Елена Захарова: Моя цель – быть самой собой

С Леной Захаровой нас связывает многолетняя дружба. Началом для нее послужил нашумевший спектакль Сергея Виноградова «Набоков. Машенька». В те годы Лена была еще мало известна широкому зрителю, но время и слава не испортили ее. Она все та же принцесса в ультра-синем платье...
-Ты закончила Щукинское училище. Чем ты покорила приемную комиссию?
Не знаю. Я бы не говорила «покорила». Но я помню то, что у меня было сильное желание поступить. Я же поступила практически во многие вузы при том, что я поступала сама, я не из актерской семьи. Со мной никто как-то не занимался, никому не звонил и не говорил: «Вот обратите внимание». Это было абсолютно честно, искренне. Если человек чего-то очень сильно хочет, то вся вселенная ему помогает. Я не думаю, что производила очень сильное впечатление, но помимо моей программы, которую я читала, я спела песенку про медведей. Тогда я не занималась еще вокалом. Ну, просто пела, как слышала. Естественно, пела мимо нот. Я помню, что когда поступала в ГИТИС, люди смеялись просто как-то необыкновенно. Но вообще я вспоминаю об этом периоде в моей жизни, когда я заканчивала школу, поступала… Мне кажется, уже на второй раз мне бы не хватило уже столько энергии, чтобы поступить. Если бы меня не взяли в тот год… не знаю, смогла бы я вот так второй раз собраться. Я бы была на грани отчаяния.
-Так ты поступила сразу в несколько вузов, а потом Щуку выбрала или как?
Ну, так получилось. Знаешь, там как. Сложно было выбирать, потому что документы можно только в один вуз подавать. Поэтому… Ну да. Вот ты дошел до конкурса, потом должен уже определяться. Но мне всегда хотелось в Щуке учиться, там очень хорошая школа, действительно хорошая школа.
-А почему ты решила стать актрисой?
Во-первых, я очень любила быть – я же танцевала с десяти лет – на сцене. Я это хорошо помню, как я представляла себе, как быть дальше. Ведь в ансамбле ты до 16 лет, пока школу не кончишь, потом я вдруг поняла в тот момент, что мне очень нравится быть на сцене, нравится танцевать, играть. Я думала, это что, получается, что я в 16-то лет и все что ль, ухожу со сцены? И вот эта мысль видимо стала еще таким толчком. В детстве мне говорили, что я актриса, что во мне есть артистичность. Я что-то устраивала. Когда мы в лесу отдыхали, на Валдае, я помню, что я всех во что-то организовывала, как режиссер. Мы играли в какие-то детские игры, и мы продавали билеты, естественно, не за деньги. То конфеты дадут, то еще что-то. Ну, дети… При этом я человек все-таки застенчивый, мне кажется. Моя мечта – это то место, где можно отбросить что-то. Это легче – быть другим человеком, чем быть собой. Иногда мне кажется, что просто стоять на сцене, просто когда ты выходишь не как актер, ну как актриса, но ты не играешь что-то, а объявляешь, кому-то приз вручаешь – я волнуюсь так, как я не волнуюсь, когда играю. И моя мечта, цель – быть самой собой, говорить от себя, не от персонажа. Я просто хочу сказать, что во мне осталась все-таки какая-то застенчивость.
-Не знаю, на сцене что-то такое не заметно.
Ну естественно. Я поэтому и говорю. А с другой стороны, когда я вручала какую-то премию, мне кажется, что я так волновалась. Я чувствовала, что у меня даже платье дрожало. Листочек так уверенно держала за спиной, а внутри прямо какой-то заяц проступает или что это, я не знаю.
-Как ты относишься к тому, что сейчас в прессе обсуждают личную жизнь актеров?
Это личное дело каждого. Кто-то хочет свою жизнь выносить на обсуждение, а кто-то ее не выносит и…
-Но всегда что-то пишут какие-то слухи, сплетни.
