Павел Бардин: «Хороший сериал - это хороший роман»

В эфире Первого канала с 21 марта по вторникам, средам и четвергам показывают «Салам Масква» - историю про двух оперативников, аварца Рустама (Али Алиев) и русского Реброва (Александр Голубков), которые не очень ладят, но вынуждены вместе расследовать преступления среди мигрантов. Сериал был закончен в ноябре 2012 года и с тех пор лежал на «полке» (если не считать показа трех серий на кинофестивале в Омске. Спустя почти четыре года, летом 2016-го, у «Салам Масква» состоялась интернет-премьера на сайте Первого, когда сериал встретился с более-менее широким зрителем. Это и стало поводом для разговора с его создателем - режиссером Павлом Бардиным.

Мы встретились в день показа третьей и четвертой серии «Салам Масква». В ресторане, названном в честь столицы Азербайджана, на улице имени грузинского поэта, чтобы обсудить сериал про Москву, Дагестан и ксенофобию. А в итоге поговорили не только про него, но и о других современных отечественных и зарубежных сериалах, а также якутском кино и балете.



Первый вопрос хронологический: когда все это вообще началось, в какой момент зародился «Салам Масква»?

Я вспомнил исходное событие. Мне позвонил хороший человек Иван Ургант и сказал: «А не хочешь ли ты снять чего-нибудь для Первого канала?». Я сказал, что, в принципе, что-нибудь я всегда не против снять, особенно не стыдное. Правда, история, которую предложили, - это не был «Салам». Предложили мне фильм «Побег». Я так понимаю, Иван просто позвонил мне по дружбе. Мы с продюсерами не сошлись в каких-то технических характеристиках. Я посмотрел оригинал, не могу сказать, что меня сильно увлекают такие истории, но мне показалось, что вполне это можно сделать качественно и интересно, адаптировав для нашего зрителя. Но я попросил еще одну смену - получалось меньше выработки: надо семь минут в смену снимать, а я насчитал на пять, что ли. Мы в этом не сошлись с [продюсером] Денисом Евстигнеевым, а потом мне через несколько месяцев (или через полгода) дали почитать первую серию - тогда это называлось «Москва - город грозный».

И там был дагестанец-оперативник (то есть некоторый размазанный по этносу дагестанец) и русский. Но они достаточно быстро находили общий язык и начинали вертикальное расследование. Такая более-менее стандартная схема, как мне кажется. Я в этом увидел интересное для себя зерно: мне показалось, что можно сделать эту историю длинным кинофильмом с более мощной горизонтальной историей, с более убедительным актуальным колоритом. Не из 90-х штампы, а чуть более современные истории. Это все происходило в сентябре или августе 2011 года, и, соответственно, когда мы достаточно быстро договорились, я придумал, как мне кажется, принципиальные положения - хотелось задать немного другой формат. Живая лексика, включающая мат. Не обязательно впрямую - запикать, вырезать, но чтобы люди говорили тем языком, которым они говорят. Тем более, что в таком сериале зачастую русский мат - это и есть язык межнационального общения. Помимо того, что мат - это экспрессивная лексика, которой люди не пренебрегают в живом общении.

То есть у вас не было установки, что мат должен быть только в чистом виде, незапиканным?

Нет-нет, не было такого условия. Мне казалось, что в такой картине он быть просто обязан, неважно, в какой форме.

По драматургии главная установка была, что конфликт главных героев - он системный, они оба равнозначны для нас. У каждого из них свои сильные стороны, свои слабости. Можно быть за того, можно за другого, и до самого финала мы не знаем, убьют они друг друга, подружатся, полюбят, что там будет на самом деле. Потому что подозрения их в отношении друг друга абсолютно небеспочвенны. Еще я хотел сотрудничать с той командой, с которой я понимал, что можно снимать по-другому: не восьмерка-восьмерка, общий план, поехала тележка, а ручная камера. Не такая, как в «Россия 88»…

Такая она у вас, плавающая.

