ММКФ-2015: Фильмы, которые здесь были

Люцифер, два гения, священники-педофилы, подростки-жиголо и так далее


Подведены итоги ММКФ, ликуют «Лузеры» и плачут «фавориты», но на прошедшем уже в 37-й раз фестивале, как обычно, хочется отметить не конкурсные картины, а сторонние программы авторитетных российских кинокритиков. Одна из них - «Фильмы, которых здесь не было», - составленная Стасом Тыркиным, основательно завладела нашим вниманием, мы посмотрели ее целиком. Пять фильмов объединяет определенный радикализм, который не так бросался (бы) в глаза в прошлом году, но в этом по понятным причинам может быть расценен как "оскорбляющий всевозможные чувства", но программа дорога нам не только этим.

Кинематографический квинтет объединяет тема исследования телесности и духовности (зачастую - в одном флаконе), эхо больших фестивалей и режиссерские поиски в областях технологии, киноязыка или даже географии съемок (некоторые режиссеры отправлялись в незнакомые страны ради лучшего воплощения сюжета). Но главное, это пять фильмов о Рае потерянном и иногда - о Рае обретенном. Проходит юность, заканчиваются молчаливая безнаказанность, большие иллюзии и воодушевляющие командировки, утекает сквозь пальцы надежда на перемены. Их тоже здесь нет. Но были.


«Наш запах» Ларри Кларка

Скандальный Ларри Кларк вынужден был снимать новый фильм во Франции, где он нашел и любимых подростков-скейтеров, и дискотечный нерв, и новый виток телесности. «Наш запах» первую треть действительно фиксируется на запахах молодых и не очень тел, а потом уходит в область плотского человеческого интереса (много обнаженной плоти, больше юношей, поменьше стариков), а к финалу выруливает на территорию своего рода заметок о поколении «да пофиг». Какой-никакой интерес есть лишь у парнишки, который не расстается с камерой и в качестве вуайериста-оператора снимает все любовные похождения юных парижских жиголо. Наивный кинематографист, очевидно, и есть сам Кларк (в молодости), который собственной персоной в картине появляется дважды: описавшийся в скейт-парке бомж и пользователь секс-услуг, фут-фетишист, предпочитающий toesucking. Другое камео - запустивший себя Майкл Питт, наигрывающий на гитаре.


«Клуб» Пабло Ларраина

Режиссер замечательной трилогии про ужас чилийского бытия («Тони Манеро», «Вскрытие» и «Нет») в новом фильме повествует про анклав отлученных грешников-монахов. При всей верности традициям берлинского фестиваля и ангажированности темы (монахи-педофилы страдают за свои грехи? да бросьте) картина не кажется слишком уж тенденциозной. Торжественную музыку в паре эпизодов можно было бы убрать, чего уж там, но финальный монолог жертвы одного из монахов с перечислением всех нужных ему лекарственных препаратов полон всамделишной правды жизни - и хотя бы ради него одного уже можно простить многие прегрешения автора.


«Люцифер» Густа ван дер Берга
Третья картина фламандца Густа ван дер Берга оказалась одним из самых интересных фильмов ММКФ не только потому, что режиссер использовал затейливую линзу Тондоскоп, изготовленную немцами под его заказ и превратившую кадр в окуляр подзорной трубы. История про соблазнителя, чьим именем и названа лента, «излечившего» симулянта, втершегося в доверие к целой деревне, а затем к их ужасу и разочарованию сбежавшего - это авторское кино в затейливой обертке, в первую очередь довольно очевидный реверанс Бунюэлю, Херцогу и Ходоровски, напоминающий также о Рейгадесе с его упорным богоискательством. В финале кадр станет полноформатным, словно с насмешкой объясняя зрителю, что все хорошо и что все жители деревни после веселого праздника благополучно дойдут до своих домов.


Наибольший зрительский ажиотаж вызвали два фильма программы, посвященные жизни и творчеству двух гениев кинематографа. На показе картины Абеля Феррары о Пазолини зрители заняли не только ступеньки, но и пол около экрана. Байопик Эйзенштейна, снятый Питером Гринуэем, показывали при большом стечении киноманов на сеансе 23.59. Именно этот фильм, «Эйзенштейн в Гуанахуато», будет демонстрироваться на последним сеансе ММКФ-37 в летнем "Пионере" через два дня после объявления результатов фестиваля.