Ну да… Я просто такой человек, что всегда узнаю все последней. Если про меня что-то пишут, то я об этом узнаю последней. Не знаю. Кто-то хочет на этом сделать себе дополнительный пиар. Я всегда все-таки тянулась к каким-то, как мне кажется, ценностям выше, чем пиар. Я просто работала, я жила. Вот мне звонят, предлагают, я соглашаюсь, даю интервью. Не звонят, я для этого ничего не предпринимаю. Потому что я помню, что были периоды, когда обо мне очень много писали, выходило несколько обложек подряд. Я помню, что даже кто-то из актрис меня спросил: «Почему так?». В общем, была какая-то зависть и недоброжелательность. Наивно тяжело переживать чей-то успех. Но я так себя воспитываю… Меня, наверно, правильно так воспитали родители, я никому никогда не завидую. Понятно, что есть люди, которые столько достигли в этой жизни. Но, переживать, мягко говоря, как-то… Ну, бывает так, что я бы могла вот эту роль сыграть, я мечтала об этой роли. Иногда, наоборот, о какой-то роли мечтаешь, а потом ее сыграла другая актриса и она тоже это здорово сделала. Мне кажется, так легче просто.
-Когда, допустим, ты даешь интервью, ты потом проверяешь, что что-то говорила, а публикуют совершенно другое.
Да, бывает такое, конечно. Я читаю. Обычно обещают, что «мы заверим», но несколько раз было, что «ой, извините» или еще что-то. Я говорю: «А что тут такое? Я же так не говорила».
«А так смешнее»!
«А что, все идиоты, а вы нет».
«А так смешнее, надо немножечко разбавить».
Т.е. такие слова, которые я вообще не говорю, ну вот вообще. Я читаю, но это не я, не мои мысли. Еще знаешь, бывает такое, что пишут под себя, пишут, чем подоступней и посмешнее, чем тупее, тем как бы веселее кажется. Но публика-то не дура, я всегда это говорю. Режиссеры так некоторые ставят, чтоб посмешнее. Это, конечно, не мой принцип жизни.
-Знаешь ли ты, что нужно сегодня зрителям от искусства?
У меня ощущение, что основная масса зрителей ходит на комедии, причем на комедии не всегда каких-то великих писателей, не всегда хорошего уровня. Я сама помню, что была несколько раз в театре, попадала на какие-то антрепризные спектакли, когда зал умирал от хохота. А я сидела, и мне с каждой минутой становилось все страшнее и страшнее. Думала: «Ну если так, тогда для чего вообще артисты учатся в театральных вузах». Тогда ты вообще думаешь, а зачем же эти люди живут. Но с другой стороны я понимаю, что рядовой зритель, скажем так, не человек, связанный с искусством, работяга, хочет отдохнуть после работы. Женщины вытаскивают мужей. Мужчины, чтобы сами пошли в театр, это, наверно, я не знаю, это несколько таких на всю страну. Поэтому им не хочется какой-то трагедии, не хочется думать, а хочется просто расслабиться, смеяться, улыбаться, но не надо забывать, что и трагедия, настоящая, хорошо сделанная трагедия (я очень люблю Шекспира), она служит очищению через слезы. Человек очищается и отдыхает. Людям, которые относятся к искусству серьезно, надо о чем-то задумываться. Вот я люблю, когда во мне спектакль что-то изменил. Если спектакль что-то сказал новое человеку или в чем-то помог, потому что бывает, что услышав какие-то слова, ты понимаешь, что, слава богу, есть такой спектакль, что люди какие-то нюансы испытывают, которые помогают в жизни. Это прекрасно.
-А какого ты зрителя ценишь?
Как понять: ценишь – не ценишь? Конечно, хочется, чтобы люди думали и все-таки отличали хорошие спектакли от плохих.
-Чтобы у них был вкус?
Мне кажется, я все равно верю, что есть вкус. Просто иногда люди смеются, а я спрашиваю: «Вам понравился спектакль?».
«Да нет».
«А почему вы смеялись».
«Да просто, смешно было».
Нет, я считаю, что Москва очень театральный город и прекрасно, что столько людей ходит в театр. Я в основном в своей жизни всегда играла с полными залами. Редко, было иногда, когда даже хорошие спектакли шли, было мало людей. Бывает, что нет рекламы. К сожалению… «Романтиков» Ростана играли, я помню, на Лесной, ну вообще никак не рекламировали спектакль. Естественно, там было 20 человек в зале.
