Лена Ланских: «Российскому кино не хватает свободы»

В российский прокат 30 сентября выходит режиссерский дебют Лены Ланских «Ничья» о живущей в провинции 14-летней Вике, родившей ребенка, о котором никто не должен знать. Фильм участвовал в конкурсе «Кинотавра», однако там остался без призов, зато получил главную награду секции «Новые режиссеры» Международного кинофестиваля в Сан-Себастьяне. Мы поговорили с Леной Ланских о выборе столь непростой темы для своего дебюта, поиске актрисы на главную роль, изображении, которое подчас больше влияет на драматургию, нежели сюжет, и свободе, которой так не хватает российскому кино.


Почему вы выбрали для своего дебюта именно такую историю?

Вообще я не планировала снимать именно эту историю, у меня была другая, с которой я написала продюсерам, но так получилось, что они сказали, что уже делали нечто подобное и спросили, есть ли у меня что-то еще. Я до этого снимала короткометражные фильмы на очень близкие темы. Там тоже героини – девочки-подростки, недолюбленные, с личными проблемами, с проблемами внутреннего характера. И как-то само собой родилась «Ничья», я решила сделать именно такую героиню и поместить ее в столь сложную жизненную ситуацию. Я знаю много подобных историй, видела в своем окружении таких девочек и общалась с ними.

Расскажите немного о том, как проходили съемки, как вы искали локации, которые здесь тоже являются полноценными персонажами. Насколько важно было даже по картинке немного сгустить краски?

Мы искали колоритные локации, которые бы отражали и субъективное внутреннее состояние героини и мир, который ее окружает. Я бы не сказала, что мы очень сгустили краски, я недавно была в Тверской области и поверьте, там все так же, а, может, даже хуже.

Мы на «Кинотавре» посмотрели много фильмов именно про такую провинциальную русскую хтонь, простите за слово, которое многих обижает. И кажется, изображение этой хтони не меняется у нас в кино на протяжении многих лет. Насколько вы ею подпитывались и насколько, как вам кажется, российским молодым режиссерам важно отображать это на экране?

Меня как раз очень подпитывает эта провинциальная русская хтонь и мне хочется в нее погружаться, потому что, в общем-то, я сама из нее и вышла. Это близкий и такой немножко другой мир, который живет по своим правилам и порядкам, со своими представлениями о хорошем и плохом, и в этом очень интересно разбираться. А по поводу того, что ничего не меняется. Наверное, в плане жизни общества что-то изменилось, но на то, чтобы перестроился менталитет, что-то в голове, требуется намного больше времени.


У вас на картине художником-постановщиком работал Петр Балабанов. Было ли это продюсерским решением – все-таки вы работали с Сергеем Сельяновым и Натальей Дрозд из компании СТВ, – или вашим?

Продюсеры предложили Петю в качестве художника. Мы познакомились и сомнений никаких не было, что мы должны работать вместе.

Вы себя как молодой режиссер ощущаете наследницей кинематографа Балабанова или «новой волны», даже Ивана И.Твердовского, которого я вспомнила за счет сцены в «Ничьей» с «собачьим кайфом».

Это, в общем-то, то, на чем я сформировалась. В том числе Иван И. Твердвский, Валерия Гай Германика, Балабанов в какой-то степени. Я люблю русскую новую волну, она на меня сильно повлияла. Хотя от Твердовского в фильме, наверное, только и есть собачий кайф, большее влияние оказала все-таки Германика. Мне близок ее стиль документальности, живой камеры, как и другие, не только русские картины, сделанные в этой же стилистике. Собственно, с них и началось мое погружение в мир кинематографа.


Вы пошли учиться режиссуре в Московскую школу нового кино, которая, как мне кажется, ориентирована больше на авторский кинематограф, работу с глубоким изображением, которое порой дает больше, чем сюжет той или иной истории. Плюс вы работали на разных позициях в съемочных группах. Что вам все-таки дало больше опыта и что сильнее повлияло?

