее меня и дальновиднее во всех бытовых и житейских вопросах. Это раз. Второе – у Валентины Ивановны уже до нашего с ней союза был большой театральный опыт. Ей не понаслышке известно, как порой талантливые актеры почти буквально гибли в самом начале карьеры. Чуть успеха хватнул – и понеслась душа в рай. Или звездная болезнь одолеет, или …Сел на лавры, взял рюмку – считай, что талант пропил. И все достижения…
Так вот, Валя «выстроила» мою судьбу. У нее хватило ума это сделать.
– А у вас хватило ума не сопротивляться?
– Да, пожалуй. Ведь Валя в творческие мои дела никогда не вмешивается. Не ругает. Правда, и хвалит очень сдержанно. И редко.
В лучшем случае вымолвит: мол, нормально, пойдет. А уж если скажет, что хорошо, – значит, сработал на «пятерку». Обычно – максимум – «удовлетворительно». Скупая она на оценки.
Я судьбе благодарен за Валентину Ивановну – не каждому актеру такое везение бывает, да и мужчине не каждому, чтобы такая любящая и терпеливая жена была рядом, да еще и умная. И любимая, конечно. Всегда!
– А часто сердится?
– И сердится, и кричит. И запрещает мне с возрастом все больше.
– Что запрещает?
– Сладости не ешь, пирожки не ешь, громко не ори… А я сладенькое люблю и, что греха таить, вкусный кусок пирога не прочь отведать.
Но я не обижаюсь, понимаю же. А вот насчет «не ори»… Ну что поделаешь, если у меня голос такой: говорю на первом этаже возле вахты, а во всем театре раздается.
– Кстати, о голосе. Вы же поющий актер?
– У нас почти все поющие. Это часть профессии. Актер должен и петь, и танцевать.
– Какие вы песни любите?
– Знаете, мои любимые – песни военных лет, а еще вот эта – романс Рощина из кинофильма «Разные судьбы». Текст задушевный, мелодия только поддерживает и укрепляет хорошие слова.
Кстати, в бенефисном спектакле мелодия этого романса в преображенном композитором Дмитрием Голлландом виде становится лейтмотивом всей этой трогательной истории об одиноком пожилом человеке, разговаривающем с голубями и мечтающем вернуться в родную деревню. Там для него даже старый дом с протекающей крышей овеян романтикой былого счастья и житейского равновесия. Такого равновесия в городской квартире с «царской» меблировкой да в совместном проживании со взрослой дочкой и прижимистым зятем у героя пьесы и спектакля нет. Роль Чмутина по душе Владимиру Матвееву. Хотя и не без трудностей: режиссер Вадим Гогольков придумал видеофрагменты в спектакль вставить. А их же заранее снять надо было! Да не просто самого артиста в роли, но еще и с крылатыми персонажами – голубями… Опять же – текста столько…
– Вот о тексте. Как вам удается в столь серьезном возрасте так много запоминать?
– (Смеется.) Актерам склероз не грозит, потому что тренировать память приходится постоянно. Без тренинга мозг быстро замирает, засыпает и ленится … Конечно, у меня сейчас память не та, что раньше, но жаловаться грех: роли еще выучиваю быстро, а когда собьюсь – нахожу решение, потому что есть еще несколько составляющих в каждом образе. Рисунок роли может и слова нужные подсказать.
Есть пьесы, где я не одного персонажа сыграл. В «Ревизоре» – Хлестаков в молодые годы, а городничий – до сих пор. В моем активе молочник Тевье, король Лир, купцов одних из Островского сколько переиграл…Чехов, Толстой, Шекспир, Мольер… Столько жизней прожито – и не надоело, вот ведь что! И чего-то нового хочется, с другими гранями.
