Кисло-сладкая жизнь

Мини-ретроспектива Майка Ли


В рамках фестиваля «Новое британское кино» дважды показали последний фильм Майка Ли - байопик легендарного мариниста «Уильям Тернер», а под занавес начинается его трехдневная ретроспектива, на которой покажут еще три картины режиссера – «Кутерьма», «Тайны и ложь» и «Сладости жизни».


За более чем сорок лет режиссерской жизни Майк Ли, отпраздновавший в этом году 71-ый день рождения, создал собственную камерную вселенную простых англичан, чуть-чуть чопорных, чуть-чуть взбалмошных, когда-то счастливых, когда-то готовых плакать навзрыд. Одни примирились с обычной работой, семейными трудностями, бесконечными переменами в большом мире и ветшающим жилищем. Другие (чаще всего - дети первых) бурчат под нос слова недовольства, не хотят прогибаться под изменчивый мир, но вот беда, не знают, чего хотят. Большинство его лент сосуществует так плотно, что одни герои могли бы выйти из семейного убежища, пройти по узкой улице и оказаться в следующем фильме. Порой, кажется, так и происходит: характеры кочуют, развиваются и делятся на вероятные судьбы. Незадачливого повара Энди (Джим Бродбент) из «Сладостей жизни» легко представить через двадцать лет в уютном доме Тома (Бродбент) и Джерри (Рут Шин) в «Еще одном годе». «Беззаботная» Поппи (Салли Хоукинс) легким движением руки обращается в несчастную, словно стрекоза из басни, Мэри (регулярно снимающаяся у режиссера Лесли Мэнвилл), которая с надеждой заглядывает в глаза знакомых, пьет вино и вспоминает, как она могла быть счастливой.


Настоящая драма в картинах Майка Ли редко происходит в кадре, она чаще всего уже случилась и теперь преследует домочадцев либо дурным сном, либо напоминанием о жизни хуже обычной. В «Тайнах и лжи» чернокожая девушка Гортензия (Марианн Жан-Батист) решает найти биологическую мать (Бренда Блетин) после смерти приемной и натыкается на целое собрание скелетов в шкафу, которые больше десяти лет хранили члены ее родной семьи. Социальная драма о том, что чувствуют приемные дети, которым с середины 1970-х годов дали доступ к информации о биологических родителях, оборачивается семейной трагикомедией, классической для Ли историей рабочего гнезда. В «Вере Дрейк» исторический контекст (подпольные аборты, запрещенные в 50-е годы) тоже переплетается с семейной жизнью добропорядочной хозяйки и матери Веры Дрейк (Имелда Стонтон), которая еле сводит концы с концами, работает на износ и получает дополнительный доход с нежелательной беременности.


Англичанину хватает иронии, чтобы не превращать жизнь в трагедию, чтобы видеть в будничности яркие краски и не увлекаться однообразным бытописанием. Его вотчина не только ребята с британского двора, но и их предки, жившие, в общем-то, с похожими проблемами. Режиссерский метод Ли – сочувственное наблюдение за тем, как люди с разными привычками и чаяними то обретают надежду, то теряют почву под ногами. Констатируя сплин и монотонную безрадостность, он не забывает про удовольствие от мелочей и нежность, а ряд его фильмов, где незадолго до финала лились слезы и звучали сорванные голоса, заканчиваются во внутреннем дворе небольших британских домишек, где камера застигает главных героев в шаткие минуты гармонии со всем, что только может случиться. Это объединяет его героев родом, что из XIX века, что из XXI.


Из этого стройного ряда характерных и метких портретов немного выбиваются два байопика. «Кутерьма» - история непростых отношений либреттиста Гилберта (Джим Броадбент) и композитора Салливана (Аллен Кордунер); и «Уильям Тернер» - полотно о последних годах жизни художника-мариниста с непростым характером (Тимоти Сполл). Работая в жанре «жизнь замечательных людей», Ли легко находит точки соприкосновения между нашими днями и XIX веком, где также хватало семейных конфликтов, тайн и лжи, сладости и гадости. «Тернер» - настоящий бенефис Тимоти Сполла, который в образе Уильяма Тернера хрипит, рычит, хрюкает и вообще выбивается из круга привычных образов одухотворенных живописцев (таких много среди его современников в Академии художеств, где напыщенные болваны состоят пополам с невротиками). Выбор на главную роль Сполла, часто снимающегося у режиссера и на Тернера не похожего чуть более, чем полностью, наглядно демонстрирует, что во вселенную Майка Ли легко вписывается любой британец (а может и любой человек на Земле), чьи подошвы регулярно касаются замызганной мостовой или асфальта. Тернер встает рано утром, чтобы застать рассвет, который люди из высшего общества не слишком отличают от заката, легко относится к собственным картинам (может, например, пририсовать на готовый шедевр красным пятном буек или даже плюнуть на полотно, чтобы размазать краску в новую кляксу стихии), а также отказывается от сказочного богатства в 100 тысяч фунтов, чтобы завещать марины британскому народу (они сейчас выставляются в галерее Тейт). Последние слова художника, который не слишком часто разглагольствовал об искусстве, - «Солнце - это бог». Ли в фильмах тоже не слишком теоретизирует о миссии автора, работая по принципу «Нам всем больно, почему мы не можем поделиться этой болью?». Наверно поэтому в его фильмах, столь же сочетающихся, как и наследие Тернера, есть солнце.