Я начала снимать короткий метр, когда нигде не училась, и работала на других позициях собственно тоже до МШНК. Но потом поняла, что мне чего-то не хватает, а взять это из книг, статей, лекций невозможно. Мне показалось, что как раз это я и смогу найти в МШНК, лекции которой смотрела, когда снимала сама, и очень многое из того, что говорили преподаватели мне оказалось близко. Я неоднократно говорила, что самое ценное, что знаю о кино, пришло ко мне благодаря МШНК и Дмитрию Мамулии. В том числе эта тенденция к другому методу работы с нарративом, когда ты не говоришь все напрямую, не пересказываешь историю, где есть завязка, кульминация, развязка, идешь не от сюжета, а от героя. У тебя есть персонаж, ты погружаешься в его внутренний мир и видишь его своими глазами. Таким образом сам нарратив меняется, становится более субъективным, скрытым, ты не проговариваешь все это напрямую, а делаешь понятным через какие-то косвенные детали, нюансы, ощущения. И это я считаю очень правильным. Это позволяет, на мой взгляд, вызывать нужные эмоции у зрителя – не когда он все понимает, а когда чувствует, что что-то все время не так.

Как раз по поводу вашей героини и исполнительницы этой роли Анастасии Струковой, которую вы нашли в социальной сети «ВКонтакте», Как происходил этот поиск и, может быть, она что-то привнесла сама в эту историю?

Я просматривала странички людей, которые имеют какое-то отношение к кино или театру просто в группах во «ВКонтакте», искала типажи, подходящие лица, некоторым девочкам написала, в том числе Насте. И она мне понравилась тем, что в ней хрупкость, детскость, незащищенность сочетаются с таким «волчонком», внутренним стержнем и твердостью во взгляде, которая была видна сразу. И как раз, наверное, этого «волчонка» она и привнесла. Что-то ей было проще делать, что-то сложнее. Если нужно было быть твердой, как-то резко отвечать, это давалось легко, так как было в Насте, а если дело касалось какой-то истерики или нервного внутреннего напряжения, когда внутри трясет, то было труднее. Она мне даже говорила, что ей сложно истерически плакать, потому что она никогда этого не делала. И для меня это оказалось сюрпризом, потому что я думала, что все люди так делают, я и сама такая. Но в результате мы с ней вместе пытались прийти к общему решению некоторых сцен.


В вашем фильме и другие актеры в основном неизвестные. Как вы на это решились? Кажется же, что всегда проще собрать в дебюте медийных лиц.

Не уверена, как раз сложно подстроиться под их график, требования. Мне проще работать с неизвестными артистами, я никогда и не снимала никого медийного, и потом мне кажется это несправедливым – есть много прекрасных актеров. Мы нашли прекрасную Ольгу Малахову, в которой есть нерв, чего не было во многих профессиональных известных артистках, которых мы пробовали.

Вы для себя делите кино на авторское или массовое, которое как раз с приходом упомянутой нами новой волны разделилось на эти два сегмента, а затем стало затягиваться в арт-мейнстрим? Существует ли сейчас вообще такое разделение, на ваш взгляд?

Грани действительно сильно стерлись, но я всегда разделяла кино только на хорошее и плохое, то, что вызывает мурашки, и нет. Я начинала с авторского кино и мне и дальше интересно делать что-то в этом направлении – в плане поиска нового языка, способов, которые не использовались именно в плане искусства. Но в то же время и зрительское кино мне интересно – я сейчас пишу сериал и надеюсь, что с ним все сложится.


Почему вы решили, что следующий ваш проект будет сериалом?

Я очень давно хотела, лет десять, наверное, придумывала историю. Сериал – это возможность создать масштабный мир не в рамках полуторачасового фильма, мне хочется проработать персонажей. К тому же сейчас сериалы улучшились в плане качества, что радует, и не хочется отставать от этой тенденции.

А если говорить не про форматы, а темы, готовы ли вы и дальше затрагивать столь неудобные вопросы, как насилие, ранняя беременность, о которых не любят говорить вслух?

В темах, о которых не любят говорить, больше глубины, в них интереснее разбираться. И я к этому готова. В том числе и в сериалах, которые, как мне кажется, тоже в плане разнообразия тем начинают меняться.

Чего, на ваш взгляд, сейчас не хватает российскому кино?

Свободы. Не только в плане тем, но и языка, который очень сильно устарел. Не хватает свободы отходить от правил и концепции, чтобы зритель все понимал.

Фильм «Ничья» в кинотеатрах с 30 сентября.