Заслуженного артиста России Виктора Ивановича Гришина в Нижнем Тагиле помнят и знали многие. Актер он яркий, тонкий и точный, с большим внутренним запасом доброй энергии и эмоций, а главное – неравнодушный в своих разноплановых ролях. За тридцать с лишним лет служения театру (1966-1999) он сыграл в 70 спектаклях, в числе которых «Конармия» И. Бабеля, «Женитьба» Н. Гоголя, «На диком бреге» Б. Полевого, «Укрощение строптивой» В. Шекспира, «Светлые души» В. Шукшина, «Свалка» А. Дударева, «Свои люди - сочтемся» А. Островского, «Приключения солдата Ивана Чонкина» В. Войновича и многие другие.
В 1993 году Виктор Иванович по творческим соображениям из Нижнетагильского драматического театра имени Д. Н. Мамина-Сибиряка перешел работать в муниципальный Молодежный театр на Вагонке.
Его имя неразрывно связано со спектаклями «Забытый День рождения», «Вешние воды», «Жизнь Василия Фивейского», «Тристан и Изольда», «Бенефис» (моноспектакль), «Не трави, дорогая», «Сергей Есенин», «Замок. Эскориал», «Похищение Джонни Дорсета», «Щелкунчик и Мышиный король»… Вот такова визитная карточка этого большого артиста и прекрасного, деликатного человека. Замечу при этом, что только актеры с доброй душой способны органично вписаться в детские спектакли, ведь ребятишки остро чувствуют искренность и любовь и доверяют им.
* * *
А начиналось все 1 января 1939 года, когда в деревне Красная Поляна Барышевского района Ульяновской области в семье Гришиных родился первенец, которого назвали Виктором. С этого и начинают свой рассказ любимая дочь Виктора Ивановича, заслуженная артистка России, незабываемая тагильская Джульетта Елена Гордеева и его внук Филипп.
Жизнь в деревне была нелегкой, и, как многие в то время, отец семейства Иван Сергеевич отправился на заработки в Москву. Ему повезло – он был принят шофером на оптико-механический завод. Жизнь складывалось удачно, молодой семье выделили комнату в общежитии, но началась война, и все рухнуло в один момент. Ивана Сергеевича эвакуировали вместе с оборонным заводом в Свердловск. Его жена, Александра Васильевна, вернулась обратно в деревню, так как ждала второго ребенка.
Только через два года семья воссоединилась. Получили крохотную комнату в подвале на улице Розы Люксембург. Здесь и прошло романтическое детство будущего актера. После окончания школы Виктор пошел в ремесленное училище и получил профессию краснодеревщика. По распределению его направили в Нижнетагильский драматический театр, в бутафорский цех. Разве он раньше мог представить, что в его жизни произойдет резкий поворот? Он буквально «заболел» театром, но тут пришло время служить в армии. И все-таки по окончании службы Виктор Гришин поступил в Свердловское театральное училище к замечательному педагогу, народному артисту Украинской ССР Полежаеву, и в 1965 году с блеском закончил его. А дальше началось проживание на сцене чужих жизней и судеб, и так без остановки, до последней репетиции.
Когда общаешься с человеком не один год и знаком неплохо с его семьей, то писать о нем в прошедшем времени чрезвычайно трудно. Все близко - и не прикоснуться, а ведь «большое видится на расстоянии». Зачастую мешает и боль, которая и спустя десятилетие с лишним слишком еще свежа в сердце. Неожиданный переход В. И. Гришина в Молодежный театр был мне не совсем понятен. Только недавно главный режиссер театра на Вагонке В. Д. Вейде объяснил его истинные причины. Объяснил потому, что Виктор Иванович был занят в его постановках, когда еще Вейде работал в театре драмы.
На мой взгляд, это был удачный период в творчестве актера Гришина. Меня лично подкупал его капитан Миляга в «Приключениях солдата Ивана Чонкина», ироничный, веселый, предприимчивый. Затем была интересная работа в постановке «Из жизни дождевых червей», о которой спорили, а иногда и категорически не принимали. Но раз спектакль обсуждают, то это уже результат. И мне тогда казалось, что творчески Виктор Иванович должен быть собой доволен. Однако я не знал, что противоположное мнение об игре актера, и, разумеется, весьма субъективное, сложилось у главного режиссера тагильской драмы. А это, согласитесь, его волновало и беспокоило, выбивало из равновесия и мешало нормально работать. Когда В. Д. Вейде создал свой театр, он не забыл о гришинских метаниях. Бывая иногда на спектаклях в драмтеатре, Владимир Давыдович чувствовал, что с его коллегой творится что-то неладное.
