Картина начинается с того, что элитарная иранская семья разводится — этим же она и кончается. Но в промежутке происходит столько всего, что изначальный конфликт (жена хочет уехать с дочерью за границу, муж не может оставить больного отца) отходит на десятый план по сравнению с теми испытаниями, что приходится пережить героям. {}
Фильм, наполненный духом морального беспокойства, напоминает о великих традициях европейского кино — притчах Брессона и Кесьлевского (а по искусству саспенса — о детективах Хичкока), но при этом ни на миг не отрывается от иранской почвы. {}
Великолепно обрисована атмосфера в учреждениях иранской юриспруденции: бюрократическая казуистика здесь достигла совершенства, и любой человек, независимо от пола и положения в обществе, не может быть защищен от карающей руки. Коран здесь выступает в роли детектора лжи, а женщина, намеренная выехать за границу, сразу попадает под подозрение.
Это уже совсем не то старое доброе гуманистическое иранское кино, которое мы знаем по ранним лентам Аббаса Киаростами, Мохсена Махмалбафа, Джафара Панахи. Картина иранского общества перестала быть идилличной, покровы мифа спали, в мифологию вторглась суровая реальность.
Андрей Плахов
Газета "Коммерсантъ", №29 (4570), 18.02.2011
11 комментариев
обсуждение >>