«Ной»: Даррен Аронофски приглашает всех на ковчег

Семейная драма по мотивам ветхозаветного сюжета


Даррен Аронофски — режиссер парадоксальный. Когда кажется, что точно все про него понял и можешь поставить его на определенную полку внутри своей головы, он выдает новый неожиданный фильм. Некогда модный «клиповый монтаж» «Реквиема по мечте» сменился пафосной нью-эйджевой эпичностью «Фонтана», а нарочитая простота инди-драмы в «Рестлере» — вычурной атмосферой морока в «Черном лебеде». У всех картин Аронофски есть одна общая черта — амбициозность и смелость, и пусть даже чувство вкуса режиссеру частенько изменяет, о каждой из них говорят, а иногда и спорят. О фильме «Ной» разговоров будет уж точно немало.

Прежде всего, Аронофски отбросил весь дидактизм и сухость библейского сюжета, который у многих остался в памяти всего лишь прочитанной в детстве сказкой, где-то между творениями братьев Гримм и Андерсона. Вместо них в истории о спасителе на большой лодке появилась мрачность и надрыв, которые были бы уместны скорее в экранизации романа Кормака Маккарти «Дорога». Можно пожаловаться на пролог фильма, где маленький Ной становится свидетелем убийства отца, но недоумение не уходит и потом, когда Ной, уже превратившись в Рассела Кроу, колотит панков в лохмотьях на фоне постапокалиптического ландшафта. Сделать из Ветхого завета эсхатологический боевик, добавив в библейский мир торчащие из земли ржавые трубы — свежее решение. Но фильм тем и любопытен, что успеет несколько раз поменять жанр, как коварный змий — свою кожу.


Очевидно, что всё действо до потопа, с кровожадным царем варваров (Рэй Уинстон), давящими потомков Каина каменными истуканами и галлюцинациями Ноя представляется не таким уж важным для режиссера по сравнению с событиями в вызывающем клаустрофобию пространстве ковчега. Рассел Кроу в своей лучшей роли, возможно, со времен «Своего человека» убедителен в роли патриарха, любящего мужа и отца, строящего ковчег для всех божьих тварей. Тем разительней контраст с излучающим тихо тлеющую угрозу Ноем, который понимает, когда волны уже перестали бушевать, что Бог хочет от него жертвы. Ни один человек не должен выжить, в том числе и еще нерожденные внучки Ноя — во всяком случае, именно так он толкует Божьи знаки. Ной превращается в Авраама, готового убить собственных детей из послушания, и только Божья воля может остановить его в самый последний момент. От него отворачивается жена (Дженнифер Коннели), а сыновья, послушный Шем (Дуглас Бут) с женой Илой (Эмма Уотсон) и бунтующий Хам (Логан Лерман), готовы поднять на отца оружие. Так и не ясно, чей голос его останавливает — Бога или собственный внутренний, да это и не так важно. Именно эта эпическая мелодрама ближе всего Аронофски , а все, что похоже на чуть более мрачную версию «Властелина колец» — лишь необходимая для масштабного проекта блокбастерная рамочка. Вот только накал страстей кажется донельзя просчитанным, а музыка Клинта Мэнселла вместо нагнетания атмосферы напоминает о её условности. В финале режиссер снова возвращается к ветхозаветному сюжету и, даже если такое сочетание сказки с драмой может вызвать неприятие, Аронофски можно похвалить за пресловутую смелость и нестандартность видения. Удивительным образом все эти разношерстные куски плотно держатся вместе. Другое дело, что хорошее кино из них всё равно не получилось.