Ну, она дышащая. Когда пишут, что изображение дергается и грязный звук записан, - это ранит мое сердце и, я думаю, не только мое, потому что звук записан в dolby 5.1, перезапись, где-то озвучка. Ну то есть там грязного звука в принципе быть не может - это, скорее, колонки, качество выложенного материала в интернете - не знаю, что: может, у пиратов низкий битрейт или на сайте Первого канала. Мы как раз старались снимать именно кино, и если выгнать DCP, то в зале среднего размера мне будет показывать не стыдно. И по звуку, и по изображению.

Как он и был показан в Омске.

Там DCP не было - показывали просто с жесткого диска. Могло быть еще лучше (улыбается). Но и то народ не уходил. Зал был достаточно большой, нам пришлось чуть ужать изображение, потому что не было DCP. Был бы DCP - развернули бы на полный экран.

Мне просто нужны были соратники, готовые сыграть в эту игру, «в длинную», в сериальном режиме попытаться снимать кино. Это оператор Сергей Дандурян, художник Светлана Дубина, композитор Вася Обломов, актеры, за которых я боролся, - на пробах доказывал, что именно они должны быть. Кто-то, безусловно, был новый, их большинство, но есть на главных ролях и уже знакомые мне люди.


Есть там ваши постоянные артисты?

Это не мои лично, а самостоятельные абсолютно артисты, просто мне с ними комфортно, мы друг друга с полуслова или без слов понимаем. И они с удовольствием играют в те игры, которые я предлагаю, привносят свое и помогают задать рамки жанра и правила игры новым участникам, которые, конечно, чуть медленнее вливались в процесс. Кто привык работать в кино, те не понимали, как можно все сцены снимать одним кадром, без укрупнений. Когда лица персонажа не видно, им кажется, что это плохо, надо развернуться на крупный план, на камеру. Кто привык работать в школе Малого театра, тому хотелось поддать голосу, сделать паузу потяжелее, дать какую-то мощную оценку. Надо было все это привести к одному знаменателю, поэтому я тащил знакомых мне актеров, в которых был уверен. Но были и открытия, конечно.

Композитором я попросил стать Васю Обломова, поскольку был уверен, что он сможет сделать интересную стилизацию. Там есть отсылка к 60-м, при этом где-то - шумомузыка абсолютно современная, где-то - какие-то неуловимо кавказские аллюзии. Я понимал, что мы вместе заставим эту музыку работать на историю, чтоб не получилась самостоятельная величина. Надо было собрать команду. Я очень хотел, чтобы одну серию как минимум (и дагестанскую линию вообще всю) проверила Алиса Ганиева - очень интересный молодой, но не молодой писатель. Я тогда читал только «Салам тебе, Далгат!», с тех пор вышло еще несколько книг, но я уже тогда был уверен в ее знании фактуры и понимании материала. Это была очень свежая литература, герои говорили живым языком. Помимо этого - я в самом начале всем сказал - хотелось музыку Анзора, «Grozny Rap». Не слышали рэп такой чеченский?

Это про него Ребров спрашивает «Это что-то французское»?

Да-да-да, тоже с самого начала было ясно, что это там должно быть, потому что есть представление о горцах как о каких-то диких людях: пасут баранов, потом колются героином, приезжают сюда, отжимают мобилу и потом уезжают на паленой тачке обратно в горы. Нет, есть поэты, есть музыканты, и это уровень зачастую очень высокий. В какой-то момент звучат стихи Махмуда из Кахабросо, но это не современная поэзия, а та - и это круче, чем Расул Гамзатов. И еще я просил, чтобы национальный язык звучал в кадре, - никакой озвучки, чтобы не было компромиссов. Это составляющая музыкального ряда картины. Мне очень интересны эти звучания, они складываются в ритмику определенную, этим нельзя было пожертвовать, поэтому субтитрирование.

Это тоже бросается в глаза, потому что обычно все реплики не на русском языке дублируют прямо поверх оригинальных, что очень портит эффект.

Да, это портит, и здесь тоже была договоренность. Известно, что массовый зритель не любит читать [субтитры], и заранее договорились о субтитрах. Такой специфический юмор: они сценарным шрифтом Courier написаны. Но суть была, конечно, не в шутке и не в игре со словами, а в том, чтобы можно было услышать, как все звучит на самом деле. Потому что аварский, вьетнамский - для кого-то это абсолютно новое впечатление.


