Алексей Федорченко

Здравствуйте, меня зовут Данияр мне 26 лет.и я б хотел предложить идею фильма, но я не знаю как это делается но сам текст я написал уже

Интересный разноплановый режиссер,работы которого вызывают интерес.Их хочется смотреть и обсуждать.Алексей Федорченко продолжает работать и снимать.А нам остается ждать,когда эти картины появятся на фестивалях и в прокате.

Поздравляю с Золотым орлом! На мой взгляд, правильное решение киноакадемиков о присуждении премии Вашему кино.

Только избранные из нас могут Так чувствовать человеческую жизнь и тем более так о ней рассказывать другим,словно приоткрывают завесу ВЕЧНОГО через простые , на первый взгляд, вещи..Невозможно оставаться равнодушным. Огромное спасибо !

Давай-давай! :)

С ЮБИЛЕЕМ Уважаемый Алексей Станиславович,крекого Вам здоровья,новых творческих удач и всех благ!

Прекрасно!

Спасибо за "Овсянки"!
Гениально!

Спасибо за великолепный фильм *Овсянки*. Желаю Вам огромных творческих успехов. У Вас прекрасное доброе лицо. Надеюсь, что все Ваши будущие картины привнесут в нашу жизнь доброту, умиротворенность и нежность.Браво, Алексей!

Ну, как в песне ... ЭТО ПОЛНАЯ ЕРУНДА! А лицо у режиссёра, даже, приятное! И Доброе... а наснимал ... - всё нелогично, скучно, а операторская работа... ... - дети снимают лучше! Мне 62 года, 40 лет отработал в кино... - имею право ругаться! 8 915 102 76 65 Пётр.

Я сама нейчанка, посмотрелаь"овсянки" МНОгое теперь не укладывается в голове, где вообще взяли эту информацию?