-Кошмар.
Абсолютный. Висит афиша, даже не с торца, а где-то внутри. Это надо было идти мимо здания, заглянуть и сказать: «А, спектакль». Ну, это не наше время. Сейчас все равно люди реагируют на рекламу, и каждый раз реакция самая разная. Бывают спектакли, когда вначале как-то мало людей, и, тем не менее, быстро распространяется.
-Я вот тоже всегда советую.
Это, кстати, лучшая реклама.
-Хорошо. О зрителе мы поговорили. А что ты думаешь о современном театре?
Я думаю, что театр – это отражение общества, прежде всего. Он не может быть таким, какой он был лет двадцать назад. Театр развивается, нам привозят новые спектакли из других стран, проходит много фестивалей. Я очень люблю Чеховский фестиваль. Мне кажется, что театр сейчас очень интересно развивается, и это прекрасно. Появились такие талантливые режиссеры, как Кирилл Серебренников, Нина Чусова, Оля Субботина, Владимир Агеев… Такое поколение, которое, я думаю, уже вошло в историю театра. Конечно, будет еще кто-то появляться… Единственно, что… Я люблю современные спектакли, но не люблю, когда уж совсем авангард-авангард. Я все-таки люблю, чтобы за режиссурой не терялись актеры, чтобы их было видно, им было, что играть. Для меня любимый режиссер - Некрошюс. Его спектакли для меня – абсолютное совершенство, и я стараюсь не пропускать его новые работы.
-У тебя не бывает ощущения того, что любой режиссер или продюсер - ваш хозяин?
Нет, у меня такого ощущения нет. У меня хозяина нет. Я сама себе хозяин. Вообще, я очень свободолюбивый человек, не люблю, когда на меня начинают давить, как-то пытаться поработить… Но я и не упрямица. Я прислушиваюсь к чужому мнению тоже, если человек для меня - большой авторитет. Нет такого, что я всегда права. Я не такая совершенно. Наоборот, мне всегда интересно чужое мнение.
-Но ты можешь вступить в полемику?
Конечно. Если я согласна, я выполняю. Если понимаю, что это интересное предложение. Но если нет, то я буду спорить. Но я не просто говорю: «Это плохо». Я аргументирую свою точку зрения, говорю, что «мне кажется, что можно так попробовать».
-И бывает, что к твоему мнению прислушиваются?
Да. Например, на репетиции «Рококо».
-Почему эротические сцены в театре редко удаются?
Мне кажется, таких сцен вообще редко можно увидеть в театре. Я бы не сказала, что редко удается. Мне кажется, в кино не всегда удаются. А в театре наоборот могут быть очень чувственные сцены.
-А в «Скользящей Люче» тебе нравится, как сделали?
Да. Это вообще очень хороший спектакль. Очень талантливые артисты и режиссер.
-Давай теперь о кино поговорим. Фильм «Вернуть Веру». Вокруг него не только у нас на сайте разгорелась острая полемика.
Острая? А что пишут?
-Нет равнодушных. Либо нравится, либо нет.
Почему не нравится?
-В основном, конечно, техническая сторона. У многих возникла масса замечаний по поводу катания. Некоторые расценили фильм, как «мини-сериал».
Ну, он же снят был не за какие-то безумные деньги. И быстро. За две недели.
-А как ты готовилась к этой роли?
Когда я познакомилась с Верой (режиссер Вера Яковенко - прим. авт.) на пробах, мне она очень понравилась, как режиссер. И я сразу поняла, что она сделает хорошее кино. По пробам. По тому, как она общалась с актерами. Это было видно. Потом я куда-то улетала на другие съемки, и в Киев приехала за три дня до начала съемок. Сразу с поезда поехала на лед… У меня были каждодневные тренировки утром и вечером, а в свободное от тренировок время я репетировала с Верой и мы подбирали костюмы. Честно скажу, мне это так нравилось. День начинался в восемь утра и кончался в двенадцать ночи. Вера такой трудоголик, что мы с ней сидим-обсуждаем, уже и спать хочется, но с ней настолько интересно... Поэтому и фильм мне очень нравится. Мне нравится, как я работаю, как это снято. Понятно, что это не высокохудожественное кино, тем более снимали не на пленку. Но если бы это было снято на пленку, более тщательно, не так, что нас торопили... Две недели для такого фильма сложного постановочно – это, конечно, очень мало.