Расскажите про экспедиции, когда вы изучали дагестанскую фактуру. Кажется, их было две?

Сначала было быстрое погружение: я общался с людьми здесь, что-то читал, потом был короткий рывок в Махачкалу, по горам, обратно в Махачкалу - и в Москву. Там встречался не то чтобы с прототипами, но с местными людьми, носителями фактуры, языка, которые очень гостеприимно меня принимали, рассказывали обо всем, что я спрашивал, абсолютно откровенно. Я, конечно, набрался словечек, впечатлений, деталей - и уже обогащенный этим знанием приступил к написанию сценария. Большое спасибо Денису [Евстигнееву] (продюсер сериала - прим.ред.), что он помог осуществить эту мини-экспедицию. Потом была уже большая экспедиция: сначала выбор натуры, кастинг, потом приехала основная группа - и начались съемки. Это уже было непрерывно, полтора месяца. Кастинг проходил, как везде, просто гораздо живее: отклик больше, процент попаданий больше, фактуры интересной больше. В Москве очень часто приходят какие-то юноши и девушки, даже закончившие театральный вуз, но такое ощущение, что они фотомодели. А тут было четкое понимание, кто, куда, зачем и почему. И очень жалко, что многие эти лица - совершенно неизвестные, а по-моему, это очень интересные актеры.

Что вам было важно увидеть или понять, особенно во время первой экспедиции? Был какой-то момент, когда вы поняли, что есть определенное представление о фактуре, что теперь вы сможете не соврать?

Это количество просмотров: надо было побывать минимум в 5-7-10 селах, побродить по Махачкале, там и там, посидеть в таком кафе, сяком, с людьми познакомиться разного социального статуса, поискать приключений на собственную жэ. Как работа журналиста с фактурой: вы тыкаетесь, за все ниточки дергаете, что разматывается - разматываете, копаете везде. Просто, так как у меня была уже конструкция, было понятно, что мне в меньшей степени, к сожалению, интересны табасаранцы - мне точно интересны аварцы и даргинцы, взаимоотношения между ними. Старался стрелять прицельно.

Тут, в первую очередь, возникает еще и такой вопрос. Ведь Али Алиев (исполнитель роли полицейского-аварца Рустама - прим.ред.), он же чеченец. Почему Дагестан, а не Чечня? Они находятся рядом, это два в равной степени нам не очень известных и подвергаемых какой-то критике - возможно, от непонимания - региона.

Мне кажется, совершенно разные регионы, совершенно разные ситуации сейчас. И как раз это было одно из предложений - не делать историю про Чечню. Потому что она могла выйти, на мой взгляд, или слишком жесткой, или слишком мягкой. И как сейчас работать с чеченской фактурой, я не очень технически себе представляю. И Дагестан как раз для меня интереснее тем, что там больше этносов существует. Чечня на самом деле тоже многонациональная история, там кумыки есть, например, это не моноэтническое образование. Но Дагестан - он, на мой взгляд, живее, там больше свободомыслия, больше мозаики какой-то, больше контрастов. Мне кажется, Дагестан сейчас устремлен в будущее. Я очень пропитался надеждой по поводу Дагестана, пообщавшись с людьми, почитав газеты, походив по улицам. Есть вещи, которые меня очень смущают, - культ силы, мачизм какой-то, не всегда девушкам, я думаю, комфортно там жить. При этом есть уважение и есть такой типаж «горянка» - смелая женщина, хозяйка своей судьбы, которая может дать отпор любому, и в Дагестане это очень уважают. Опять же я не знаю, насколько получилось бы у меня осуществить такую экспедицию в Чечне, были ли бы люди там со мной настолько же откровенны, как в Дагестане. Ну и написан был Дагестан изначально, я не хотел отступать, мне это понравилось. Чечню как-то и не предлагали (улыбается).


Вы как-то говорили, что, в принципе, Дагестан - это очень перспективное место с точки зрения развития местной кинематографии. Не было мысли поспособствовать этому: самому снимать, помогать местным режиссерам или, может быть, звать коллег туда? Есть же целый сектор самостоятельного якутского кино, например.