Мысли по поводу...
Я не критик. Просто мне довелось быть на премьерном показе фильма «Овсянки». Посчастливилось. Так же,как и другим представителям финно-угорских народов, собравшихся в тот вечер в Историко-культурном центре «Особняк купца В.Д. Носова». И как французам,которые смотрели этот фильм у себя дома, во Франции.
Слово «овсянки» уже витало в воздухе и коснулось моего слуха, но о повести я ничего не знала, сознание не было затуманено отзывами и рецензиями на фильм и душа первозданно распахнулась ему навстречу.
Интриговало милое название. «ОВСЯНКИ»... Почему? Какая роль им уготована? Птички-то — невелички. Красотой не блещут, пением — тоже, так, щебечут себе, повторяя одну и ту же строфу. Разве что известность их их велика — распространились — по всему земному шару. Не эта ли участь ждет и фильм? Как знать? Во всяком случае он уже начал победное шествие по свету. Приз кинокритиков мира «Фипресси» на Венецианском фестивале, в Каннах же — аплодисменты самого председателя жюри Квентина Тарантино и десятиминутная овация зала, Гран-При на крупнейшем фестивале арабского мира в Абу-Даби «За лучший фильм о любви»...
Но создатели картины ни о какой заданности в названии, конечно же, не подозревали. Они «просто» смело и талантливо, при богатой фантазии режиссера Алексея Федорченко и абсолютном чувстве меры оператора Михаила Кричмана, творили свое кино. На благодатной сценарной основе писателя и этнографа Дениса Осокина и, спасибо продюсеру Георгию Мишину,- при наличии средств.
Шумному всплеску фильма на мировой премьере неожиданным контрастом выступает скромная неброскость экранного пространства. Среднерусская, продуваемая осенью глубинка, привычный пейзаж, птахи в клетке « по триста рублей за пару», их новый хозяин — мужчина весьма обычного вида со странным именем Аист, несколько фабричных работниц, в смущении гримасничающих перед объективом, мимолетный поцелуй героя с милиционершей ( как окажется потом, - единственный за весь фильм) и, наконец, Мирон — второй герой (или первый,- они равнозначны) — директор фабрики, муж героини.
Фильм не исторический и не этнографический. Художественный. Но по содержанию, способу воплощения, философской и эстетической сути совершенно необычный. Мне, во всяком случае, прежде ничего подобного видеть не доводилось. А смотрю я кино уже более шестидесяти лет.
Отрадно, что повесть «Овсянки», привлекшая внимание создателей фильма, позволила режиссеру Алексею Федорченко с присущим ему оригинальным видением и незаурядным мышлением интерпретировать в современной жизни обычаи именно одного из древних финно-угорских народов — народа меря. Это серьезный прорыв в мировое кинематографическое пространство. Видимо, пробил час.
Действие фильма неспешно. Оно, вроде, и вовсе не развивается — куда ему торопиться, ведь то, что должно было случиться вначале, уже случилось. До нас. Мы присутствуем как бы Р.S. Но смотрим, смотрим на одном дыхании — потому что все непривычно, все удивляет, порой шокирует. Но шокирует как-то странно — одномоментно. Почти сразу же принимаешь каждую неожиданную ситуацию: да, так тоже бывает, имеет право быть. Когда мысленно возвращаешься к этому, понимаешь, откуда такая лояльность. В фильме нет ни назиданий, ни осуждений, как и ни одного мотива, действия, слова, которыми бы двигала злоба. Все — от добра и для добра. С уважением к другому человеку, его тайному «параллельному миру», такому же уникальному, как и твой.
И от доверия режиссера нам, зрителям.
Не удивительно ли, право, что во взаимоотношениях трех человек — двух мужчин и одной женщины, - не просматриваются привычные для треугольника углы? От глубокой любви к жене, от понимания и уважения к едва уловимым чувствам бывшего потенциального соперника, Мирон просит его помочь проводить свою Таню, объясняет: «Не хочу, чтобы ее видели чужие люди». Нам пока не понятно значение этих слов. Но когда мы узнаем, о чем речь, поражает их суть — он признает в Аисте единомышленника своего чувства к Тане, единолюбца, если хотите, и хочет, чтобы смотрели на нее только любящие глаза и касались любящие руки.
Герои фильма, не таясь, и особо не демонстрируя, соблюдают древние обычаи предков, деликатные особенности их взаимоотношений, порой непривычно раскованных, однажды упомянутых в фильме как «распущенность».
Ее нет. Как нет в картине ханжества, пошлости, цинизма. Но присутствует целомудрие. Режиссера, оператора, сценариста.( Браво, мужчины!)
Фильм не стыдно смотреть в зале рядом с другими людьми, как не стыдно любоваться в картинных галереях полотнами Рубенса или Рафаэля. Героиня фильма Таня ни лицом своим, ни роскошной гривой волос, ни сдержанной пышностью тела, не уступает тем далеким классическим красавицам. А по мне так — превосходит их, возможно, своей российской узнаваемостью. Деликатность, с которой показана ее нагота, достойна высших похвал.
Роль Тани невероятно сложна,особенно, смею предположить,- в первой, «пассивной» ее части. Невозможно представить психологическое состояние актрисы и двух ее партнеров, заставляющих нас верить в реальность происходящего. Несмотря на скорбность ситуации мы любуемся этой прекрасной женщиной, созданной чтобы любить, быть любимой, рожать детей. А вот этого-то, несмотря на его любовь, страсть, уроки и мастерство, - по «дымным» рассказам самого Мирона, ей не было дано. Но нам так хочется в этом усомниться. Ходили же досужие слухи, что она почему-то не очень его любит. Единственная сцена их, скажем так, интимной близости (филигранно сыгранная актрисой) пусть напрямую не дает для этого основания, но как знать?...
Что испытывает внешне бесстрастный Аист, когда слушает откровения Мирона или когда раскладывает погребальные то ли ленточки, то ли травинки, то ли нити на прекрасной груди так и не ставшей своей — своей любимой? Маловероятно, что при жизни он вообще когда-либо коснулся ее, а ведь было это, было — они нравились друг другу, помнит он ее заинтересованный взгляд, однажды остановившийся на нем (в этом взгляде все — чуть, чуть, но он отпечатывается даже в нашей памяти).Сложись все по иному — и у них могли быть дети. А теперь единственным проявлением его прощальной нежности становится игрушечный синий ёжик, привязанный к её запястью.
Выбор на роль Тани очень хорошей актрисы Юлии Ауг — это однозначное «попадание в десятку». Как и выбор исполнителей трех мужских ролей.
Отец Аиста, поэт, очень сочно сыгранный Виктором Сухоруковым, неожиданно вклинивается в сюжет фильма памятью сына. Это эксцентричный чудик, одержимый странным желанием утопить свое «орудие производства» - пишущую машинку. Появление его, вроде бы, случайно. Но в фильме нет абсолютно никаких случайностей, любое зацепившее вас слово или действие, непременно будет отыграно. И эта утопленная машинка еще «выстрелит». Но уже в P.P.S.
Два актера, Юрий Цурило и Игорь Сергеев, очень сдержанно, без внешних эффектов создающие различные, совершенно не похожие образы, - уверенного обстоятельного Мирона и теплого благожелательного Аиста, - ведут главную тему фильма — тему любви, декларируя авторскую позицию — уважение к Женщине. Оно высвечивается во всем, что связано с Таней. И не только.
Вот случайная встреча героев с девушками, предлагающими свои услуги. Их бесхитростный диалог: «Вы не хотите нас?» - «Очень даже хотим». Он поражает своей прямолинейностью - это они о чем? Неужели об «этом»? Ну, конечно, об «этом». И вскоре — длинная операторская панорама. Она словно задерживает движение нашего взгляда снизу вверх, не сразу позволяя обнаружить изношенную тщедушность двух женских тел и почти забавную простоватость двух женских лиц.
Мы уже готовы усмехнуться, а то и бросить свои каменья в них. Просто так, походя, от высокомерия, от банальной неприязни к древнейшей профессии, от равнодушия и сытости. Но застываем вдруг от пронзившего чувства жалости: одна из девушек в порыве своем устремляется, было вслед уходящей машине. И столько в этом порыве общего для женских судеб: неустроенность, одиночество, в который раз промелькнувшая надежда. А в нашем случае — и авторское сострадание. Оно и останавливает нас, скорых на расправу.
Здесь, как впрочем и во всех сценах, где присутствует обнаженное тело, особенно четко проявляет себя деликатность, высокий уровень операторского мастерства и культуры Михаила Кричмана. Он так органично выполняет режиссерскую задачу, что в их творческом дуэте порой невозможно понять, где «солирует» режиссер, и где оператор. Но выигрывает, конечно же, общее дело.
Особенно памятен своей прозрачной нежностью фрагмент обряжения невесты к свадьбе. По своей красоте и глубинной сути, - это эпиталама, непревзойденный гимн началу пути в материнстве. Вот-вот девочка станет женщиной, женой, мамой. И подружки украшают врата, открывающий путь от возвышенной платонической любви к любви истинно земной, дающей начало жизни человеческой. Ах, как славно и как правомерно это придумано!
Но вернемся к овсянкам, - что же они? Как пелось в бесхитростной очень старой песенке — «птички Божии». Его волю они и исполнили в этой картине.
И фильм можно было бы назвать трагедией, если бы история эта, «настуканная» Аистом, на утопленной отцовской машинке, не дошла до нас.

Лариса Матвеева
тел. 8915 084 2287