-У тебя в фильме такая глубокая роль. Она, наверно, тебе тяжело далась?
Нелегко было, да. Интересно, но было тяжело, действительно.
-Тебе приходилось наблюдать за людьми с такой судьбой?
Нет, я не наблюдала, но я понимала трагедию человека, естественно. Человека, который имел все и всего лишился в одну секунду. Там есть и предательство, там много намешано… Но самое ценное – хороший финал, жизнеутверждающий. Я очень люблю такие истории, которые заканчиваются хорошо. Понятно, что в жизни не всегда, как в сказке, заканчивается. Но, мне кажется, искусство должно нести в себе оптимизм. Это не мое, когда человек в чем-то не уверен, а нам говорят: «ну, давайте, мы его добьем, покажем безнадежность полную в жизни». Этого я не люблю.
-Не знаю, как другие, но я поверила твоей героине. Особенно, в те моменты, когда она начинает заново ходить, разрабатывать ноги. Здесь я полностью верю…
Мне, правда, нравится эта работа. Я ею очень дорожу и очень благодарна Вере. Я помню, что продюсеры не сразу согласились на мою кандидатуру, потому что им казалось, что я не похожа на спортсменку. Они видели во мне девушку романтичную. А Вера говорила: «Нет. Нет. Посмотрите. Посмотрите». Я очень ей за это благодарна.
-У тебя часто получается, что ты соприкасаешься с темой невзаимной любви. «Вернуть Веру», «Кадетство» (хотя он немного о другом)… Тебе близка эта тема?
Нет. Хотя в жизни всякое было… Я понимаю, что человек чувствует, когда он любит, а его нет. Мне не надо это придумывать, я понимаю, как это играть. Но другой вопрос, что когда она есть в жизни, то, мне кажется, от нее надо как можно скорее избавляться. От невзаимной любви бывает гораздо больше несчастья. Надо стремиться к гармонии, а не к страданию.
-А где любовь играть сложнее: на экране в кино или на сцене?
Мне кажется, любовь вообще тяжело играть. Но… Если это очень хорошее произведение, если с тобой рядом хороший партнер, хороший режиссер, то везде очень интересно. В кино, конечно, все крупнее, но… В театре не так крупно… Работает закон «здесь и сейчас». Если здесь и сейчас ты любил, тогда все будет.
-Не всегда в кино ты знаешь, что получится, какое оно будет.
Да. Ты не видишь себя со стороны. Ты можешь посоветоваться, посмотреть отснятые кадры… Но я редко это делаю.
-А почему?
Это требует времени. А его нет. А потом когда ты так посмотришь – это одно, а когда уже все смонтировано – это совсем другое.
-А как долго репетируется спектакль в вашем театре?
По-разному. Бывает – 2-3 месяца, бывает что-то больше.
-Афишы пестрят твоей фамилией…
Да ладно. Серьезно?
-Да. Все-таки у тебя такая нагрузка, столько спектаклей в месяце…
У меня же почти везде есть второй состав. Поэтому мне наоборот кажется, что мало. Мне все время хочется больше играть. Сейчас у меня было восемь спектаклей. Это, на самом деле, не так много. Раньше, когда я только закончила училище, у меня было в месяц около 15-20 спектаклей! Вот это уже немножечко плохо. Вообще я испытываю такое удовольствие от спектаклей. В последнее время я много ездила. И играла всего 3-4 спектакля в месяц. У меня просто не совпадало по графику, и играли все время вторым составом. Я так соскучилась по сцене! И сейчас с удовольствием играю, репетирую спектакли.