В Якутии шикарное кино, я уверен, там будет все развиваться, и, думаю, они в состоянии обогнать даже казахов с их волной нео-реализма такого криминального. Когда я был в Якутске, пошел на одну дискотеку, мне показалось, что это абсолютные якудза - такие фактуры Такеши Китано, надо все срочно снимать. Это было давно, не я один такой умный оказался - сейчас уже сняли, и это круто. Уверен, в Дагестане тоже растет это поколение, потому что, когда мы были в Кубачи, местные 17-летние ребята снимали по собственной инициативе там на домашние камеры. И не хоум-видео, а игровое, художественное полнометражное кино с реконструкцией: они себе настоящие кольчуги куют, идут в горы, в снегу бьются на мечах. Какая-то фантастика! Понятно, что это пока не «Игра престолов», но я очень в них верю, конечно.

Как я могу помочь - не знаю: у меня нет ни студии, ни ресурса, ничего. Могу с вашей помощью рассказать, что там есть пять национальных театров, очень крутые молодые ребята и возрастные актеры, которые могут и на русском играть, и на даргинском, и на аварском, и классику играли, и со мной пошли на наши смелые эксперименты, доверились. Там нет жесткого шариата, который запрещает актерам «так правильно играть, так неправильно». Нет, это все очень живое, интересное, режиссеры есть очень интересные, тоже современно мыслящие, думающие. Очень жаль, что все коммуницирует в одну сторону: Дагестан очень интересуется Россией, живет в мировом контексте, а мы отсюда видим его как какую-то колонию.

Что такое произошло, что «Салам» выпустили все-таки? Пускай только в интернете, пускай за деньги, но можно его посмотреть наконец-то.

Я могу только догадываться. Догадка у меня такая: была надежда все-таки выпустить в эфир, но либо это пробный шар, или может стать пробным шаром, если все хорошо пойдет, без особого скандала, люди будут смотреть с удовольствием. Стало понятно, что выпустить вот так с налету в эфир, возможно, просто негде, потому что есть программирование эфира, и там должна быть некоторая линейка. Зритель должен знать, что, например, после 23-00 ему могут показать, как в «Бойцовском клубе», 25-м кадром нечто крепкое и мужское - или, наоборот, не менее крепкое и женское. А зрителя от этого, наоборот, отучили - и поставить «Салам» сейчас особенно некуда. Для этого должны все время показывать что-то подобное. Ну, грубо говоря, Гай Германика сняла бы «Школу-2». Или Тодоровский снял бы еще какую-то «Оттепель», про сегодня, не сегодня, но со взрослыми историями, с курением и так далее. А когда, куда ты ни пойдешь, - везде запрет, сложно и снимать такое, и создавать в эфире тайм-слоты для подобных фильмов.

Как раз последние год-два принято говорить о качественном росте, не скажу «скачке» (у меня нет такого оптимизма) сериальной продукции. Еще и с вертикальным программированием Первый снова экспериментировал на «Методе». И тут, как принято писать в биографиях, складывается впечатление, что «Салам» немного опередил свое время: про школу можно говорить, про секс - ну чуть-чуть тоже, а вот про свои/чужие - нельзя. И сейчас, кажется, эта тенденция тоже потихоньку ломается.

Опережать время совершенно нестыдно, если вы это сказали, а не я. Спасибо, всей команде будет очень приятно. Хочется, чтобы время двигалось быстрее, если мы так забежали вперед. Мне как раз не кажется, что мы где-то впереди, мы все - и команда сценаристов, и творческая группа, - когда делали «Салам», пытались существовать в общемировом контексте.

Просто вся наша индустрия, как мне кажется, не совсем существует в общемировом контексте. Хотя бы потому, что сейчас есть такое мировое движение в сторону достоверности, в то время как, например, «Родина» или «Метод» с ней не очень работают, они ее как будто конструируют из того, что, грубо говоря, есть на складе.

