«Красиво - уж не красота». Эту строчку Полонского вспомнил в разговоре с Чеховым Бунин. И добавил: «Хорошо сказано. «Чудесно!» — согласился Чехов. «А «красочно» — ведь они же не знают, что у художников это бранное слово!» Почему их разговор пришел на память после просмотра «Ливня» (авторы сценария Э. Тропинин и А. Галиев, режиссер Б. Яшин, «Мосфильм»)? Драматичнейший материал. Герои, искалеченные войною: онемевший (физически, буквально) лесник Серафим и онемевшая нравственно (от пережитого) юная Саша. Вдовы, сироты, инвалиды... А что вспоминается сейчас? Любовный по меньшей мере семиугольник; хитро спутанный клубок ревнующих друг друга персонажей, из которого торчат ниточки их судеб, так что список действующих лиц есть список лиц ревнующих. Вспоминаются дивные пейзажи, почти венециановские портреты, снятые талантливо, но самоцельно (оператор В. Листопадов); вспоминаются Серафим и Саша, завороженно глядящие на токующих тетеревов, и красивые их лица по-рождественски обрамлены (беру это слово, забракованное чеховским Троплевым) еловыми ветками. Вспоминаются замедленность, заколдованность... Странное дело: сколько ни говори, что серьезная тема не оправдание, а дополнительная ответственность, все-таки оказывает она какое-то психическое давление. Вот и сейчас я испытываю неловкость, изъявляя своз зрительское неудовольствие; вдруг скажут: да как вы можете? Да разве не ясно, что хотят сказать авторы — что жизнь, полуубитая войной, возрождается, души воскресают?.. Да, да, понимаю. И все же — что ж поделать, если красочность и красивость победили правду жизни, именно победили, одолели, ибо было что одолевать и чему противоборствовать (вот в чем обида). Была, вернее, есть черно-белая первая часть цветного фильма, где сказалось суровое и истинное дарование режиссера. Были (есть) частные удачи, большие или меньшие.
Что (продолжаю) поделать, если трудное — и оттого-то прекрасное — торжество жизни над смертью, радости над немотой потеснено схематизмом сказки, жанра чудесного, но имеющего свои границы? «Все дурное из души вымоет — как вот этим ливнем»,-— символически говорится о Победе. Что ж, так могли думать герои фильма, они даже должны были так думать — ТОГДА, но сегодня-то авторы знают: не все так просто, не все горе уходит, едва придет радость, иначе с чего бы появление и самого этого фильма?
Время лечит раны, это аксиома. Художнику, снимающему фильм о войне тридцать лет спустя, трудно удержаться на болевой высоте «Радуги» или «Она защищает Родину»; в идеале — нужно, но трудно. Тут приходит на помощь мудрый опыт, рождаемый тем же временем. Мудрый не значит благодушно-убаюкивающий, напротив! Он соразмеряет былой трагизм с древними и новыми трагедиями всего человечества, отсутствие биографически пережитого он возмещает — и как возмещает! — сопереживанием с каждым человеком, с народом.
Прошу прощения за пафос, который всегда кажется излишним, но в «Ливне» время выступило лишь лекарем. Будоражащий, неумолкающий опыт сопереживания отступил перед тем, что «красиво» и «красочно»...
Между прочим, строчка Полонского у него самого звучит не совсем так: «красиво, но не красота». А тот другой вариант возник в результате оговорки Бунина, и, как бывает, ошибка, по-моему, даже улучшила строку. Не «но», а «уж» — в этом все дело!
Истинная красота может быть и страшной: как синтезирующий все цвета белый цвет, она включает в себя муки, кровь, все, чем за нее платят. «Красиво» — это красота, погубленная любованием. «Уж не красота»...
Станислав Рассадин
"Советский экран" № 21, ноябрь 1975 года
4 комментария
обсуждение >>