-Из вашего театра в свое время ушли два таких сильных актера, как Евгений Стычкин и Дмитрий Певцов. Сильно ощущается их нехватка?
Мне – да. Не знаю, как Сергею Борисовичу (Сергей Проханов - прим. авт.). С Женей мы давно дружим, с его семьей. С Димой, когда мы встречаемся, всегда рады друг другу. Была очень хорошая компания. Я помню, что мы мало очень зарабатывали, но очень много ездили – и нам было весело просто необыкновенно. Я - в этих автобусах, в этих гастролях, в этих ужасных гостиницах! но при этом было очень весело.
-А Театр Луны сильно изменился после того, как поменялось здание, ушли актеры?
Да, он стал другой.
-И репертуар поменялся?
Репертуар… Он не сильно изменился. Ну, он меняется куда-то. Не знаю. Но тот театр, мне кажется, был необычный, очень уютный. Хотя на новой сцене очень приятно работать.
-Тебе нравятся большие сцены?
Да. Потому что раньше я думала, что играю прямо на носу у зрителя. Например, на спектакле «Ночь нежна» я юбкой чуть ли не первые ряды задевала. Это здорово. Ты играешь в спектакле очень тонко. Но на большой сцене ты уже можешь играть более ярче.
-А самая любимая маленькая сцена какая?
Очень нравится «Табакерка». А вообще мой любимый театр (мы же много играли на сценах Москвы: в МТЮЗе, на Малой Бронной) – МХАТ Чехова. Вот эта сцена идеальна. Театр такой необыкновенный, и зал настолько уютный и красивый. Но на маленькой сцене было тоже очень уютно, в этом что-то было. Первая моя сцена, кстати, была, когда я еще училась на втором курсе, - театр Рубена Симонова на Арбате. Там тоже маленькая сцена и тоже было здорово. Студенческие спектакли мы там играли, поэтому у меня много связано воспоминаний и об этом театре.
-А какие спектакли, которые уже не играешь, ты хотела бы вернуть?
Во-первых, «Гамлета». «Машеньку» Набокова. Это спектакли, как дети, которых не хочешь отпускать. Тем более, пока еще возраст позволяет, ты еще веришь и очень мобильна... Понимаешь, у меня нет такой роли, как Офелия. Нет таких партнеров рядом, как Женя Миронов. Правда, я играю, слава богу, «Бориса Годунова». Но…
-Когда мы были на спектакле «Джексон моей жены», то встретились с Гришей Перелем. У нас зашел разговор о «Машеньке», и он тоже очень хочет, чтобы его вернули.
«Машеньку» настолько сильно любят. И для Жени Стычкина это такое… Меня до сих пор спрашивают об этом спектакле, хотя мы его играли с 98-го года. Мы играли его редко, потому что я начала работать в Театре Луны. Притом это ведь антреприза, играется на разных площадках. И до сих пор люди спрашивают про этот спектакль. В то же время, когда мы его стали играть в ЦДКЖ, не всегда хорошо продавались билеты. Часто, услышав имя «Набоков», люди думают, что это какое-то занудство. Это обидно. Для меня Набоков – один из любимых авторов, я обожаю его. Он пишет настолько красиво, сочно, необыкновенно…
-Пожалуй, надо поговорить о «Кадетстве». О съемках. Что тебе больше всего понравилось? Мешали ли поклонницы ребятам? Нравилось ли им такое внимание?
Не знаю, кому что нравится. Но, мне кажется, это все равно приятно. Там же не перелезали через забор. Мне, например, приходилось идти через дорогу, чтобы поесть. Ну, расписывалась пару раз. Никто не кидался. Люди-то не совсем дикие. Я не хочу, чтобы такое было. Как при встрече с собакой. Если побежишь, она тебя укусит. Я не хочу такого счастья. Упаси Бог! В том смысле, что надо себя вести адекватно. Никто никого не порвет, если нормально себя вести. Но это может быть, потому что я девушка. Может, мальчикам побольше досталось. А работалось на самом деле очень легко. Конечно, было очень тяжело физически. Я моталась из Твери в Москву, не оставалась там на ночевку из-за того, что у меня были тренировки на льду. Это, конечно, было… Я помню, вставала ни свет ни заря, бегала на каток, потом за мной приходила машина, и мы ехали в Тверь. Мне давали какие-то подушки, и я должна была хоть как-то поспать. Иногда удавалось. Если без пробок, то мы ехали где-то часа четыре. Потом пока меня загримируют, пройдет еще время, и я выходила на площадку часа в четыре. А съемки могли длиться до двух-трех ночи… Ехала назад в Москву. Нет, конечно, если мне не надо было быть утром в Москве, я там часто ночевала. Но чаще я ездила туда-сюда. Это было самое тяжелое. А все, что касается группы, то все было здорово. Ребята просто супер, настолько талантливы.