«Эйзенштейн в Гуанахуато» Питера Гринуэя

Экспрессивный байопик-водевиль одного большого режиссера - про другого, еще более значительного. Фильм в России заочно невзлюбили, потому что Питера Гринуэя заинтересовал апокриф про гомосексуальные связи Сергея Эйзенштейна (Элмер Бэк) в Мексике, а великий русский режиссер (родившийся в Риге еврей) ничего такого и помыслить не может, иначе, вестимо, перестанет быть великим. В действительности, лента Гринуэя, хоть и демонстрирует половые органы режиссера и его проводника в чувственный мир, не упирается в факт из жизни, а повествует о фрустрациях художника и избавлении от них, детском, живом любопытстве ко всему новому - от мексиканской еды до испаноязычного Дня мертвых. Эрос и Танатос. Гринуэй давно объявил, что ни о чем другом снимать не имеет смысла, и вновь собрал пазл из рассуждений о смерти, любви, мировой культурной повестки начала 30-х и колкостей в адрес Москвы («У нас нет душа», «В Москве, бывает, неделю не сходишь по большому» и так далее). Весь этот комичный и перенасыщенный цитатами и вставками трибьют Эйзенштейну Гринуэй снимает с легкой иронией и вероятной любовью к герою, хотя это не отменяет многочисленных повторов и определенной усталости метода. Как ни крути, даже вчерашние авангардисты когда-то выдыхаются и снимают свои самые зрительские фильмы.


«Пазолини» Абеля Феррары

Сдержанный байопик неистового итальянского режиссера Пьера Паоло Пазолини (любимец Феррары Уиллем Дефо), рассказывающий о последних днях его жизни (от завершения съемок «Сало, или 120 дней Содома» и до 2 ноября 1975-го). В фильме Феррары переплетаются сцены из режиссерского быта, два его последних интервью («секс - это тоже политика, все на свете - политика»), фрагменты из недописанного романа «Нефть», а также сцены из неснятого фильма Porno-Teo-Kolossal. «Пазолини» - это не столько ода режиссеру, сколько тихий вздох по (его) несбывшимся надеждам, каталог жизненных и творческих многоточий, оставшихся после смерти Пазолини, который всем возможным титулам - режиссер, диалогист, сценарист, поэт, актер - предпочитал просто «писатель». Вдобавок Феррара постарался рассказать эту историю словами самого итальянского режиссера, используя максимум доступных источников, а саму сцену смерти поставил на том самом пляже, где и нашли тело режиссера (тут Феррара не стал воспроизводить все ужасы реальности, а показал труп классика очень деликатно).

Тематическим бонусом к программе «Фильмы, которых здесь не было», стал спецпоказ ленты Любовь Гаспара Ноэ, автора «Необратимости» и «Входа в пустоту». Про это скандальное арт-порно в 3D на ММКФ говорили охотно и много. Те, кто смотрел кино еще в Канне, загадочно улыбались, московские тусовщики ругались из-за билетов, причастные к кинопрокату обсуждали дальнейшую судьбу фильма в России (может быть, покажут), а самые наглые без какого-либо стыда спойлерили самую эпатажную сцену, где главный герой (обучающийся в парижской киношколе молодой американец Мёрфи) кончает в зрительный зал, и 3D-сперма летит в рапиде на первые ряды.


Несмотря на обилие более чем откровенных сцен и весьма изобретательную визуальную составляющую, Ноэ собирает фильм из обрывков воспоминаний и случайных встреч, то заполняя экран молодыми обнаженными телами (с основном Аоми Муйок и Клара Кристин), то оставляя главного героя в центре кадра наедине с самим собой. К сожалению, примерно так же режиссер обходится и со зрителем, предлагая ему набор классически банальностей о самом эгоистичном чувстве, от которых самые счастливые впадают в медитацию, а остальные выходят из зала со словами "какой-то дурак этот ваш Ноэ".
И, тем не менее, в некотором смысле «Любовь» - это идеальный фильм для ММКФ, где программная эклектика может свести с ума даже опытного киномана, а центральная тема складывается не из красных дорожек, скандалов и бурных оваций на показах конкурсных хедлайнеров, но из обрывков многочисленных программ и эскапистских измышлений в головах уставших зрителей, которые вынуждены искать жемчужины параллельно конкурсу и действовать по принципу «Сам себе куратор».