«Невидимки»: Не вижу ничего странного

Новогодний капустиник, презирающий стандарты русской комедии


Испокон веков в Москве обитали невидимки — по разным причинам попадали в речку Неглинку, спрятанную в трубу, и становились для всех незаметными. Одним из них оказался банковский клерк-тихоня (Илья Любимов), на которого все давно махнули рукой, а он возьми, да и спаси, при помощи новообретенных качеств и природной хитрости, родной банк от кризиса и жуликов.

Припозднившаяся новогодняя комедия «Невидимки», снятая опытным сериальщиком Сергеем Комаровым, впечатляет главным образом нестандартным построением сюжета: она начинается с кульминации (погоня), и уже потом отматывается на начало, а история приобретает стройность. Но главное в «Невидимках» не трюк с драматургией, а неуважение к стандартам русской комедии. Как-то принято было до сих пор считать, что в кино с шутками упор должен быть на злободневность. За что-то такое хвалили «Горько», чего, казалось, остро не хватало всем остальным. Картина Комарова вполне может изменить представления о том, что в увеселительном жанре нужно по-настоящему ценить.


Намеков и шпилек в «Невидимках» видимо-невидимо, а Москва, населенная олигархами, и будни клерков выписаны с особой издевкой. В кабинете главного злодея — замдиректора банка в исполнении Андрея Мерзликина — красуется портрет, но не Путина, а продюсера фильма Рената Давлетьярова — выспренный такой профиль. Повествование об истории невидимок — как падали в Неглинку и прочее — иллюстрируется кадрами из переозвученной дурными голосами киноклассики (спасибо, торренты и ютуб, только могли бы разрешение получше найти, а то Ленин и Грозный превращаются в кубики). Ленин-Щукин из советской эпопеи разговаривает с Гербертом Уэллсом, эйзенштейновский Грозный общается с католическими монахами-алхимиками. Наконец, Гоша Куценко фактически играет себя — актера, ставшего невидимым и потому способного играть что и кого угодно. Есть даже пара прибауток про Безрукова и фильм «Высоцкий».


Только все это отчего-то приобретает вид не плясок вокруг реальности, а чистого, как слеза пьяного клерка, сборника внутрицеховых анекдотов. Вся комедийность «Невидимок» — сугубо капустного толка. Весь комизм остается забавой для понимающих — знающих, как выглядит продюсер фильма (одна сотая процента), знакомых с фильмографией Гоши Куценко и способных ее воспроизвести (ну, предположим, таких чуть больше), тех, кто отличает Щукина от Штрауха, а Эйзенштейна от Айзеншписа, наконец.

В общем, после «Невидимок» надо крепко задуматься насчет самоценности вообще отсылок к реальности: они обрекают на инсайдерство, закрытость. Все вечно апеллируют к советской комедийной традиции, но им — Данелиям и Рязановым — было проще. Тогда все читали и смотрели (а также носили и ели) одно и то же, разбирали на цитаты и коллективно смеялись над одними и теми же шутками. Теперь же у каждого в голове индивидуальный набор кодов и шифров, фильмов и книжек, фактов и опытов, и снять что-то «для всех» никак нельзя. Только для своих. Только капустник. Что, в общем, наверное, и неплохо.