Миммо Кутиккьо: «Ты не можешь быть художником 24 часа в сутки»

Миммо Кутиккьо - титаническая личность, один из немногих оставшихся в живых носителей традиции итальянского театра марионеток. Увидев один из его спектаклей Фрэнсис Форд Коппола был настолько поражен его аутентичным искусством, что даже пригласил его сыграть в небольшом эпизоде в «Крестном отце 3». Сегодня господин Кутиккьо прибыл в Москву в рамках «III фестиваля итальянского кино: из Венеции в Москву», где представил новую картину со своим участием. «Материк» Эмануэле Криалезе стал одним из главных открытий прошлого Венецианского фестиваля, где получил спецприз жюри. Фильм рассказывает о жизни рыбацкой деревушки на Лампедузе, и под новым углом рассматривает вопросы миграции и автохтонности, традиции и вызовов современности.

Вы много говорили о том, что вам нравится новый реализм, что это фильмы о простых людях, которые затрагивают простые проблемы тех или иных людей, поэтому мне бы хотелось вас расспросить просто как человека, а не как творческую личность.
Человек или художник, в моем случае актер, не должен забывать, что жизнь его, связанная с игрой, состоит из трех вещей. Прежде всего человек, 24 часа в день он живое существо, мужчина или женщина. Если он решает заниматься театром на некоторую часть дня и ночи, он становится работником шоу-бизнеса. А еще на час ему может быть удастся быть художником. Ты не можешь быть художником 24 часа в сутки. Шекспир пишет в "Макбете" о смысле жизни, что это как раз та самая театральная комедия, которую актер выносит на сцену на час, а после она ничего не значит. Я согласен с ним. Поэтому спасибо, что обращаетесь ко мне как к тому, кто я есть. То есть к человеку.
Вдохновение для художника и для человека - это разные вещи? Что вдохновляет играть, а что просто жить?
Мы говорим в связи с фильмом или вообще?
И то и другое.
В моей театральной жизни меня больше всего вдохновило и стимулировало - это то, что на моих глазах умирал театр марионеток. И передо мной был выбор: либо смотреть на то, как он умирает или постараться сделать что-то для его возрождения. Я выбрал возрождение. И в том же, что касается фильма, на меня наибольшее впечатление произвел разговор с Эммануэлем Криалезе, в котором он касается проблем, которые принадлежат всем. Проблемы затрагивают всех, и все стремятся перекинуть их друг другу. Я понял, что он в своем фильме хочет рассказать о том, что происходит на глазах у всех, но на что многие закрывают глаза. И это затронуло меня очень глубоко, до самого сердца, и тогда я решил предоставить этому поэту киноленты свое тело. И, конечно, не только тело, но и все то существо, которое у меня есть: сердце и разум.
Проблема, которую затронул Криалезе очень актуальна в том числе и для России. Но если взглянуть немного под другим углом… Вы сказали, что когда познакомились с Криалезе, вы показали ему свой мир, свое Палермо. Расскажите, что для вас этот мир, ваш Палермо.
Я живу в старинной части Палермо. Последний раз нас завоевывали испанцы. Когда там жили арабы, Палермо был поделен на две части, и там была улица, которая пересекала весь город от гор до моря. Испанцы проложили перпендикулярную улицу, таким образом получился крест. Сейчас таким образом Палермо делится на 4 квартала. Во время второй мировой Палермо подвергся сильной бомбардировке, и был наполовину разрушен. Бомбили американцы и англичане, чтобы выбить оттуда фашистов. После 45 года судьбы людей сложились по разному. Многие уехали в поисках работы в Испанию, у кого были деньги, те строили дома за городом, а исторический центр оказался практически заброшенным. Богачи выехали и построили дома с лифтами, телевизорами, садиками, а бедные остались. Но история Палермо – она вся в центре города. Проблема дошла до ЕС, в Европе не хотели, чтобы строили в центре города, существовал проект полной реконструкции: разрушения всех домов в центре, кроме исторических памятников. Из Европы поступил проект реконструкции, и 4 знаменитых архитектора объединились, чтобы создать проект оживления исторической части города. И после конца 70-х был принят новый генплан, в котором город больше не сносят а восстанавливают. Тогда все богачи попытались себе вернуть ту собственность, которую они сами бросили, и так они постепенно вытурили из центра всех бедняков. Я свое детство провел во всей этой истории.
Расскажите про ваш театр марионеток, ведь эта традиция она очень сильно связана с Палермо?
У моего папы был театр в центре города. Он еле-еле выживал с той небольшой публикой из простонародья, которая у него осталась. Но потом, когда в город начала возвращаться мелкая буржуазия, она уже не ходила в театр, у них дома был телевизор. И так мой отец теряет свою традиционную публику, а новая к нему не шла. Единственный источник дохода, который у него оставался – были туристы. В 60-е много людей приезжало, в основном из Северной Европы: из Швеции, Дании, Финляндии. Мой отец делал такой трюк: он каждый день менял финал своего спектакля. А с туристами он такого делать не мог. Гид говорил, давайте мы будем делать всегда один спектакль, я в автобусе успею рассказать сюжет, и мне не надо будет терять время, чтобы выяснять что-то новое. До 24 лет я работал вместе с отцом на этих спектаклях для туристов, но до этого я работал с традиционной публикой. И я подумал, что таким путем традиции скоро придет конец. И тогда я решил открыть свою труппу и начать свой собственный путь. И пока все театры марионеток закрывались, а люди, которые их держали, умирали, я был единственный, который открыл новый, в 83 году. Сегодня это единственный театр, открытый в те годы, и он продолжает существовать. В 25 я открыл свой театр, а 30-ого числа мне исполнится 64 года. Так что я спас традицию кукольного марионеточного театра, более того, мне удалось ее распространить и показать всему миру. Периодически я работал в кино, можно сказать подрабатывал, чтобы помочь своему собственному театру. Я неплохие деньги зарабатывал в кино. Не все мне нравится, но «Материк» я делал от всего сердца.
Получается, что для господина Кутиккьо театр, его детище – самое главное, что он взращивал всю свою жизнь, в связи с этим я хотела бы спросить, насколько противостояние кино и театра является для него актуальным и животрепещущей и больной темой. С 3D и новыми технологиями.