Есть обнадеживающая тенденция в том, что «ТЭФИ» получают как раз длинные истории, которые коммуницируют с реальностью. ТНТ-шные истории - они все-таки сейчас, на мой взгляд, одни из самых социальных. Это, может быть, ругательное слово, и коллеги меня побьют, но, мне кажется, тут нет ничего плохого - это хорошо и для комедии, и для драмы. Когда есть узнаваемость, можно сопереживать, смеяться, ненавидеть. А когда нет узнаваемости, то подключиться можно только к аттракциону - кто-то кого-то ударил между ног, а тот завопил и поскользнулся на кожуре от банана. На ТНТ есть живые герои. Гора из «Озабоченных» - он такой, это всё близко. Мент из «Измен». Почему у него такой пентхаус? Это же не случайно, наверно. Или «Реальные пацаны». Почему был успех? Потому что они одни из первых показали, а как оно на самом деле. Живая речь, живые парни, узнаваемые ситуации, узнаваемые объекты - и понятно, что люди знают, про что писали, о чем играют. Мне кажется, надежда есть. Я не говорю, что кино, не привязанное к реальности, к социуму, - это плохо. Пожалуйста, сновидческое, фантазийное, какое угодно, но сейчас я вижу некий дисбаланс - искусственный, осознанный, который рано или поздно все равно выправится.


Когда вышел «Лондонград» - тоже с опозданием, но всего на год, там, во-первых, было заметно, что он запоздал немного, во-вторых, сценарист Михаил Идов говорил, что трудно показать реальность, когда ты не можешь показать ни одного реального предмета. На нем ведь есть лого, сигареты конкретной марки, например, и из-за этого тебе приходится заменять его каким-то суррогатом. То есть в принципе современное телевидение - оно немного суррогатное по отношению к реальности. И когда я говорю «опередил свое время», не в том плане, что в «Саламе» есть мысли, о которых никто не думает, а в том, что раньше такого почему-то не выпускали, а теперь, хочется верить, начнут. Это движение в сторону социального кино, которое аккуратно происходит на ТНТ и чуть более радикально происходит в «Салам Масква», не скажу, что он прям такой уж через край, хотя жесткий.

Да мне тоже кажется, что ничего такого в нем нет, за что бы его стоило запретить, не за что там ухватиться.

Там же даже есть лирическая на самом деле интонация, это социальная версия «Я шагаю по Москве» фактически.

Там даже в саундтреке это проскакивает прямым текстом.

При этом он еще немного похож на отечественные полицейские сериалы, которые в худших проявлениях вообще не имеют никакого отношения к кино-сериальной продукции, но иногда выходят и на интересные темы. У вас были какие-то ориентиры во время съемок?

Когда мы снимали, и у нас спрашивали про референсы, мы с оператором всегда говорили «Конформист» Бертолуччи, хотя референсов определенных не было, ни на что не ориентировались амбициозно (улыбается). Ориентировались на тот взгляд на эту историю, который максимально раскрывал бы ее суть. При этом хотелось сделать, конечно, стилизацию: не док, не мокьюментари... Чтобы прилично звучало, я назвал это нео-нуар. Тогда не слышал термин «пост-нуар», возможно, он еще не появился.

Его употребляют, но, как и с каждым подвидом нуара, это очень расплывчато еще, много споров вокруг термина.

Мы на площадке, когда новым людям объясняешь эстетику, для простоты говорили «говно-нуар». Я довольно много пересмотрел нуаров в какой-то момент и хотел сделать такую штуку. И когда попался этот сценарий, я понял: о, сюда я это все и применю. Но я вдохновлялся, если говорить о нуаре, в основном Голливудом нуарным, но еще палп фикшн-литературой, но не совсем "бэхой", а чуть выше.

На уровне «черных романов», из которых кинематографический нуар и появился. А фильм «Дзифт» не смотрели, болгарский нуар?

Конечно-конечно, румынский смотрел нуар, болгарский, но это все уже пост-пост. В этом смысле хотелось посмотреть на корни, «Бульвар Сансет», например, оттолкнуться от этого, но сделать что-то свое, по-другому. Сейчас это смотрится иначе: что немецкий экспрессионизм, что нуар - абсолютно вещь в себе, не имеющая отношения к действительности. А хотелось сделать и художественное, и при этом смешать с анти-эстетикой. Из анти-эстетики сделать эстетику.

