«Матиас и Максим»: В любом месте веселее вместе

Ксавье Долан преодолевает творческий кризис


Монреаль. Матиас (Габриэль Д’Альмейда Фрейтас) и Максим (Ксавье Долан) – друзья детства, чья близость длится уже минимум 18 лет. Однако детство, отрочество и юность уже почти позади: Матиас планирует нарядиться в строгий костюм и выстроить солидную карьеру юриста, Максим хочет уехать в Австралию – что звучит как всего лишь конец света. Мучительную тишину грядущего прощания усугубляет незначительный, казалось бы, эпизод. Сестра их общего друга Эрика Риветт (Камий Фелтон) снимает экспериментальный фильм, состоящий из нарезки импрессионистски-экпрессионистких (!) образов. Для завершения пазла ей нужна сцена с двумя целующимися мужчинами, и она обращается к друзьям брата. Жребий выпадает Максиму и Матиасу, которые долго морально и физически готовятся. Камера, мотор, губы тянутся к губам, темный экран – два друга оказываются в полной растерянности в отношении себя и друг друга.

Утром Матиас под фортепианные переливы будет неистово плавать в озере, затем – видеть в каждом взгляде сомнение в его маскулинности (девушка знает, мама знает, друзья знает, все знают), отдаляться от Максима и день за днем жевать себя – это просто перфоманс, это жест доверия и дружбы, это что-то большее? Максим будет доживать дни до отъезда: препираться с матерью (Анна Дорваль, систематически играющая мать Долана), учить английский, искать рекомендации, чтобы устроиться в Австралии на работу, сталкиваться с проявлениями жестокости, отчужденности и слабости в окружающих.


Восьмой (!) фильм в карьере экс-вундеркинда Ксавье Долана выводит режиссера из крутого пике, в котором он пребывал минимум пять лет, на разные лады пересказывая одни и те же сцены, недоговоренности и болезненные ситуации. Фильм прошел мимо всех наград на Каннском кинофестивале, расстроил многих поклонников режиссера, но наконец презентовал нового Долана – не столь эффектного и эксцентричного, но явно более зрелого.

«Матиас и Максим» в первую очередь отказывается от визуальной избыточности: почти никаких рапидов, вырвиглазных цветов и нарядов мечты, чаще встречаемых на дискотеках, чем в реальной жизни. Впрочем, «зрелость» – это, разумеется, не про внешние атрибуты, но про интонацию, про то, что Долан неожиданно впустил в свой герметичный хипстерско-эстетский микрокосм окружающий мир. Разношерстая пацанская банда (среди прочих – выросший Антуан Пилон из «Мамочки») обсуждает «Драгонболл» и «Игру престолов», цитирует «Темного рыцаря: Возрождения легенды» и упоминает Дени Аркана, а любовь к французской новой волне и синефилии остались в виде фамилии Риветт, отсылающей к выдающемуся экспериментатору Жаку Риветту.


Две драмы оттеняются классическими перебранками с матерями (и Матиас, и Максим частично росли без отцов) и бесконечным дружеским трепом, стремящимся походить если не на Ларри Кларка или Ричарда Линклейтера, то хотя бы на дебют Джоны Хилла «Середина 90-х». В этой болтовне многое посвящено словам: Матиаса высмеивают за то, что он граммар наци и без конца поправляет окружающих; Максим с большим трудом переходит на английский – язык бизнеса, к которому прибегает Матиас, когда нужно общаться с клиентом – «американским психопатом» с комичной фамилией-антивирусом Макафи (Харрис Дикинсон из «Траста»); бытовая неотрефлексированная гомофобия проскакивает в шутках и словечках, заставляя в первую очередь Матиаса опасаться, что он на самом деле гомосексуал – и непонятно, что его смущает больше: страх осуждения и карьерных трудностей или новое знание о себе.

Однако Долан не фокусируется на сложных путях самоидентификации, хотя весь фильм состоит из социальных маршрутов: Матиас движется по шоссе успеха, вооружившись иностранным языком, подругой-будущей-женой и строгим костюмом, а Максим бредет по обочине в подаренном свитере, с похожим на ожог родимым пятном, тщательно скрываемой татуировкой, смутной перспективой и неловкой попыткой завязать роман с подругой Лизой (Катрин Брунет). Не случайно в название вынесены оба имени – против привычного единоличничества: «И все же Лоранс», «Том на ферме», «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована». Долан размышляет о грани между любовью и дружбой, которая способна тоже носить интимный, доверительный характер, не отягощенный косыми взглядами и внутренними дилеммами. Найти эту границу 30-летний режиссер, кажется, и не пытается: «Это не мы», – говорит Максим, обозначая смутное ощущение, что оба поведенческих паттерна (дружеский и любовный) дают сбой. «Кто мы?» – это уже другой вопрос, ответом которому снова становится затемнение.

«Матиас и Максим» в прокате с 14 ноября.