Трон в крови, или Паучий замок (1957)

После просмотра ловила себя на мысли, что история Макбета полностью преподнесена в японском стиле: одна старуха-ведьма просто нереально мистическая; стиль игры актеров совершенно иной, даже забываешь, что смотришь шекспировскую пьесу.

Шекспир по-японски
Пожалуй, ни одна из пьес Шекспира не напоминает древнегреческие трагедии с их роковой и неизбежной предопределённостью больше, чем мрачный и безысходный "Макбет". Подобно герою софокловского "Эдипа", Макбет получает предсказание о своей судьбе из уст прорицательниц. Но если Эдип, великий страдалец, воистину не ведавший, что творил, бежит в ужасе от открывшегося ему будущего, тем самым неминуемо его приближая, то для Макбета предсказания ведьм стали путеводной звездой на пути к цели, ради достижения которой он был готов на всё. Отождествление с главным героем, осознанно вступившим на путь измены, предательства и убийств, ведёт читателя и зрителя к моральному дискомфорту, а потому, адаптаторы Шекспира часто смещают акценты в трактовке образа Макбета, изображая его охваченным сомнениями, неуверенностью и угрызениями совести. Акира Куросава, перенёсший "Макбета" в фильме «Трон в крови» из суровой Шотландии XI века в раздираемую феодальными войнами средневековую Японию, не даёт зрителям такой отдушины. Макбет, которого под именем Васидзу Такэтоки играет Тоширо Мифуне, предстаёт сильным, сложным человеком и, в то же время, нераскаявшимся интриганом, оппортунистом и убийцей, запутавшимся в паутине коварства и ослеплённым туманом амбиций.

Его превращение из верного друга и храброго воина-самурая в низкого предателя, происходит на глазах у зрителя во время сцен между Васидзу и его женой, Асадзи/Леди Макбет. Как подобает почтительной и покорной супруге, Асадзи, не смеет поднять глаза на своего повелителя. Сидя на циновке в традиционной позе сэйдза, скромно потупив взор, она отвечает негромким, вкрадчивым голосом искусительницы на рассказ Васидзу о странном и уже начавшем сбываться предсказании лесного духа о его грядущем величии. Как змеиные жала проникают её речи в душу мужа и сочатся ядом, размывающим грань, за которой измены и предательства уже не кажутся немыслимыми. Ho, может быть, Асадзи - заклинательница, а монстры, уже давно дремавшие в душе Васидзу, только и ожидали её слов, чтобы с шипением поднять рептильи головы и вырваться наружу? Васидзу вслушивается в слова жены, не произнося ни слова. Живыми на неподвижной маске его лица кажутся только глаза, в которых напряжение мысли и чувств вобрали в себя страстность и ярость красноречивых монологов.

Эти сцены раскрывают замысел Акиры Куросавы, решившего перенести шекспировскую пьесу на экран в традициях японского театра Но. Возникший в четырнадцатом веке и находившийся под покровительством самурайских лордов, Но идеально выражал эстетику эпохи, в которую Куросава поместил "Макбета", и его приметы можно заметить в каждой сцене "Трона в крови". Это и настойчивые пронзительные звуки флейты, сопровождающие действие, и практическое отсутствие декораций, и, в особенности, стилизованная актёрская игра исполнителей главных ролей, Тоширо Мифунэ и Исуза Ямада. Бледное, подобное неподвижной маске, лицо Асадзи обращает ее в призрака задолго до того, как она впадёт в безумие, а внутренний ад, на который обрёк сам себя Васидзу, отражается в горящем взгляде.

Феодальная Япония с воинственным ритуалом самураев оказалась близкой трагической поэзии шекспировских образов, а темы лояльности, честолюбия, тщеславия, предательства и неизбежности судьбы, над которыми размышлял Шекспир в "Макбете”, совпали с японскими традициями и понятиями о чести и преданности. В фильме не звучат стихотворные монологи и диалоги Шекспира, и Макбет-Васидзу не произнесёт знаменитое "Жизнь - это повесть в пересказе дурака: в ней шум и ярость, нет в ней только смысла", но Куросава компенсирует потерю оригинального Слова созданием атмосферной адаптации, над которой, подобно застилающему глаза туману, курящемуся со склонов Фудзиямы, довлеет мрачное настроение. Он мастерски использует многозначительное звучание тишины, немыслимо долгие для кино паузы, взрывающиеся вспышками яростного насилия, и виртуозно играет контрастом света и теней. Так, белоснежное кимоно Асадзи резко выделяется на темном фоне дверного проёма, в котором она вдруг исчезает бесследно, подобно лесному духу, чьи предсказания оказались роковыми.

Главным эквивалентом поэтического языка Шекспира стали редкой силы образы, созданные воображением Куросавы. Необъяснимая паника лошади во время закадрового убийства её хозяина, внезапное вторжение стаи птиц в тронный зал, медленное зловещее приближение похоронной процессии к воротам замка предвещают неминуемое падение Васидзу и ведут к апофеозу фильма, его финальной сцене. Oна поражает тем, насколько грандиозной и безжалостной оказалась высшая справедливость к Васидзу. Жестоко и насмешливо играла с ним смерть, растягивая последние минуты, заставляя смотреть ей прямо в глаза, и уворачиваться в бессильном ужасе от тучи стрел, выпущенных его же лучниками. Предателю воздалось той же мерой, что и тем, кого предал он на дороге к абсолютной власти, которая привела его к полному одиночеству и окружила презрением и ненавистью, направивших последнюю, смертельную, пронзившую его стрелу.

Замечательный фильм, шедевр. Особенно поразили кадры гибели Ясидзу, как в плане эмоциональном так и в игровом (возле него в стену воткнулись десятки стрел, при этом лицо актера Мифунэ не было ни чем защищено), а также сцена замешательства Асакаи ("леди Макбет"), сыгранная Исудзу Ямада.
К сожалению, этот фильм у нас мало известен. Буду всячески пропагандировать его своим друзьям.
Тем, кто будет смотреть - рекомендую слушать аудио в оригинале (японскую): фильм немногословен, субтитры хорошие. Речь, интонация, хотя и непонятного языка, усиливают впечатление от происходящих на экране событий

Григорий Козинцев очень ценил этот фильм, считая его одной из лучших экранизаций трагедии Шекспира в мировом кино. Шекспировский сюжет, повествующий о средневековой Шотландии, отлично вписался в обстановку средневековой Японии. Как я читал у Козинцева, Куросава в этом фильме в ряде сцен использовал приемы традиционного японского театра Но.

Изображаются козни родственников и близких с целью занять место на самом верху руководства ввоинкого клана.
В отличии от поздних фильмов Куросавы, здесь нет романтизации Эпохи войн, а как раз наоборот. Задействована вся постоянная на то время труппа Куросавы: Мифунэ, Симура, Тиаки. Актрисы "свежие": Ямада Исудзу и Нанива Тиэко (старушка).

Недавно посмотрела этот фильм, была очень впечатлена. Он выстроен как фильм ужасов, но в нем так глубока та знаменитая самурайская философия...Советую посмотреть