Александр Котт: «Мы знаем, что было, даже когда нас не было»

В прокат вышло «Испытание» - бессловесная живописная притча режиссера Александра Котта про казахскую девочку, живущую в степи с отцом, который каждое утро уезжает в неизвестном направлении на старом грузовике. За сердце девочки борются двое юношей - один из местных, второй - проезжавший мимо на автобусе, да так и влюбившийся. Лента получила на прошедшем «Кинотавре» главный приз и награду за операторскую работу. Мы поговорили с Александром Коттом о женском лице «Кинотавра», непростой судьбе «Испытания», генетической памяти, хороших американских сериалах и втором сезоне «Обратной стороны Луны».


Хотелось бы начать с истории съемок фильма, которая сама напоминала испытание. Изначально это был проект Павла Чухрая. Расскажите, как вы появились в нем и как много изменили по сравнению с первоначальным сценарием?

Сценарий Павла Чухрая был другой совершенно. В какой-то момент продюсер снова сделал предложение. Я позвонил Павлу Григорьевичу, чтобы ничего не происходило за спиной. Он благословил. В результате все так и зависло, потому что снять все, что там задумано (это очень масштабное кино) невозможно было с предполагаемым бюджетом. Игорь Толстунов дал мне карт-бланш. Я поставил условия: новый сценарий, кино без слов, ни одного кадра из прошлого фильма, новый кастинг. Это стечение обстоятельств дикое и печальное: тот проект не случился, а случился новый. Толстунов сказал «окей», и я начал делать кино бессловесное. Было ясно, что все рискуют. Могло получиться, могло не получиться. Когда не получается, кино кладется на полку, потрачено время. Я считаю, что у нас небольшой бюджет, но огромные деньги. Хотя большой бюджет, почему небольшой. Мне был дан шанс, и я его использовал.

Это не первая ваша попытка снять фильм без слов. Был сценарий «Завьялов и Юла», проходила читка. Какие-то идеи оттуда были использованы? Или есть надежда, что та история доживет до экрана?

Кстати, вы сейчас мне про него напомнили. Та история совершенно другая, но она тоже бессловесная. Она связана с тем, что главный герой не может разговаривать. Он живет один и воспитывает девочку, а так как девочка не слышит ни одного голоса, ни одной фразы, она и не знает, что можно разговаривать. Когда у нее хорошее настроение, она поет, как ветер, когда плохое - как шторм. Наши звуки, речь - она придумана. А представляете, если бы все разговаривали языком природы? Там про это история. Она совершенно другая. Сейчас напомнили. Я просто всем говорю, что больше не буду делать бессловесное кино, но если появится шанс это сделать - получится тоже очень красивое кино.


В рамках «Кинотавра» было показано много фильмов женщин-режиссеров. И несмотря на то, что награды это не очень отражают, многие говорят, что у этого фестиваля, как и у, скажем, следующего шага российского кино - более женское лицо, чем мужское.

Я согласен.

Два года назад вы сидели в жюри «Кинотавра», а насколько вам была интересна программа в этом году? Какие новые эмоции, новые мысли женские фильмы вам принесли?

Честно говоря, я в шоке. Мне очень понравилось. Хотя говорить понравилось/не понравилось - это другое. Это взрослое кино (для дебютов как минимум). Оно не студенческое, абсолютно искреннее. Какая-то новая планка. Такого женского кино я не видел в принципе. В свое время, лет десять назад, была Аня Меликян с «Русалкой», Германика, понятно. Но это - ощущение ясного, чистого высказывания про нас и про сегодняшний день. И это очень здорово. Я как бы завидую по-хорошему. Я в приятном шоке, завидую, что все впереди. Ощущение, что впрыгнул в уходящий поезд - в смысле «Кинотавр». Знаете, это как будто новое кино. Вся “новая волна” - Попогребский, Хлебников и так далее - это уже ощущение прошедшего времени. И я в том числе, хотя я и не на волне.

Нет желания что-то снять по женскому сценарию, попытаться переосмыслить те эмоции и мысли, что выплеснулись в виде текста, с мужской и режиссерской точки зрения? Или это, наверно, невозможно?

