Сергей Бондарев (II)

Об этом замечательном художнике природно-изящных подвижных картин лучше может рассказать, интервью данное Сергеем Бондаревым газете "Вечерний Минск"
Одного желания снимать фильмы о природе мало
Сергей Бондарев - директор студии “Экофильм”. Основатель и бессменный руководитель существовавшего до недавнего времени Белорусского объединения молодых кинематографистов. Окончив исторический факультет БГУ и операторский факультет ВГИКа, участвовал в съемках более двух десятков фильмов. Большинство из них — о природе.
— Сергей, почему именно природа легла в основу твоих фильмов?
— Вспоминаю, когда в детстве к нам в деревню привозили кинофильмы — это был настоящий праздник. Киномеханик казался мне волшебником. Но нахальное желание — делать кино самому — у меня возникло несколько позже, после просмотра фильма “Последний дюйм” по книге Джеймса Олдриджа. Запали в душу подводные съемки акул. Так появилась мечта — снимать самому. Сначала пришлось в совершенстве овладеть фотоаппаратом. Снимал много. Особенно после окончания БГУ. Несколько лет учительствовал на Браславщине, и мои фотографии побеждали в различных конкурсах.
— Но потом ты, школьный учитель, пришел все-таки на “Беларусьфильм”?
— А где же еще мне было воплощать свою мечту в жизнь? Первый фильм, где я дебютировал как оператор-постановщик игрового кино, — “Несрочная весна” по Ивану Бунину.
Следующим моим фильмом были “Подводные странники”. В “Странниках” снимались Лидия Шукшина, Наталья Аринбасарова, Алексей Булдаков, другие известные актеры. Однако дело было не в звездах. Мне наконец предоставили возможность снять фильм о подводном мире. К тому времени я уже окончил курсы подводных операторов на базе Ялтинской студии Госкино СССР.
Лента “Подводные странники” стала первой подводной работой в истории белорусского кинематографа. Затем мы повезли этот фильм на Всемирный фестиваль художественного изображения подводного мира в Антиб (Франция). Чтобы лететь самолетом, не хватило средств. Пришлось добираться через всю Европу на “Москвиче”. Вернулись домой с призом. Мало того, на следующий, XX фестиваль нас уже пригласили в качестве гостей. Понимая наши трудности, организаторы самого престижного из подводных фестивалей попросили представить в следующий раз небольшую работу. Ею стала картина “Дочери звезд”.
— Когда видишь не передаваемую словами красоту подводного мира, не задумываешься о трудностях, с которыми, наверное, приходится сталкиваться при работе над фильмом...
— Съемки под водой — это, в общем-то, работа в агрессивной среде. Например, студентке Марии, главной героине “Дочерей звезд”, сниматься приходилось в условиях открытого моря, на глубинах до двадцати метров. Для непосвященных скажу, что погружение на каждые десять метров — это дополнительное давление на человека, равное одной атмосфере. Работа в данном случае велась на задержке дыхания. И хотя главную героиню фильма постоянно страховали несколько аквалангистов, тяжело было и морально, и физически.
Но подводные съемки — это все-таки очень интересное занятие. Пещеры, гроты... “Подводные странники” запомнились весьма необычными актерами — дрессированными дельфинами Военно-Морского Флота. Глядя на них (особенно выделялся дельфин по кличке Фурий), я думал, как еще далеки люди от того, чтобы понять этих прекрасных животных.
— Сергей, насколько популярны сегодня подводные съемки на территории бывшего Союза?
— Хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать людей, занимающихся ими профессионально.
С идеей организовать подводные съемки на киностудии “Беларусьфильм” я ходил к четырем директорам. Они менялись, а я оставался наедине со своей затеей. Это и стало одной из причин создания собственной студии. Последняя работа нашего “Экофильма” — подводные съемки к новой белорусской киноленте “Бег от смерти” по роману Николая Чергинца.
— Скучно не бывает?
— Нет. Скучать не приходится. Скорее, наоборот. Иной раз даже забавные случаи бывают. Помню, пригласили меня снять уникальную для Беларуси птицу — беркута. Выехал я в Витебскую область в район верховых болот. Прибыл на место. На следующий день пошли к гнезду. Втроем. Подходим к сосне. Метрах в двадцати от земли показывают мне объект съемки. Напротив, на другой сосне, сооружена для меня “засидка” — место, где, укрывшись за мешковиной, я мог бы снимать, как беркут кормит своего детеныша. Забрался я в свое убежище, закрепил камеру, поснимал детеныша, жду родителя. Час проходит, второй... Кого только не вспоминал тогда: и солдат у Мавзолея, и финских стрелков-"кукушек"... Нет беркута. В общем, уморился я да задремал. Очнулся оттого, что дятел над ухом сосну долбит. Просунул ему бублик в щель — тот испугался и улетел.
А беркута я так и не дождался. Не учли мы тогда одной детали. Забыли, что беркут математику знает. До трех считать умеет. Видела птица, как мы на болото заходили, но назад ушли-то двое.
— Сергей, Чернобыль — отдельная тема в твоем творчестве. Насколько я знаю, ты не раз бывал в зоне.
— В самые первые дни после катастрофы на ЧАЭС наша съемочная группа снимала сюжет о природе в районе Чернобыля. С детишками мы бродили по лесу, ели заячью капусту... Об аварии никто тогда не сообщал. Только когда вернулись в Минск, стало известно о трагедии. Вскоре я снова поехал в зону. Снимал эвакуацию. Встречался с настоящими героями, которыми, как это часто бывает в годину тяжелых испытаний, становились простые, незаметные люди. Столкнулся в Хойниках со студентками мединститута, направленными в зону помогать пострадавшим. Страшно было смотреть в глаза этих молодых девчонок — глаза старух...
— Будут ли еще картины о чернобыльской беде?
— Да. Сейчас мы работаем над фильмом “Полонез Огинского. Конец XX столетия”. Это рассказ о детском восприятии чернобыльской катастрофы.