Когда-то он один озвучил всех героев мультсериала «Бивис и Баттхед», сейчас его голосом разговаривают Хавьер Бардем, Дэнни Трехо и, конечно, Вин Дизель, исполнивший главную роль в фэнтези-боевике «Последний охотник на ведьм». Накануне российской телепремьеры фильма, которая состоится 13 июня в 21:30 на канале СТС, мы поговорили с известным актером Сергеем Чонишвили о его сходстве с Дизелем, секретах озвучивания, желании уйти из профессии в лихие 90-е и состоянии российского кино.

В фильме «Последний охотник на ведьм» вы озвучиваете главного героя – бесстрашного охотника Колдера. А как вы сами относитесь к историям про ведьм, временам инквизиции?

То время – очень интересный период человеческой истории, когда мы начали отходить от определенных догм к нормальному сосуществованию и познанию окружающего мира. Ведь средневековая «охота на ведьм» – это с человеческой точки зрения не что иное, как попытка найти врага, желание убрать, уничтожить все, что не вписывается в рамки принятых позиций или верований. Да, и сегодня люди не могут жить без веры как таковой, но теперь мы освободились от того, чтобы объяснять происходящее только волей провидения и жить по неоспоримым догматическим законам.

Главную роль исполнил Вин Дизель. Вы не первый раз озвучиваете этого актера. Как вы относитесь к его творчеству?

Я точно не являюсь его поклонником, поэтому у нас нейтральные рабочие отношения. Дизель на сегодняшний день является примером актера, который в первую очередь представляет коммерческий интерес для американского кинематографа. Единственное, что было неожиданным для меня при озвучке, – он очень много разговаривал. Обычно его герои мало говорят, а тут мне пришлось приложить больше усилий.

У многих зрителей именно ваш голос ассоциируется с Вин Дизелем. Как вы считаете, у вас есть что-то общее?

Не могу сказать, что у нас может быть что-то общее. Я вообще стараюсь не ассоциировать себя с актерами, которых озвучиваю. Я так же часто дублирую и Хавьера Бардема, но это не значит, что я на него похож.

Вам нравятся фильмы жанра фэнтэзи? Часто приходится озвучивать именно такое кино?

Честно говоря, в последнее время я вообще гораздо реже озвучиваю фильмы, чем это было в 90-е. Если бы это было моей профессией, которая бы меня кормила, то мне нужно было очень много времени проводить в студии. К счастью, мой круг интересов на данный момент гораздо шире: помимо того, что я занимаюсь озвучиванием эфира СТС (Сергей Чонишвили является официальным «голосом» канала СТС - прим. ред), я также работаю фрилансером в двух театрах, озвучиваю документальное кино и записываю аудиокниги.


Как получилось, что именно голосом вы начали зарабатывать деньги? Какой была первая работа по дубляжу?

Моей первой озвучкой была реклама «Олби-Дипломат» в начале 90-х, а потом, кажется, были леденцы Lockets. Это точно были одни из первых моих опытов заработать голосом, при этом я еще и не прошел порядка 50 кастингов в другие рекламные проекты. Та работа для меня была, своего рода, «кусочком масла на кусочке хлеба». Потом в 1993 году я пришел работать на радио Maximum, где достаточно долго трудился в отделе маркетинга – мы озвучивали рекламу. Спустя время я «попал на телек», и все как-то стало развиваться дальше и дальше.

А вы сами как к своему голосу относитесь, вам нравится, когда слышите себя?

Думаю, любой, кто хоть раз записывал свой голос, скажет, что когда слышишь себя в первый раз, то голос не нравится совершенно. Так было и со мной. Голос – часть моей профессии, и дикторская работа заключается в том, чтобы рассказывать историю, а не заниматься самолюбованием, поэтому я себя специально никогда не пересматриваю и не прослушиваю.

Вы сказали, что помимо озвучивания вы играете в театре, снимаетесь в кино, пишете книги. Что для вас важнее? Что приносит вам большее удовольствие?

С точки зрения профессии я не диктор в чистом виде. Наверное, я артист, который умеет работать с микрофоном, а это немного другой принцип работы. Есть хорошие артисты, которые не умеют работать с микрофоном, и, наоборот, есть дикторы, которые только это и могут. По поводу того, что приносит большее удовольствие, могу смело сказать – театр. Все-таки, на мой взгляд, кино – это искусство трех человек: режиссера, оператора и монтажера. История может быть гениально придумана, снята и сыграна, но при плохом монтаже картинка «валится», а может быть все сделано на среднем уровне, но гениальный операторский или монтажный ход может на выходе дать очень интересное произведение.