Там героини - женщины. Авторы чувствуют женщин, девушек, девочек. Я не возьмусь придумывать женскую судьбу, женскую историю, женский нерв. Все равно обманусь и обману других. Там вся прелесть в том, что ощущение, физически, что они рассказывали про себя. В этом смысле никогда нельзя отдавать чужому человеку рассказывать про тебя. Я бы про себя что-нибудь рассказал - 20-летнего, шибздика тогда еще.


Вы сняли уже два фильма – «Испытание» и «Брестская крепость», - у которых был исторический бэкграунд. Большая основа, архивы, которые вы изучали. Как проще или интереснее работать: когда у произведения есть конкретная эпоха, на которую нужно настраиваться, или когда это вымышленный сюжет?

Просто две большие разницы. Когда ты делаешь про конкретную эпоху и про конкретных людей, как в случае с «Брестской крепостью», ты не имеешь права ошибиться. Фальшь всегда видна, чувствуется. Поэтому в «Брестской крепости» была задача воссоздать ту эпоху, вытащить все, что было тогда. В ситуации с «Испытанием» мы не воссоздавали, а создавали новый мир. Очень хотелось, чтобы эта история происходила как вчера, так сегодня, так и завтра. Словно детский рисунок: степь, домик, солнышко, мальчик, девочка, мальчик на коне. Как азбучная такая истина.

При этом же Вы же опирались на Семипалатинск, на 50-е годы?

Да, естественно, но представьте, что вы смотрите фильм, не зная, что это Семипалатинск. Происходит в степи какая-то история. Ясно, что там есть эпоха - в красном цвете, в машинах и так далее. Но это не про Семипалатинск. Мы историю, конечно, изучали. Во-первых, я никогда не жил в степи в Казахстане, в степи, поэтому нам с художником нужны было вытаскивать откуда-то запах того времени. На уровне деталей, как построены дома. Дом, кстати, строили по тем рецептам, по которым обычно строят дома, чтобы это не была фанерная декорация.

У вас каждый год выходят разные проекты. Скоро премьера «Испытания», сейчас вы снимаете второй сезон «Обратной стороны Луны», новеллу в «Елках». Удивительное трудолюбие и производительность. Насколько вам легко перестраиваться между разными проектами, форматами, эпохами?

Скажу страшную вещь: для меня кино - в первую очередь профессия. Для меня катастрофа - когда ничего не происходит. Я не могу запереться на даче и читать книги в поисках… Для меня важно движение постоянное. Я так долго был без работы и без кино… Я еще от много очень отказываюсь. А перестраиваться: кино сделано - просто выключаешь тумблер, кино живет своей жизнью. Ты идешь навстречу другому миру. Это нормальная ситуация. Это такая иллюзия, что постоянно: раз в год кино, раз в год сериал. Это просто ощущение. Меня очень, по-видимому, много. А новелла в «Елках» - это некая дань друзьям.


Сейчас вы работаете над вторым сезоном «Обратной стороны Луны». Что сложнее было - вернуться и попытаться второй раз войти в ту же реку, с тем же героем и какими-то ожиданиями от этого проекта? Или первый раз согласиться на адаптацию довольно популярного западного сериала?

Тяжелее в первый раз, но сейчас - интереснее, потому что мы делаем новый мир. Главный герой возвращается в наше время, но... не в наше время, так скажу.

Как вы работаете с этим мистическо-фантастическим сюжетом? С Семипалатинском и Брестом была архивная основа, а как придумываете новый мир? На основе чего: каких-то книг, каких-то мыслей, что могла быть другая архитектура, другой ритм жизни, еще что-то?

(Долгая пауза) Такое странное ощущение. У нас у всех есть генетическая память. Мы знаем, что было. Даже, когда нас не было. Мы все пережили войну. Есть ощущение, что мы знаем, как было. А есть, наверно, какое-то генетическое будущее. Мы еще там не были, но мы знаем, мы чувствуем. И вот схватить эту ноту и создать ее - это очень интересно, чем мы сейчас и занимаемся.

Вы много смотрите фильмов, сериалов?

Сейчас, в основном, сериалы. True detective, Homeland, Shameless, «Карточный домик». К сожалению, очень мало времени, а я по ночам сплю. Знаю людей, которые не спят круглосуточно и смотрят сериалы. И все помнят.

Если бы поступило предложение из Америки что-то снять, не обязательно сериал, вы бы согласились?

У меня уже есть такое предложение.

Можете раскрыть тайну?

Нет.