С историческими событиями на Западе не церемонятся. Был бы, как говорится, сюжет...
Трагическая и гордая мексиканская революция не избежала общей участи. Ее события давно уже растаскали, расстригли на детективы, вестерны и сентиментальные драмы с кровью. Редкими островками стоят среди разливанного моря страстей настоящие фильмы, все же прочее далеко и от правды, и от глубины, и от честного отношения к истории.
Вот и еще один фильм "по мотивам" мексиканской революции - "Золотая пуля" - вышел на экраны. На сей раз итальянский. Снова выстрелы и скачки. Снова подражание и прямые цитты из хрестоматийной "Вива Вилья!". Снова стремление поразить нас таинственностью сюжета. И, несмотря на профессиональную режиссуру и сильных актеров, быть бы этому фильму типичным стандартным вестерном, если бы не одно обстоятельство.
Скачек в фильме, как сказано, много. Выстрелов - хоть отбавляй. Стреляет, не слезая с коня, обязательная красавица с сильно экзотической внешностью. Стреляет священник-воитель, тоже, к слову сказать, не больно новая фигура, попеременно потрясающая то крестом, то винчестером. И бродит среди этих выстрелов равнодушный к ним, отстраненный, пугающе-спокойный парень-манекен. Американский парень. В костюмчике клерка, с вечно надвинутой шляпой.
Играет его удивительный актер Лу Кастель - молодой человек с предельно невыразительной, безотрадной внешностью и могучим даром перевоплощения. С него начинается и им кончается сюжет. Парень случайно попадает в отряд даже не революционеров - нет, каких-то полупроходимцев, добывающих повсюду оружие и продающих его настоящим революционерам. Именно продающих. Сторговывающих. Это частное отклонение сюжета от общих шаблонов большой роли не играет. Оно только помогает показать колоритную фигуру вожака банды, исполняемую с огненно-итальянским темпераментом (довольно удачно подменяющим огненно-мексиканский). Вожака банды, разрывающегося между бессовестностью торгаша и совестью "патриота"...
Эта сюжетная "находка", естественно, помогает талантливому актеру Джан-Марии Волонте выказать себя и выжать из зрителя пару слезинок, но, будучи решена поверхностно-браво, глядится обычным для коммерческого кинематографа "ходом". И весь бы фильм состоял из таких явно прослеживаемых "ходов", сценарных трюков, игры на чувствах и инстинктах, если бы опять-таки не американец...
Он вливается в банду. Хладнокровно, не меняя выражения лица, совершает массу головокружительных поступков. Где-то к концу он начинает надоедать, и начинает надоедать его сделанная маска. И тут наступает развязка...
Мы не хотим раскрывать никаких тайн и лишать зрителя удовольствия без подсказок посмотреть остросюжетный фильм. Мы скажем только то, что необходимо: парень оказывается наемным убийцей. Так на предельной скорости внезапно врывается в фильм совсем новая тема. Ей не остается времени, чтобы развернуться. Она тайно развертывалась до этого. И, оглядываясь назад, мы по-иному понимаем фильм. Понимаем професиональное мастерство сценаристов. Понимаем их стремление подойти к большой теме. Понимаем, наконец, Лу Кастеля.
Развязка все перевертывает. Будь американец просто лихим стрелком, близким знакомым старухи-смерти и прочее, - вся роль Лу Кастеля с ее отстраненностью, окостенелостью, с его неподвижным лицом, со шляпой на глазах была бы просто формальной находкой.
Лу Кастель - и в это хочется верить - изобрел и сконструировал своего героя не просто так. Не бесцельно. Наступает развязка - и надоевшая порядком странность героя оборачивается страшностью. Машинная энергия, с которой он добивался непонятной до поры цели, - страшной энергией для страшной цели. Страшным - другого слова и не надо - становится эта американская помесь клерка и ковбоя, оказавшаяся ни тем, ни другим.
И тут сценаристы готовят последнюю неожиданность. Парень-механизм оказывается еще и человеком - по-своему, опять-таки по-страшному. "Просчет, явный сценарный просчет..." - слышал я, выходя из зала. Э, нет, не все так просто! Манекен, робот, уничтожающий все на своем пути, и только, был бы не более чем букой для устрашения малолетних. Живой наемный убийца, почувствовавший привязанность к товарищу по похождениям, по-своему понимающий "законы чести" (пусть даже это законы дележки!), бескорыстно пунктуальный, уважающий в себе превыше всего это бескорыстие, - вот кого на прощание показывает нам фильм. Послушайте, ведь и у убийц, наверное, бывают друзья! Вот что по-настоящему жутко...
Так в вестерн входит совсем не присущая ему тема. Так начинает звучать трагедия. Так фильм о выстрелах и скачках становится исследованием и повествованием о самом мерзком явлении на земле - о наемном убийце.
И мы понимаем, что среди бутафорского шума и трескотни прозвучал один-единственный реальный выстрел. Среди ненастоящих кактусов и ненастоящих всадников американский парень с беспощадной винтовочкой убил какого-то ненастоящего генерала. Но сам-то он настоящий! Таким сделал его своей истовостью и страстностью, своим талантом актер Лу Кастель.
Да, парень настоящий. И его настоящие, а не киношные потомки удирали с желзнодорожной насыпи в Далласе, направляли оптические прицелы на балкон, где в последний раз стоял Мартин Лютер Кинг, презентовали игрушку-пистолетик убийце Сирхан Сирхану...
Я не знаю, замысливали ли постановщики итальянского вестерна на мексиканские темы рассказать нам что-либо об американском образе жизни. Но они рассказали достаточно...
Виктор Орлов
Журнал "Советский экран" (№ 17, 1968 год).
5 комментариев
обсуждение >>