Руслан Братов: «Я не искал логики, клево и оправданно — этого достаточно»

В прокате — «Экспресс», полнометражный дебют Руслана Братова, в 2017 году победившего в короткометражном конкурсе «Кинотавра» с картиной «Лалай-Балалай». Новая история, выигравшая главный приз на этот раз на фестивале «Окно в Европу», — о пареньке по прозвищу Сос, сделавшем крупную ставку на спорт, но потерявшем карточку для получения приза. Ее поиски занимают три дня и превращаются в трагикомическое приключение с участием таксиста, хулиганов, физрука и ежа. Кино-Театр.Ру расспросил Руслана Братова о том, как он пишет сценарии и сколько в них правды, а сколько вымысла.



Одним из соавторов сценария «Экспресса» стал Евгений Сытый, он же у вас исполнял главную роль в дебютной короткометражке «Лалай-Балалай». Как сложилось ваше сотрудничество?

Мы вместе придумывали линию Олега, одного из ключевых персонажей «Экспресса». Это та роль, которую играет Паша Ворожцов. Паша подключился в самый последний момент, буквально за неделю до съемок, когда мы поняли, что Женя уже не сможет сниматься. Мы с ним работали в театре — во МХАТе. Я приходил после какого-нибудь спектакля или репетиции, мы собирались и придумывали какие-то штуки. Вот, скажем, песня про Нину, которую Паша в фильме исполняет, — это Жени Сытого песня.

Он ее специально для фильма написал?

Нет, она у него уже была, я ее когда услышал, говорю: «Женя, эта песня должна быть в фильме!»

У «Экспресса» вообще интересный саундтрек, много атмосферной гитарной акустики, которая как раз с песней про Нину перекликается. Это тоже Ворожцов сыграл?

Нет, это Сергей Голиков, композитор, у него есть группы «Всадники ЖКХ» и «Дорогой Сережа». Мы заранее, еще когда снимали, понимали, что нужна именно такая музыка. Хотелось сделать цельный акустический саундтрек, но чтобы песня в нем была всего одна.


Вам над сценарием проще работать с кем-то, кто приносит дополнительные идеи? В случае с «Лалай-Балалай» у вас тоже два соавтора было. Или хочется все же сесть и самому все придумать от и до, чтобы никто не мешал своими советами?

А так на самом деле и получилось — и с «Лалаем», и с «Экспрессом». Я написал законченные истории, но в какой-то момент понадобился человек, с которым хотелось еще один виток пройти. Чтобы посмотреть на истории немного под другим углом, чтобы этот человек как автор что-то добавил, развил сюжет. Но это не значит, что ты с нуля с кем-то вместе пишешь. Вот, скажем, в самом начале «Экспресса» герои спасают ежа, провалившегося в канализационный колодец, это мне как раз Миша Хуранов предложил, соавтор.

Я как раз удивился: не щенка, не кошку, а ежа. Почему? Еж что, ваше тотемное животное?

Нет, мне просто идея понравилась. Я не искал никакой логики. Клево и оправданно — этого достаточно. Еж ведь мог действительно в люк провалиться.


А откуда вообще ваши истории берутся? Например, в «Искусстве кино» писали, что «Лалай-Балалай» вырос из анекдота, это правда?

Нет, это даже странно. Но до меня доходила информация об этом, вот, например, Паша Ворожцов рассказывал, что у него был диалог с одним режиссером, и тот сказал: «А, да, я видел «Лалай-Балалай», но я знаю исходный анекдот». Я тогда подумал — что еще за анекдот? Потому что я его не знаю и даже не понимаю, как он мог бы звучать. Как его рассказывать? В чем шутка? История родилась так: я был в Черкесске — я сам вообще оттуда. Там у нас есть парк «Зеленый остров», место, где были раньше советские аттракционы. Стояла когда-то, в частности, эта карусель — «Сюрприз»...

Вы сам, кстати, на ней катались когда-нибудь?

Конечно я на этой штуке катался! Но не сказал бы, что был фанатом этой карусели. Побаивался ее в детстве. (Смеется.) Возвращаясь к тому, как родилась идея «Лалая»: я увидел, что карусель демонтировали. А мы как раз с другом были, я его спросил: «А что случилось, почему убрали?» И он мне рассказал — я не знаю, насколько это правда — что какие-то чуваки залезли ночью, включили, катались там втроем, выжил только один.

Между тем, в «Экспрессе» есть вещи, которые звучат как настоящие анекдоты — вот, например, история про утюг, которому восемь лет колонии дали. Вы ее подслушали где-то?

Да, это я подслушал — там же в Черкесске. Ее прямо так, почти слово в слово, рассказывал один парнишка, и я решил использовать.


Мне показалось, что ваш родной город в «Экспрессе» получился крайне депрессивным. Вы его таким и видите — или это художественный прием, а на самом деле Черкесск не такой мрачный?

Вообще Черкесск чуть-чуть другой, то, что в видите в фильме, — собирательный образ. Мы снимали в трех городах — в Черкесске, Карачаевске и Теберде. Черкесск — это такая усредненная провинция. Что касается депрессивности — не знаю, наверное, она там присутствует. Но я не концентрировался на чернухе, пытался сделать так, чтобы на экране город не выглядел социальным дном. Мне кажется, все-таки есть витальность и в этих героях, и в этом месте.

Вы в «Экспрессе» появляетесь на экране в одном эпизоде в роли риэлтора. Как так случилось? Обстоятельства подтолкнули? Или, может, тщеславие?

Нет-нет, ни в коем случае не тщеславие! Роль риэлтора предназначалась для Давида Алавердяна, актера, который в «Айке» играл. Я пробовал вызвать его из Москвы, но он не смог. Другого кандидата я не нашел, а времени на продолжение поисков уже не было. Пришлось надевать костюм и самому вставать перед камерой.


Вы как жанр собственных фильмов определяете? В первую очередь это все же комедии?

Ага.

После премьеры «Экспресса» на «Окне в Европу» на пресс-конференции говорили, кроме всего прочего, о том, что у вас получилось кино о вере в чудо. Вы в чудеса верите?

Я верю, но понимаю, что все это зыбко. Верю в чудеса, но осознаю, что в жизни все часто складывается так, как сложилось у главного героя.

«Экспресс» в прокате с 22 сентября.