Новый фильм про исполинского ящера не спасает даже Милли Бобби Браун
Ленту про то, как Годзилла дерется с другими исполинами (в первую очередь – трехголовым Кингом Гидорой, которого любовно именуют Змеем Горынычем), традиционно принимают очень легковесно. Первые сторонники картины Майкла Догерти рады, что на экране сошлось столько исполинских тварей (они однотипно кусаются и дышат огнем), противники не видят в этом никакой фантазии и считывают сомнительную мораль, скептики вообще не верят, что про кайдзю (исполинских чудищ) можно снять что-то толковое.
Это, разумеется, не так: и ряд неудачных решений «Короля монстров» Догерти связан именно с привычными механиками жанра. Хоть режиссер и клялся в любви к кайдзю-эйга, а сценарист Макс Боренштейн грамотно сработал с прошлым «Годзиллой», которого снимал Гарет Эдвардс, здесь они умудрились поломать полувековой механизм. Это именно фундаментальная проблема, а не сумма недостатков, куда можно записать и не самый впечатляющий CGI (компьютерная графика), и нелепые диалоги, на три четверти состоящие из пафосных откровений об устройстве мира, а на четверть из комических уточнений, и невразумительных персонажей без внятных характеров, и режиссерскую скованность Догерти, который после визионера Эдвардса выглядит ящеркой на фоне комодского варана.
Однако ключевой разлом картины – в навязчивом желании раскрыть человеческую драму в фильме, где кусаются и рушат города подлинные титаны. Пока Годзилла спасает Землю от Апокалипсиса в лице Кинга Гидоры, которого пробудили местные экологические фанатики, семейство Расселл скорбит по погибшему сыну – он умер пять лет назад в разрушенном кайдзю городе. Это закадровое событие раз за разом вторгается в диалоги и влияет на мотивацию героев: Эмма Рассел в исполнении Веры Фармиги решает очистить грешный мир, который не уберег ее мальчика, ее бывший муж Марк (Кайл Чанддер) мечтает отомстить ящерице, но не готов уничтожать Землю, а их дочь Мэдисон (Милли Бобби Браун из «Очень странных дел») просто переживает за ментальное здоровье родителей и мечтает о «доме» – мире и согласии.
Проблема не в том, что могучие исполины и человеческая драма несовместимы (хотя ужасаться в лесном пожаре гибели одного конкретного дерева затруднительно, особенно принимая эту трагедию как факт). Ирония в том, что фильм-катастрофа зачастую и является метафорическим выхлопом внутренней драмы. Так, в не слишком удачном «Мире Юрского периода» маячащий на горизонте родительский развод оборачивался для их сыновей опасным приключением – настоящим хоррором с применением смертоносных динозавров. Включение в повествование навязчивых диалогов о детской психологии и ужасах бракоразводных процессов лишь зря утяжелило бы структуру, сделало чересчур очевидным этот маленький драматический крючок, который порождал подобие переживания.
Вдобавок мифология Годзиллы вбирает в себя миллиарды атомов исторической трагедии: как бы эффектно они ни махался с другими монстрами (а тут – совсем не эффектно), невозможно игнорировать атомное эхо Хиросимы и Нагасаки, невозможно сбрасывать со счетов, что спасение им человечества всегда идет через разрушения и гибель.
Однако Боренштейн и Догерти решили развести по углам драму и ее воплощение, вдобавок – принялись накручивать Годзилле новые религиозные смыслы (языческая или античная трактовка ящера сменилась вполне христианской). В сущности, «Король монстров» – это история про человека, который настолько засомневался в боге (Годзилла), что открыл свое сердце дьяволу (Гидора), но в последний момент передумал и смирился (благодаря семье и американской армии). Выглядит это настолько же шизофренически, как и звучит: впрочем, Вере Фармиге не привыкать играть матерей за гранью нервного срыва, а современным блокбастерам – выступать в роли настольной проповеди (см. «Шазам»). Почему новые большие фильмы так часто стали почти буквально бороться с сатаной, нам еще только предстоит осмыслить, как и то, почему это настолько не изобретательно и беспомощно.
Следующее видео:
5 комментариев
обсуждение >>