-А как тебе Саша Головин?
Могу сказать, что он – настоящий артист. Он, насколько мне известно, в театральный не поступил. Что мне непонятно. Я думаю, что если не взяли такого талантливого человека, то это как-то неправильно. Он очень много играл: в «Ералаше», «Сволочах». У него такая фильмография, дай бог каждому артисту… И когда я с ним работала, у меня было ощущение, что я работаю с очень большим и талантливым артистом. Я от Саши в полном восторге.
-Какие фильмы тебе нравятся, каких режиссеров?
Я очень люблю Кесьлевского. Бертоллуччи мне нравится. Мне много чего нравится из классики кинематографа, но в то же время я люблю такие фильмы, как «Унесенные ветром». Я не люблю фильмов ужасов, но триллер и детектив, когда ты не можешь оторваться от экрана, люблю. Не очень люблю фэнтези. Я ходила на американские фильмы, там компьютерная графика – это красиво, но как-то не то…
Я была на фестивале и вынуждена была смотреть, как жюри, все фильмы. Они со всего мира. И это так здорово! Потому что ты понимаешь, какой сейчас кинематограф, чем живет Китай, Япония, Канада. Очень интересная была поездка.
Мне очень нравится сейчас китайское кино. Мы дали на фестивале главный приз как раз китайскому фильму. Называется «Дорога». Все были потрясены этим фильмом. На 26-м Московском кинофестивале фильмом открытия был фильм «Клятва». Тоже китайский. Необыкновенной красоты. Китайцы сейчас настолько развиты…
-А из наших последних какие тебе нравятся?
«9 рота» мне понравилась, но это было давно. Видела «Жару». Тоже понравилось. На улице зима, а там лето, так здорово. «Питер FM» - хорошее кино.
-Сейчас вошли в моду проекты вроде «Звезд на льду». Какие тебе нравятся?
Конечно, мои любимые – «Звезды на льду». И «Большие гонки», в которых я тоже участвовала, мне понравились.
-А как ты отдыхаешь после работы?
Это нечасто у меня бывает… Если есть возможность выспаться, то сплю. Очень сложно отдохнуть, если куда-то уезжаешь. На каток хожу иногда (мне очень на Красной площади понравилось, в Парке Культуры, где я тренировалась для шоу), встречаюсь с друзьями.
-Какие города, кроме Москвы, любишь в России?
Санкт-Петербург.
-Сильно зрители питерские от московских отличаются?
Они, мне кажется, более требовательные, интеллектуальные, серьезные. Спектакли надо проверять на них. Это своеобразное испытание.
-Твой последний культпоход?
Спектакль «Примадонны» во МХАТе. Я смеялась от начала до конца, уже просто кашлять начала. У меня давно такой реакции не было в театре. Там очень все хорошо играют. Дима (Дюжев - прим. авт.) просто бесподобен. Из него такая вышла женщина, просто необыкновенная. Вообще очень хороший спектакль.
-У тебя есть среди своих любимые спектакли, которые ты с удовольствием посоветовала бы посмотреть нашим читателям?
Можно посмотреть «Ночь нежна». Я его очень люблю. «Джексон моей жены» тоже хороший спектакль.
-И последний вопрос. А точнее, твои пожелания нашим читателям.
Я благодарна за ваше внимание к себе. Хороших новых впечатлений от театра, от кино, счастья, любви. Будьте добрыми зрителями.