– Вам ведь в жизни довелось заниматься не только театром? И в театре вы – не только артист, но и режиссер…
– Режиссер-то я на любительском уровне. От случая к случаю… А до театра служил в Армии, был киномехаником. Учился в училище культуры в Уссурийске. Между прочим, на режиссерском отделении, хотя и не театральной специфики. Замечательные были у меня педагоги. Из Уссурийского культпросветучилища они перешли в Дальневосточный институт искусств. Например, Сергей Захарович Гришко, который мастерству актера меня обучал во Владивостоке, он ведь ученик Марьяненко и Леся Курбаса – известных педагогов знаменитой харьковской школы. В сороковые годы эти люди были репрессированы, а Гришко вынужден был просто уехать на Дальний Восток. И Марк Райнгольд – великий ученик Таирова – преподавал у нас режиссуру. Мне девятнадцать было…
– А вы толкуете, что режиссер-любитель! Вон откуда дровишки, оказывается…
– Режиссурой я из интереса занимаюсь. Главное, я актер. Хотя и поставил уже… шестнадцать спектаклей. В Амурской драме. Зрители помнят эти спектакли.
– Есть и такие, что сыграны сто раз.
– Да…
– А правда, что вы, будучи слушателем университета марксизма-ленинизма в советские времена еще, дипломную работу о театре защищали?
– Ой, правда! Что-то по произведениям Шекспира… А! « Диалектика в произведениях Шекспира». Точно! Весь творческий коллектив присутствовал. Оппонентом была Маргарита Владимировна Богатырева, которая, кстати, одобрительно выступила… Как давно это было!…
– Оценку помните за «диплом»?
– Оценка была «отлично».
Владимир Гаврилович Матвеев крепко стоит на земной тверди, легко ориентируется в окружающей, подчас такой греховной жизни, спокойно и справедливо полагая, что мир переделать ему не под силу, а посему добро надобно творить, не забывая о ближнем сперва, а уж потом – обо всей Вселенной…
Мы беседовали с Владимиром Матвеевым в его гримуборной. Огромная работа над спектаклем завершена, отшумели овации, отыграли медные трубы премьеры. Мастер несколько устал, но радостное возбуждение от добротно сделанного дела помогает общаться на одной волне.
– «Ретро» Александра Галина – пьеса, не сегодня и даже не вчера написанная, прошла во многих театрах в свое время, в 80-е годы…
– Да, я эту пьесу раньше читал, но, может быть, именно сейчас пришло время, сошлись обстоятельства, появилось желание обнародовать эту тему и озадачить зрителей еще и такой проблемой… Короче, вышло, как в Библии: всему – свое время.
Вообще-то, не люблю в творчестве назидательности. И стараюсь никого не учить жить. Задачи такого рода решают разные воспитательные и учебные заведения. Посредством театрального искусства можно, конечно, и чувства, и мысли привести в определенный порядок. Но только при воздействии самого искусства, а не менторских интонаций в нем. Поэтому я уверен, что для каждой темы и каждого нового спектакля, если он является художественным произведением, среди зрителей непременно есть такой – готовый к восприятию именно здесь и сейчас поднимаемых проблем.
– Владимир Гаврилович, и вновь к НЕМУ ввернемся. Как вы себя ощущаете по отношению к этому чуду и монстру, кровопийце и Храму – ТЕАТРУ? С высот своих семидесяти прожитых лет?...
– Свое отношение? Могу назвать одним словом... Служение.
…Можно было бы и так закончить наш «закулисный» разговор. Но… Есть еще постскриптум. По особой просьбе юбиляра.
– Знаете, я очень благодарен своим родителям, отцу и маме, которых давно уже нет. Нас было шестеро детей – две сестры и четверо братьев. Мы в Ханкайском районе Приморского края жили. Надо сказать, жили очень тяжко – и «тошнотики» из мерзлой картошки ели, и пухли от голода, но знали точно от своих родителей, что никому ничего легко не дается. Что главное условие успеха – это труд.
Они сами трудились от одной зорьки до другой, еще и ночь прихватывали, и нам – детям – внушали: работать надо много. Всегда, всю жизнь. Спасибо им, и светлая память с великой благодарностью. Мне 70 лет, я работаю, люблю свое дело. Люблю сцену, которая не дает расслабиться и даже заболеть не дает. Люблю театр. И свое Закулисье…
Дьякова Нина
Страстной бульвар, 10
Выпуск №5-125/2010
16 комментариев
обсуждение >>