Мой отец телевизора боялся. Он говорил, что сначала кино, а потом телевизор привели к смерти театр марионеток. Но я не был согласен. Это временная перемена преобразила суть вещей. Я думаю, что кинематограф, телевизор и компьютеры – это чудесные изобретения. И большое спасибо ученым, которые работают над этими проектами, жертвуя своей жизнью. Человеческий путь выглядит так: есть дорога, и есть жизненные ситуации, которые случаются во время этого пути. Я иду по своему пути и знаю, что за моей спиной есть путь который называется традиция. Но я не защищаю уже то, что я прошел, я стараюсь понять тот момент, в котором я конкретно живу. Я пытаюсь понять современный контекст, пытаюсь понять, как мне в него встроиться, не предавая моего прошлого и в то же время не оставаясь для этого нового мира чем-то внешним и сторонним. Я думаю, что тот, у кого есть традиция, имеет преимущество перед тем, у кого ее нет. Но и не следует думать, что человек, который придумал что-то новое – враг традиции. У меня есть 29-летний сын, который работает вместе со мной. Он стал музыкантом, закончил музыкальное училище по классу фортепиано, страстно увлечен музыкой, но в то же время он увлечен марионетками, он вырос в этом театре и очень любит его. Он сочиняет музыку и при этом на него влияет и все то, что было в нашей семье, и с моим отцом, и с нами двумя, здесь нет никакой вражды и противостояния, а все это взаимодополняется. И еще у меня есть два внука и внучка, которые тоже очень увлечены марионетками и работают с театром. А в 97-ом году я открыл школу для кукольных мастеров и рассказчиков. К нам приезжали молодые люди, кто-то просто из интереса культурного характера, кто-то конкретно чему-то поучиться. Как я и говорил, мы в течении часа, когда проводим спектакли, мы актеры, но еще ведь этих марионеток нужно сшить, создать, поэтому есть целая отдельная часть работы, которая – подлинное ремесло. В средневековье «художник» и «ремесленник» – это было одно и то де слово. Я не думаю, что если я сегодня назову себя ремесленником спектакля, я окажусь в каких-то дремучих средних веках. Так что я и в 2012 году предпочитаю называть себя именно так.
Вы человек с большим жизненным и творческим опытом, не задумывались ли вы как-то выразить себя в кино с тем, чтобы сказать какое-то свое слово, с точки зрения драматургии или режиссуры?
Я думаю, что ремесла не выдумывают. Работа в кинематографе требует страстного увлечения, но также техники и практики. За эти годы я делал какое-то количество небольших документальных фильмов о моем театре, чтобы представить его путешественникам и туристам, вот какие-то такие вещи я делал. Я увидел, что среди всех фильмов, в которых я снимался, каждый из них обладает своим особенным лицом. И, конечно, в глубине души мне бы хотелось рассказать что-то о прожитом, об этом столетии, о том театре, который сейчас является объектом наследия ЮНЕСКО, но который зависит в большей степени от моего желания продолжать или нет. Мне, конечно, хотелось когда-нибудь снять фильм о том, что не все, что попадает под бомбы, на этом заканчивает свое существование. Семя может продолжать жить. Во мне, в моих сыновьях это семя продолжает жить.
Последний мой вопрос, что означает эта замечательная пчелка у вас на лацкане пиджака?
Несколько лет назад мы выступали со своим театром в маленьком городке, недалеко от Сиракузы, городок назывался Сортино. Когда со мной познакомились представители городской администрации и культурного мира, они захотели меня наградить. Сортино – это город меда. Мед из Сортино знаменит на весь мир. Они всяких выдающихся личностей, которые к ним приезжают, награждают золотыми пчелами. Например, как-то раз в Катании начал извергаться вулкан, и город оказался под угрозой. И тогда один местный вулканолог предложил взорвать некоторые части вулкана, чтобы лава отошла в другую сторону, чтобы городу больше ничего не угрожало. Его наградили золотой пчелой. А в том году они как раз хотели наградить актера и представителя театра, и выбрали меня. Поэтому маленькая золотая пчела, и еще у меня есть статуэтка в Палермо, в театре стоит. А это они мне дали маленькую наклейку, символизирующую то, что я большой друг пчел и меда.