«мама!»: Реквием по семье

Почему новый фильм Даррена Аронофски не фонтан


Случайный (якобы) ночной прохожий (Эд Харрис) просит прибежище на ночь у идиллической семейной пары – писателя (Хавьер Бардем) и его жены (Дженнифер Лоуренс). Пара живет в миленьком доме где-то на отшибе. Писатель пребывает в глубоком кризисе, жена – в бесконечном ремонте. С неожиданным гостем в дом входит тревога – и не напрасно: вслед за гостем прибывает его жена (Мишель Пфайффер), затем – их великовозрастные сыновья, один из которых тут же убивает другого, и выразить соболезнования заваливаются все родственники и друзья родителей убиенного.

Рассредоточившись по дому идиллической пары, гости осваивают пространство – в том числе спальню супругов и кабинет писателя. Молодая жена изрядно нервничает, супруг же пребывает в продолжительном приступе гуманизма, надеясь, кроме того, почерпнуть вдохновение из неожиданной ситуации. Правда, вскоре, после выхода новой книги писателя (его кризис резко кончается после известия о долгожданной беременности жены) нашествие странного семейства со свитой соболезнующих начинает казаться приятной шуткой – дом осаждают фанаты писателя, постепенно заполоняя собой все пространство дома-идиллии, превращаясь в ужасных… Э нет, стоп, спойлера не будет. Скажем только, что будет страшно. И неприятно.


Потренировавшись на «Черном лебеде», Аронофски более уверенно оседлал жанр хоррора и назвал его «мама!». Вот так, с маленькой буквы. Однако жанр это непростой, с норовом, а когда ты хочешь начинить его серьезными смыслами – артачится. Аронофски вновь пытается освоить вечную тему искусства и его жертв, разыгрывая вампиризм творческого человека по отношению к близким с нарочитой прямолинейностью. Убежденность режиссера в том, что метафора должна бить наповал (это было и в «Черном лебеде», но там Аронофски все-таки делал еще первые шаги в этом жанре) – и только тогда она достигает цели, - не только наивна, но и опасна. Причем для всех – для самого режиссера, для фильма, для зрителя.

Действие картины похоже на липкую ленту для ловли мух, какие обычно рачительные хозяйки вывешивают летом на террасе. Сначала лента чистенькая, болтается себе под потолком. Это начало фильма, где царствует идиллия молодоженов. Потом самая любопытная муха решается провести разведку боем. Это – ночной гость в виде Эда Харриса. Дальше туда же липнут его сородичи, но хозяйка вовремя выбрасывает ленту, чтобы не портить вид террасы. Это – неожиданное исчезновение первых гостей и робкое восстановление идиллии. Затем – ленту вешают вновь, и накопившиеся мухи толпой летят на сладкое липкое покрытие. Их вид вызывает понятную тошноту, хочется поскорее избавиться от них, выбросить и забыть. Фильм кончается. А в голове почему-то вертится «мама мыла раму».


Но прежде чем он закончится, зритель будет вглядываться в рубленое лицо Бардема и искать в нем черты Аронофски. Вроде не похожи. А чувство, что вслед за героем-писателем режиссер проверяет на тебе свои способности вампира, причем без особой надобности, - не покидает. Два часа экранного времени над зрителем ставят эксперимент, а что за цель у этого эксперимента – можно только догадываться. Возможно, это проверка чувства юмора. До какого момента зритель готов всерьез, нахмурив брови и замирая от страха, участвовать в эксперименте режиссера – вопрос степени развития чувства юмора. С другой стороны, есть ли смысл до такой степени доверять Аронофски – тоже неизвестно. Это, знаете ли, надо обладать каким-то не просто изощренным, но даже извращенным чувством юмора, такой нечеловеческой способностью к манипулированию, что Даррену Аронофски, режиссеру способному, но не склонному к излишней рефлексии, до таких умений еще надо вырасти. При этом амбиции постановщика, десять лет назад ставшего здесь обладателем «Золотого льва» за фильм «Рестлер», уверенно толкают его на якобы глобальное якобы осмысление якобы вселенских проблем. Тут и уже упомянутый вопрос отношений искусства с обывательской средой, тут и якобы размышления о вреде фанатизма, тут и якобы рефлексии на тему бренности любви. Нормальные подростковые метания. Но для режиссера с мировым именем – странно.

Не менее странен кастинг. Что касается главной героини, то Дженнифер Лоуренс – из тех актрис, что всегда к месту. Взор чистый, глаза нежные, в меру растерянные, наливающиеся сталью с появлением материнского инстинкта. На ее месте могла бы быть практически любая актриса с приятной внешностью. Но вот Бардем, кажется, ошибся дверью, а режиссер не заметил. Демонические черты этого брутального испанца, его словно вырубленное мачете небанальное лицо энергично блокируют все попытки создать хоть видимость всех тех рефлексий, что поручил Бардему Аронофски. А когда еще над всем этим витают тени Кубрика с его «Сиянием», Поланского с его «Ребенком Розмари» и всех создателей вампирских драм – то так и тянет почесать в затылке: «Помилуйте, неужели можно поверить, что матерый режиссер вот так, своими руками, ломает себе репутацию?! Не может быть. Пародия, наверное».
И на этой оптимистической ноте замолчим. Надежда умирает последней.



«мама!» в прокате с 14 сентября.