Театр же устроен по-другому – есть режиссер, создающий спектакль, который живет некоторое количество лет. Для артиста важно то, что, когда ты выходишь на сцену, у тебя есть только зрительный зал и партнеры – все! Режиссер уже ничего не может сделать – он находится либо за кулисами, либо в зале, либо вообще за пределами театра. Это самый интересный момент, который и делает каждый спектакль уникальным. Пленка фиксирует творческий процесс и остается в таком виде навсегда. Спектакль же каждый раз индивидуален – это симбиоз актера, партнеров по сцене и зрителя.


В каких работах вы сейчас заняты?

У меня пять спектаклей в МХТ имени Чехова и два в «Театре Наций».

Была ли в вашей жизни встреча с человеком, который повлиял на ваше творчество?

Я не могу назвать одного человека, скорее, таких людей было несколько. Я поступил в театральное училище имени Щукина и, несмотря на то, что моим художественным руководителем была Марианна Тер-Захарова, для моей творческой жизни она все же осталась номинальным человеком. По большому счету она со мной не работала, но в моей жизни появлялись другие очень талантливые люди, которые помогали мне осваивать профессию: Николай Николаевич Волков, Юрий Михайлович Авшаров и Юрий Васильевич Катин-Ярцев. К тому же, к своим учителям я могу причислить людей, которые никогда не знали и не узнают о моем существовании, например, Олег Борисов или Аль Пачино – я любил смотреть фильмы с ними и все время пытался понять, как они это делают. И таких примеров в моей жизни много, причем это не только актеры или люди театра, но и любимые писатели.

У вас были когда-нибудь мысли завязать с актерской профессией? Поменять род деятельности?

Да, у меня был своего рода последний заход на профессию. В 1992 году в моей жизни все очень плохо складывалось: тебе 28 лет, ты живешь в 9 метрах общежития, играешь 28 спектаклей где-то в массовке, не снимаешься в кино. Да и вообще кинематограф тогда находился не в самом лучшем состоянии, потому что в стране случились всем известные революционные преобразования, и искусство по большому счету просто выживало. Именно тогда у меня появилась мысль о том, что стоит завязать с профессией. Я собирался уйти в журналистику, причем в конкретное место – тогда появилась «Демократическая газета», редакция которой закупила четыре компьютера и бесплатно обучала работе. И у меня возникла мысль попробовать себя в роли журналиста, но потом в моей жизни появился «Независимый театральный проект» и меня пригласили сыграть в спектакле по пьесе Михаила Волохова «Игра в жмурики». Именно тогда я понял, что не могу жить без театра.

Для вас важно, чтобы работа приносила удовольствие?

Абсолютно. Работа не должна преследовать только финансовые интересы. Я очень много делаю не ради денег. Наверное, если бы я хотел стать человеком, который работает только за деньги, то по-другому выстроил свою биографию. В профессиональной деятельности для меня важно сохранять некий баланс, который делится на три направляющих. Первое – заработок. Ты работаешь, чтобы не задумываться об элементарных вещах: какого качества бензин ты заливаешь в бак автомобиля, сколько раз в неделю ты ешь мясо и сколько выпиваешь чашек кофе. Второе – развитие с точки зрения профессии. И третье – то, что ты делаешь ради собственного удовольствия и тебе совершенно не важно, сколько ты за это получишь и получишь ли вообще.

Какое место в вашей профессиональной деятельности занимает кино? Сейчас вы не часто снимаетесь?

Начнем с того, что я не очень интересен кинематографу, несмотря на то, что у меня почти 70 картин в карьере. Я могу сказать, что если бы не дикторская работа, то, наверное, я бы соглашался на какие-нибудь сериальные проекты, но в целом я стараюсь их избегать – во-первых, из-за качества, во-вторых, это всегда долгая работа, которая не позволяет заниматься другими, не менее интересными, вещами. У меня с кино складываются своеобразные отношения. Иногда мне нравится проект, но я не подхожу по кастингу. Либо наоборот – сценарий не приходится по душе, и я отказываюсь. Третий вариант – мне что-то нравится, но это не совпадает с рабочим графиком.

Как вы вообще оцените состояние нашего кино?

На сегодняшний день сильного кинематографа у нас нет – для меня это аксиома. Остались несколько столпов, которые со своими командами делают очень любопытное кино, но этого мало. И я так подозреваю, что отрасль будет восстанавливаться очень долго и тяжело, по одной простой причине – в нашем кинематографе отсутствуют хорошие идеи, а если они и есть, то их не поддерживают продюсеры.

Вы хотите сказать, что кризис с идеями возник, потому что продюсерам не интересны большинство проектов, так как они не окупаются?