Есть мысли как-то развивать тему с сериалами? Сейчас многие режиссеры авторского кино уходят на телевидение, потому что получить деньги на сериал проще, чем на полный метр.

Не то что проще, а я даже не вижу другого пути никакого. Не вижу возможности сейчас снимать полнометражное кино в России. Для себя, по крайней мере.

То есть у вас имеются планы по полному метру… пардон, по сериалам?

По полному метру у меня уже пять лет планы, и я их хороню. По сериалам планов достаточно много, так как я пишу как сценарист на заказ и этим, собственно, себя обеспечиваю. Есть вещи, которые на заказ, есть какие-то вещи, которые под себя - то, что можно назвать «и на заказ, и авторское». Так я воспринимаю «Салам Масква» - это мое, я настолько через себя это пропустил, что не воспринимаю это как заказ.

Есть одна история, которая очень меня греет: Рубен Дишдишян уже писал об этом у себя на странице в фейсбуке, называется «Пике» - от французского «укол», это элемент в балете. Ну и, соответственно, история про закулисье балетной труппы.


Это будет сериал?

Если он будет, то будет сериал. Когда я посмотрел Top of the lake («Вершина озера») - правда, это было позже Салама, - я понял, что термин не годится. Там не сериал, а просто классический роман. В этом смысле полнометражный фильм - это повесть, и советская драматургическая школа говорила, что хороший сценарий - это хорошая повесть. Так вот, мне кажется, что хороший сериал - это хороший роман. Задача большая. Много героев, много связей, много поворотов, надо создать целый мир. Хотя, с другой стороны, и для короткометражки нужно создать целый мир. Здесь просто плотность населения выше (улыбается). Главное, не повторяться.

Есть сравнительно свежий сериал про балет «Плоть и кость».

Не очень я как-то с ним подружился. Не знаю, как наш сериал воспримут менты, бандиты и торговцы с рынка, хотя слышал уже пару положительных отзывов, но наверняка отрицательные тоже будут. Обычно сериалы про врачей не очень любят врачи, сериалы про пограничников - не очень любят пограничники. Так как я четыре года отпахал в хореографическом училище, то, посмотрев первый же танец главной героини, которым она покорила Нью-йоркскую академию балета, понял, что я не смогу долго смотреть этот продукт (смеется). Я вижу там, скорее, какой-то эпатаж: один дядя трахает другого в жопу, мы это видим, а он говорит по телефону. Ну, не клево. Мне больше понравилась сцена из третьего сезона «Лиллехаммера», где чувак, который отвечает за адаптацию мигрантов, делает своей любовнице куннилингус, когда они попадают в аварию, мы ничего не видим, но это очень смешно. «Плоть и кость» как-то нет. Мне интереснее посмотреть, что сделает Тодоровский, но, я думаю, что совершенно разные у нас истории, мы не пересечемся.

По поводу зрительского восприятия: как я понимаю, особенно важно, как сериал воспримут в Дагестане.

Меня интересует мнение людей пристрастных: у меня были консультанты, кому я давал читать историю, рассказывал, несколько товарищей появились во время съемок в Дагестане, мы поддерживаем общение, и им вроде как не стыдно за свою работу, они рады, и я получил уже обратную связь. Но это тот Дагестан, который я знаю лично, а надо дождаться мнения более общего, а как его получить - я не знаю. То, что пишут анонимные комментаторы в соцсетях, не может считаться общественным мнением.

Может, отклик из местной прессы, рецензии?

Посмотрим, пока рано еще. Я думаю, многие ждут 16-ой серии. Тема такая, тонкая. Я уже видел, как знакомые знакомых пишут: «Сериал про аварцев, смотрите все». Конечно, людей это цепляет. В Гунибе, где мы снимали на серпантине, удалось поработать в качестве актеров с местными жителями замечательными - Муртазали и Мухумом. Они сыграли не свойственные для себя роли боевиков, и теперь это место, где мы снимали, на аварском называется «Поворот, где убили Мухума и Муртазали». Куда бы мы ни приезжали, нам везде помогали. Гораздо больше там людей неравнодушных. За счет того, что Москва перестала быть большой деревней, к сожалению, а там - деревня в хорошем смысле. Здороваются, узнают, через рукопожатие знакомые. И когда какое-то дело - «Про нас, про Дагестан кино снимают? Конечно поможем!» - и денег не берут. Класс!

