«Исход: Цари и боги»: Оппозиционер от бога

Кристиан Бейл в политическом триллере с элементами драмы о конце света


XIII век до нашей эры. В Древнем Египте зреет восстание рабов-евреев, гнущих спину на стройках уже свыше четырех сотен лет, и дряхлеет мудрый фараон Сети I (Джон Туртурро), которому пришла пора переложить правительственные дела на плечи напомаженного и мнительного сына Рамсеса II (Джоэл Эдгжертон), явного чемпиона по бодибилдингу на территориях по обе стороны от Нила. В делах государевых тому должен помочь сводный брат Моисей (Кристиан Бейл) - поджарый атеист, прагматик, стратег и прообраз современного дальновидного политика. Потенциально успешный правящий союз в одночасье рушит предсказание, подкрепленное чиновничьим заговором и суеверием Рамсеса, а заодно интригами матери фараона (Сигурни Уивер). Еврейское восстание продолжается, а Моисею, уже обзаведшемуся семьей, у неопалимой купины является сам Господь в образе ребенка. Остальные ключевые точки сюжета почти без изменений: подпольные и оппозиционные действия уставших это терпеть рабов, десять казней египетских, бегство от фараона и его армии, написание десяти заповедей.

«Исход: Цари и боги»: смотреть фильм онлайн


Начиная с «Гладиатора» сэр Ридли Скотт выпускает практически по картине в год, иногда чуть отставая от графика, но затем стремительно ритм производства нагоняя. С 2012-го он ни разу не сбился: «Прометей», «Советник» и вот теперь «Исход», вышедший в американский прокат еще в 2014-м. Материал не самый очевидный для постановщика, который когда-то выбился в режиссерскую элиту благодаря сай-фаям «Чужой» и «Бегущий по лезвию» - картинами от Ветхого завета столь же далекими, как и недавний «Прометей» - новая попытка кинодемиурга навязать диалог чему-то значительно более могущественному. И все же библейский пеплум, основанный на сюжете, вдохновившем почти полвека назад Сесила Б. ДеМиля на фильм с Чарлтоном Хестоном и Юлом Бриннером, а также студию DreamWorks - на мультфильм «Принц Египта», в фильмографию Скотта более-менее вписывается.


Посвящение покойному брату Тони Скотту в финале «Исхода» выглядит гораздо уместнее, чем на титрах «Советника», а в отношениях Моисея и Рамсеса при желании можно поискать проскальзывающие искры реальной тоски брата по брату, спрятанной в недрах 140-миллионного механизма из спецэффектов, режиссерской сноровки и шахматного расположения известных актеров (Аарон Пол, например, появляется в роли не чувствующего боли Иешуа). Вторую декаду XXI века Ридли Скотт встречает в качестве Терренса Малика от большого коммерческого: свобода творчества, равнодушие к заслугам при распределение экранного времени между большими артистами, диалог не столько со зрителем, сколько с самим собой. В «Прометее» он искал альтернативу всем версиям рождения человечества, в «Исходе» взялся по-своему рассказать о бесконечном внутреннем диалоге, который одних вынуждает отправиться со своим народом в изгнание, других - снять почти три десятка картин.


«Что говорят внутренности?» - вопрошает Сети I у жрицы, готовясь к войне. И получает ответ: «Они не говорят. Они намекают. Тут все зависит от толкования». При всем визуальном богатстве «Исход» обнаруживает кровное родство с простенькими костюмированными драмами, а к толкованиям открыт сильнее, чем недавний «Ной» Дарена Аронофски - гораздо более цельная и продуманная игра с метасюжетом, разговор о цикличности братоубийства и механизме греха. Первые полчаса история Моисея напоминает разговорный политический триллер с элементами сатиры на чиновничий произвол, а с первой казнью египетской картина превращается в драму о конце света (впрочем, в локальном смысле - это он и есть).


На этих отрезках Ридли Скотт в очередной раз демонстрирует режиссерскую мощь: фантазирует с визуальными решениями, увлеченно заполняет реки египетской кровью, придумывает неожиданный ход с морем, отсекающим еврейский народ от преследователей, а в самом начале картины ставит впечатляющую сцену битвы между двумя воинствами, где симпатии зрителя почти наверняка окажутся не на стороне еще дружных Рамсеса-Моисея, а с застигнутыми врасплох кочевниками. Но после вновь скрывается где-то за занавесками, полагаясь на сценарий, артистов, мастерство оператора Дариуша Вольского.


Балансируя между эпичным и драматическим, Скотт избежал соблазна провести практически любые параллели между библейским и политическим (исход из Египта в США, например, любят сравнивать с освобождением рабов), но все равно оказался в центре многочисленных скандалов (мало чернокожих актеров, Бога играет ребенок и так далее). Упирая на прагматизм Моисея и его склонность спорить с небожителем, сценаристы размыли границы конкретного религиозного сюжета, оставляя намеки и на другие конфессии (того же бога-ребенка можно расценить как отсылку к индуизму). И за всеми этими вялыми отступлениями мерещится больший интерес Скотта к рокоту космодрома, чем к пустыням и рекам, рабам и пророкам, царям и богам. Годом ранее в «Советнике», на материале более приземленном, он уже продемонстрировал, что бывает, когда история предлагает режиссеру изысканную задачу. На «Исходе» же он будто лишь изредка просыпается.