Серии слишком часто затянуты, боковые сюжетные линии с простыми людьми неинтересны, да и не очень органичны, то и дело наклевывающаяся увлекательность и даже остросюжетность церковно-политического "экшена" разбавлена то пейзажами, то, прямо скажем, не очень нагруженными с художественной точки зрения хождениями из конца в конец кадра, то какими-нибудь потехами Алексея Михайловича, где диалоги выглядят примерно так: "Эх, высоко полетел сокол..." (мучительно долгая пауза, во время которой сокол высоко летит) — "И правда, батюшка царь, ух, высоко...". {}
Произносимый текст вообще слабое место фильма, что и понятно: культура стилизации, вкус к хотя бы и адаптированной, но не позорной передаче архаической языковой стилистики у нас, увы, совершенно утрачены. Временами сценаристов выручают, конечно, обращения к сочному языку "Жития протопопа Аввакума" и других документов эпохи, но шаг влево, шаг вправо — и сразу вспоминается бессмертная аверченковская "боярышня Лидия" с ее "теремом старинной архитектуры".
Что до главных сюжетных конфликтов, то для авторов фильма они выглядят прежде всего конфликтами характеров — сначала идеалист Алексей Михайлович против бессовестного казнокрада боярина Морозова (родственника той самой боярыни Морозовой, которой тоже находится место в фильме), потом волюнтарист Никон против харизматичных вождей раскола, Ивана Неронова и Аввакума. Выигрывают при такой диспозиции, во-первых, Морозов (Роман Мадянов с почти гоголевским масштабом играет вора у власти) вместе с его столь же несытыми присными, а во-вторых, Аввакум (Александр Коротков): мы все понимаем, что это был в общежительном смысле пренеприятный тип, но уж очень харизматичен.
Сергей Ходнев
Газета "Коммерсантъ", №172 (4713), 15.09.2011
41 комментарий
обсуждение >>