Монпарнас, 19 (1957)

последнее обновление информации: 18.05.24

Модильяни оставил после себя полотна, принесшие ему посмертную славу одного из крупнейших художников нашего века. Жерар Филип продолжает жить на экране и в памяти современников как зримое воплощение французского духа и французского национального характера. Что же касается режиссера Жака Беккера, то фильмы его вызывают у соотечественников не столько преклонение или восторг, сколько чувство растроганной благодарности. Во французском кино он занимает особое место. В своем творчестве он умел быть человечным без сентиментальности, демократичным без вульгарности, искренним без рисовки. Он был прост той простотой, которая дается только людям с большим сердцем и широкой душой. Короче, Жак Беккер - это поэт экрана.
Его лучшие фильмы, а к ним, безусловно, относится и "Монпарнас, 19", кажутся написанными прозрачной акварелью, они изящны и легки, хотя речь в них ведется об очень печальных, тяжелых и жестоких вещах. Режиссер не приукрашивал жизнь, но смотрел на нее сквозь волшебный кристалл поэзии, совсем как Модильяни, которого Беккер не случайно избрал героем своего фильма.

Режиссер и актер не стремились к документальному воспроизведению характера, облика и биографии Модильяни. Жизнь реального художника взята как тема для создания обобщенного, почти фольклорного образа. Но имя героя сохранено - как свидетельство и гарантия подлинности изображаемого.

Фильм Беккера подхватывает и продолжает ставшую уже традиционной для нового французского искусства тему поэзии, вытесненной, удалившейся на окраину жизни. Причем поэтическое начало выступает как антитеза тягостной и бездушной прозе благополучного мещанского существования. Художественная жизнь Парижа на грани XIX и XX веков дает целую галерею образов "проклятых" художников и поэтов, которые ютились на задворках, голодали и холодали, погибали от чахотки и алкоголизма, но которые предпочитали смерть коммерческому успеху и академическим лаврам. Не высокая классика, не современное официозное искусство привлекали художников, а то, что стоит на границе искусства или даже за его пределами: лубочная картинка, театральная афиша, уличная песенка, фольклор городских низов, мелодрама... Жить и творить наперекор общепринятой норме - это была своеобразная форма протеста. Таким был Модильяни. Таким, в иных условиях и на свой лад, был и Жак Беккер. И потому-то о жизни Модильяни он рассказал так, как могла бы рассказать народная молва или уличная песенка, - стилизуя, упрощая ситуации и характеры в духе лубка и мелодрамы. Но то, что на первый взгляд может показаться примитивным или банальным, таит в себе высокую поэзию, душевную утонченность, культуру и артистизм. Опять-таки как у Модильяни.

Беккер рассказывает о материальной нищете и духовном богатстве художника, о преданной дружбе и самоотверженной любви, о подлости торгашей и бескорыстном служении искусству. И весь фильм пронизывает противопоставление того, что есть у художника, и того, что могло бы у него быть, если бы он перестал быть художником.
В комнатах Беатрисы (Лили Пальмер) пол устлан пушистыми шкурами, стены задрапированы мягкими тканями, этажерки уставлены изящными вещицами, и сама хозяйка в соблазнительном пеньюаре похожа на дорогую безделушку. И все это к услугм Моди (так зовут художника его друзья), стоит лишь ему, как говорит Беатриса, "перестать играть в гениальность".

Но в том-то и дело, что Моди не играет. За все, что он говорит, делает и пишет, он платит своей жизнью. Он обладатель волшебной "шагреневой кожи", и, кажется, нет ничего - будь то вершины искусства, женщины или слава, - чего этот человек не смог бы добиться. Но не в наслаждениях, а в творчестве сжигает он свою жизнь. Его мир - это нетопленный чердак с голыми стенами, заставленный некупленными полотнами, скудно освещенный мерцающей коптилкой, с черными тенями, залегшими по углам. Из этого мира он не уйдет никуда.

Как всякий человек, Модильяни мечтает об удаче, особенно после того, как рядом с ним появляется любящая, беспомощная и самоотверженная Жанна (Анук Эме). Но в глубине души художник знает, что для таких людей, как он, удача равносильна поражению. В этом смысл сцены между Модильяни и американским миллионером и другой, гораздо более глубокой и трагической, - между Модильяни и Жанной на набережной Сены. В кои-то веки ему удалось продать картину. Тут бы радоваться, а художник в отчаянии: была картина, плод мук и вдохновения, а осталась пачка франков да горсь сантимов. И он пропивает деньги, а остаток выбрасывает в Сену. Он не толшько не может продать свои полотна - он не хочет их продавать.

Требования жизни и требования искусства разошлись в разные стороны. И Моди, художник и человек, разрывается между теми и другими. Не, не затворника и не фанатика играет Жерар Филип, а человека, который любит жизнь, женщин и друзей, южное солнце и парижский дождь, но более всего - искусство. И потому в фильме Беккера он сыграл, конечно, не только Модильяни, но и самого себя.

Фильм Беккера надо смотреть и слушать. Имеется в виду не только прекрасная партитура Поля Мизраки, где легкие парижские мелодии сменяются томительными ритмами блюза. Сама картина музыкальна в своем построении и изобразительном решении. Она напоминает сонату, в которой за изящным и задумчивым введением следует бурная тема любви, а мажорное интермеццо южного эпизода ведет за собой парижские туманы, все более сгущающиеся и обволакивающие сумрачный финал.
И после того, как отзвучала последняя нота и погас экран, в памяти зрителя остается живая и певучая линия картин Модильяни, задумчивое, улыбающееся лицо Жерара Филипа, изящество и простота режиссерской интонации Беккера.

В. Божович.

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.