Первые серии сняты в Москве, которая считается не просто некиногеничным городом, но и еще непростым для съемок. Или в тех местах, где вы снимали, никаких проблем не возникало?

Не знаю, может быть, речь идет о Москве внутри Садового кольца, хотя и то я вижу просто другую киногению. Смотря для чего. Если пытаться сделать из Москвы Нью-Йорк, как меня неоднократно просили, - это сложно, Москва не похожа на Нью-Йорк. И Лондона не сделаешь. Москва похожа Москву, она очень интересная, и как раз в Москве есть то, что есть в Дагестане: она очень контрастная, разная, в ней можно найти все, что угодно. При желании здесь можно снять и Дагестан, и Москву, и не Москву, и Питер - кусками. Минус Москвы, наверно, в том, что она очень эклектичная, и даже в тех местах, которые кажутся стилистически выверенными, все равно попадается какая-то штука, которая выбивается, ее никуда не уберешь. Соответственно, с этим надо работать. Или - то, чем мы, в том числе, занимались - вычищать пространство, а потом заполнять его контролируемым количеством всякого говна.

А московская фактура, вы тоже ее как-то исследовали? Или это просто накопившийся опыт жизненного наблюдения?

Я пешеход, велосипедист, самокатчик и водитель, перемещаюсь всеми доступными способами по Москве, люблю ее сложною любовью и предпочитаю знать все трещинки. Я существую в непрерывном режиме выбора натуры: мне очень интересно куда-то залезть, осмотреться и на память сделать фотографию - сохранить на всякий случай, чтобы потом вернуться. Это очень увлекательное занятие. Когда не снимаешь кино, похоже, конечно, на онанизм, но остановиться невозможно. И я разную Москву люблю: и такую, в которой мы сейчас, районы за 300 лет, пятиэтажки, сады, палисадники, и какую-то шумную, центральную, и жесткую окраину, и частный сектор, который где-то еще остался до сих пор, к счастью. Здесь можно найти все, что угодно, главное - тщательно искать и меньше работать с готовыми базами объектов, потому что это убивает кино. Зритель не всегда считывает, а опытный человек скажет: «А, я здесь снимал». В этом смысле, конечно, иногда жалко, потому что ты приезжаешь первый, сериал выходит спустя четыре года - и ты понимаешь, что в десяти объектах, которые ты снимал как первооткрыватель, уже кто-то успел побывать и выпустить свое кино раньше (улыбается). Но и в этом плане Дагестан хорош - там очень давно никто не снимал, есть ощущение киношного Миклухо-Маклая, когда ты приходишь туда, куда не ступала уже давно нога киношника, и - не знаю, как прилично сказать, - срываешь этот цветок (смеется).


Когда в следующий раз можно будет услышать про проект Павла Бардина?

То, что я пишу, - я рассказал (под названием «Пике»). А так не знаю. Задумок более-менее много, но те законы, о которых вы говорили, мешают продюсеру проявить интерес к тому, что хочу я. Предложения последнее время какие-то очень несмелые, а порой - совершенно неудобоваримые. Но, посмотрим, как пройдет «Салам». Если зрителям понравится, если они захотят увидеть еще, - у нас есть некоторое подобие рынка, может, это сработает.

Эта история предполагает возможность второго сезона?

Он не предусматривался, но ничего не противоречит (улыбается). Финал открытый, не все герои доживают до конца, но история не заканчивается на последнем кадре безусловно. Это тоже было одним из моих условий, но не как крючок на второй сезон. Просто мне кажется, что такая история не могла иметь четкого окончательного положительного завершения. Финал ставит знак вопроса, а мы можем размышлять о том, как поступят герои или как бы мы поступили на их месте - в этом продолжение истории.