Действие фильма начинается в кабине вертолета. Снизу — опрокинутая земля, четко разграфленная, выверенная и разумная, какой земля всегда кажется сверху. Вот она все ближе и ближе, но рациональность ее не исчезает, она все такая же чистенькая и прибранная. Потом мы увидим ее вблизи, эту чужую землю,— ее города, людей, ее супермаркеты и бензоколонки, ее дансинги и бары. Все это будет красиво и разноцветно, но словно отлакированное, неживое, химическое.
Первоначально фильм назывался «Обретение». Теперь он именуется «Встречи и расставания». Нельзя сказать, что первое название было особенно удачно, но все-таки оно выражало тему картины. Нынешнее не выражает, по правде говоря, ничего. А ведь от названия подчас зависит судьба картины. О чем это — встречи и расставания? Название слишком безлично, под него можно подставить все что угодно.
Сюжет картины пересказать трудно — впрочем, так же, пожалуй, было со всеми картинами Ишмухамедова.
Герой фильма — советский вертолетчик Рустам, который работает по контракту за границей. И вот его-то сознание, его мироощущение, в котором сталкиваются образ Родины и эта чужая, вдруг представшая ему жизнь, и составляют содержание фильма.
Режиссера увлекла мысль сопоставить несопоставимое — чинный, респектабельный ресторан где-то в немецком городе и шумную встречу героя в родном кишлаке. Увлекла мысль столкнуть вымученные и живые краски природы. Сутолоку и толчею европейской улицы, где так скоротечны и встречи и расставания, и мудрую тишину скромного узбекского дома, где до сих пор хранят память по погибшему во время войны — так здесь думают — сыну и мужу. Им и невдомек, что этот сын и муж живет и здравствует за тысячи километров от них, завел другую жену и другую семью, чистит и моет машины на бензоколонке «ЭССО» .
Это прежде всего история супругов, эмигрантов-узбеков, которые покинули Родину более полувека назад. В этих ролях блистательно выступили два выдающихся актера — Бакен Кыдыкеева и Шукур Бурханов. Благодаря им эта история становится как бы фильмом в фильме, приобретая собственное, суверенное значение.
Вот сцена в ресторане. Сюда старики пригласили Рустама — не говорить о политике, нет, просто послушать родной язык. Они сидят, пьют, закусывают, все очень чинно, по-европейски выдержанно. И вдруг музыка начинает играть какую-то синкопированную мелодию. Оказывается, ее заказал Юнус-али, она чем-то напоминает ему родные узбекские мелодии. Он выходит танцевать. Сначала робко, едва-едва намечаются контуры восточного танца, потом — все шире, все размашистее. Пляшущий старик вдруг становится великаном, веселым восточным богом, выпущенным на волю, счастливым и свободным человеком среди этих закованных в броню этикета людей. Он вырвался, он победил себя на эти краткие мгновения танца, он расковался и действительно словно растет на наших глазах — над всем этим таким бесконечно далеким ему миром, где все четко отмерено — от дозы джина в коктейле до дозы сочувствия ближнему.
А за ним из-за портьеры с болью следит Хадича-хон. Как ей все это понятно! Никому, никому, кроме нее, не понятно так! Все видят чудака, который, напившись, куражится под звуки джаза. Она видит беглеца, изгоя, она видит чужого навсегда в этом мире человека, который кинул Родину ради нее, ради любимой, кинул. И вот теперь из года в год, из десятилетия в десятилетие пьет он горькое вино чужбины.
Их похоронили по обычаям предков. И пронесли по серым, каменным улицам — наспех, словно украдкой, чтобы никого не тревожить. Они не выдержали этой жизни до конца и предпочли покончить с собой после того вечера, когда Рустам показал им свой любительский фильм, и они будто снова увидели тот праздник, на котором узнали и полюбили друг друга.
В фильме Ишмухамедова на сей раз вакантно место героя. Летчик Рустам (Т. Нигматуллин) здесь не более как рассказчик, очевидец, свидетель, он не участник действия. Он слишком обаятелен и бесстрастен, он никакой в отличие от Р. Нахапетова во «Влюбленных» или Р. Сагдуллаева в том же фильме в роли мальчишки, брошенного отцом. Его спокойную бесстрастность не пробить, кажется, ничем. Он слегка дрогнул лишь в сцене драки с Хафизом, но здесь это скорее физический, чем психологический эффект. Он весело распевает «Как много девушек хороших», сидя в своем вертолете, рядом с хорошенькой археологичкой, держащей на коленях череп древнего человека. Задела ли, потрясла ли, изменила хоть что-нибудь в его непробиваемом обаянии трагедия старых узбеков? Мы, во всяком случае, этого не заметили.
Валентина Иванова
«Советский экран» № 15, 1974 год
(Текст в сокращении)
6 комментариев
обсуждение >>