Вкладывать деньги в кино – не самое выгодное занятие. На сегодняшний день продюсер заинтересован в том, чтобы вложить средства и обязательно получить прибыль. Да, сейчас деньги приносит телевидение, но и тут надо учитывать много «но». Если канал не поддерживает тот или иной проект, ты не сможешь сделать продукт и потом продать его. Еще одна проблема заключается в том, что нынешние продюсеры в большинстве своем – люди далекие от кинематографа, они пришли из разных структур бизнеса и в первую очередь, видят в кино лишь очередной источник получения прибыли. А искусство – вещь весьма странная, нельзя к нему относиться только с точки зрения дохода, здесь всегда должен присутствовать фактор риска, в этом и есть изюминка.


А вы не считаете, что у большинства зрителей просто нет запроса на хорошее кино?

Я уверен, что зрителя нужно воспитывать. Не нужно думать, что публика – дура. Если же взглянуть глобально, то получается, что зритель просто ленив. Большинство рассуждает так: я не хочу придумывать что-то новое, я хочу, чтобы другие за меня придумывали, пусть они решают, как мне жить, а сейчас меня все не устраивает. И получается, чтобы, например, оценивать работы Андрея Тарковского, Майка Ли или Гийома Кане, нужно посмотреть не одну их работу, а большинству зрителей лень это делать. И это касается всего: кино, музыки, литературы.

По поводу литературы. Вы написали две книги, пишете третью?

Да, она очень медленно пишется. Это мое хобби, и я хочу получать от этого процесса удовольствие. Это как раз то, что делается бесплатно. Если бы я хотел сделать из этого профессию, то сначала мне бы пришлось писать три-четыре книжки в год, чтобы потом получить право писать одну два года. Ну или нужно было бы написать ту или иную мысль, но совершенно гениальную. По сути, писательство для меня – это некая замена кинематографа.

А как вы думаете, кто ваш читатель? Когда-нибудь задумывались, кто читает ваши книги?

У меня был определенный визуальный образ. Я не знаю, насколько разнороден мой читатель, но был приятный момент, когда я шел по улице и ко мне подбежал человек и сказал: «Большое спасибо, Сергей, за вашу книгу «Человек-поезд». Вот тогда ты понимаешь, что кому-то твои мысли понравились. Наверняка есть те, кто прочитал, и сказал: «Какой бред». Но ведь я занимаю весьма скромную литературную нишу, которая меня устраивает. Я знаю, что продвижение в литературе – это достаточно долгий и трудный путь. Недавно перечитывал то, что написал в 28 лет и могу признаться, многие вещи меня очень сильно поразили, в первую очередь тем, как хорошо я сформулировал мысль (смеется). Как в истории с Александром Николаевичем Островским, который стоял за кулисами спектакля и говорил: «Хорошо, хорошо!», его спрашивали: «Так хорошо играют?», а он отвечал: «Нет, хорошо написано!» (смеется).

Сергей Довлатов когда-то сказал о судьбе писателя, что «любить умеют только мертвых» - вы согласны?

В основном да, особенно у нас в России. Чтобы стать человеком любимым и почитаемым – вас нужно либо расстрелять, либо дождаться когда вы умрете, либо сначала по полной программе унизить, а потом поднять на флагшток. И это не только писательства касается, это затрагивает огромное количество сфер и людей. Почему я сказал «особенно в России»? Потому как у нас особая система взаимодействия между людьми, ключевым звеном которой является та самая лень. Мы очень ленивы по натуре, достаточно почитать наши сказки – все обычно «падает с неба». Мы хотим, чтобы все было быстро и просто. А для меня такая жизненная позиция ужасно скучна.


Складывается впечатление, что вы аскетичный человек по натуре?

Мне нужен минимальный комфорт. Дачи, крутые машины – это не про меня. Я уже много лет ем два раза в день: рано утром и поздно вечером. Меня, например, раздражает команда «обед» во время съемочного процесса. У меня, например, не бывает выходных, но чтобы нормально функционировать и оставаться мобильным, они мне и не нужны.

Вы счастливы?

Да! Задайте вы мне вопрос «хотел бы я что-то изменить?», и я твердо скажу – ничего! Без того, через что я когда-то прошел и, может быть, хотел тогда избежать, не было бы всего того, что есть сейчас. Даже те сложные 90-е, все равно, были прекрасными. И вообще, по внутреннему состоянию, сегодня мне менее интересно, чем тогда. Там была какая-то перспектива, надежда, молодость. Сейчас же в профессии я могу лишь держать определенную оборону, но никак не идти в контрнаступление.