- Когда я увидел, - рассказывает режиссер, - что он играет старые роли, то решил его пригласить в наш театр, в котором уже сформировалась своя эстетика и в котором всем хватало воздуха. Меня всегда подкупало, что Виктор Иванович всецело отдается работе. И он сразу же начал меняться на глазах. Так получилось, что у него открылось «второе дыхание». С удовольствием вспоминаю его роли – мужа Полозовой в «Вешних водах», гору Фудзияму в «Забытом дне рождения», слугу, который влюбился в белокурую Изольду в «Тристане…», Шута в «Замке. Эскориал», священника в «Житие Василия Фивейского» - и становится ностальгически тяжело. А как замечательно он сыграл в моноспектакле Николая Коляды о судьбе провинциального актера! А еще ему удалось выработать новую актерскую технику, расшевелить свои творческие резервы и стать вполне свободным и не затертым ролью. Для меня стало неожиданным, что он ушел. Я знаю, что он мучился по этому поводу и иногда приходил в зал после звонка в темноте и смотрел наши новые премьеры. Наверное, примерял роли на себя и, возможно, сожалел о своем уходе.
Добавлю к этому следующее: Виктор Иванович проработал в муниципальном Молодежном театре четыре года, и публика очень любила его.
В девяностые годы мало кто из наших новых капиталистических вождей думал о народе. Я предложил Виктору Ивановичу купить садовый участок на Таволгах, тем более рядом была свободная земля. Так мы стали соседями. Гришины поступили радикально – наняли бульдозер, который срезал ножом самый продуктивный слой. Меня это поразило и расстроило. Я увидел две горы содранной с мясом плодородной почвы.
Но постепенно жизнь налаживалась, и за счет неимоверных усилий мы научились получать неплохие урожаи овощей, ягод и картофеля. Сейчас нас бы высмеяли, а тогда было не до шуток. Только в прошлом году жена Виктора Ивановича Луиза Ивановна рассталась с любимым садом и то только потому, что до сих пор в Таволгах нет электричества и воды.
Как сейчас вспоминаю: подустав на «пахоте», мы с Виктором Ивановичем сходимся на меже, и он рассказывает, как о своем большом счастье, о театре на Таганке, где по случаю несколько раз посмотрел «Гамлета» в исполнении Владимира Высоцкого. Рассказывает живо, интересно, может быть, даже с профессиональной завистью. И я, как газетчик, подхватив эту волну, предлагаю ему написать воспоминания о великом актере с моей помощью. Он обещает подумать, но человек предполагает, а Бог располагает.
В связи с возвращением Виктора Ивановича в драмтеатр, мы стали видеться все реже. А 1 декабря 1999 года я вдруг узнаю о его преждевременной кончине. Вокруг этого горестного события было много слухов и предположений, но когда стал известно, что за неделю до этого актера избили на Красном Камне наркоманы, то меня это потрясло больше всего. В «Замке. Эскориал» Виктор Гришин играл роль Шута. Эту же роль после него играл народный артист Татарстана Александр Калаганов, забитый озверевшими подростками на улице Тимирязева. И схожесть этих двух судеб стала для меня большим потрясением на всю жизнь.
Газета «Местное время» (Екатеринбург) в эти дни писала: «Между тем, виновники в смерти Гришина живут на белом свете. И перелом черепа - их рук дело». Но уголовное дело, чтобы не портить статистику, правоохранительные и судебные органы открывать не стали.
Между тем, журналист «Тагильского рабочего» Наталья Дузенко писала об актере следующее: «В отличие от персонажей, судьба которых не складывалась, о самом Гришине можно смело сказать: он, как актер, состоялся. Чудесным даром перевоплощения владеет Виктор Иванович: только что мы видели вальяжного пьянчужку, затеявшего в пылу «разговор человека с собакой», мгновение спустя, на виду всех, наклеив усы и бороду, актер предстает чудаковатым деревенским стариком, страдающим радикулитом. Разителен контраст между этими персонажами. Еще мгновение – и он уже поэт Сирано де Бержерак из одноименной пьесы Ростана».
А еще Виктор Иванович прекрасно владел шпагой и учил этому искусству актеров. Его «негромкая совесть» (все всегда носил в себе), как клинок, была обнажена. Но он не был мягким воском. Это обманчивое впечатление. Когда речь заходила об истине, умел постоять за нее и был неумолим. Несуразности, мерзости жизни он не принимал, а к людям относился бережно и деликатно.
После его трагического ухода, пережив боль и внутреннее несогласие, я посвятил ему стихотворение. Достаточно одного четверостишия:
В который раз выходите на сцену.
В который раз в партере тишина.
И каждый знает, что такую цену
нельзя платить, но все же есть цена!
Виктор Иванович, служа театру, не считался с ценой и заплатил за это сполна. А нам, пока мы живы, остается память.
Василий ОВСЕПЬЯН
31 Января 2013
10 комментариев
обсуждение >>