Дневник "21 Кинотавра". Второй рабочий день.

Во второй день фестиваля были показаны конкурсные фильмы "Кто я?" Клима Шипенко, "Другое небо" Дмитрия Мамулия, состоялись вторая часть показа программы "Короткий метр", мастер-класс Элби Джеймса по драматургии. А утром в зале "Под люстрой" прошла пресс-конференция второго конкурсного фильма, "Золотое сечение". На вопросы журналистов отвечали режиссер Сергей Дебижев, композитор Виктор Сологуб, актеры Ксения Раппопорт, Алексей Серебряков.

Как вы жанрово определяете свою картину?
Дебижев: Картина мегаэклектична. Я пытался сделать это сильной стороной. Попытка найти в этом фильме причинно-следственную связь неуместна. Эстетика меняется, и эклектика становится стилем жизни, это начинает бодрить и не отупляет восприятие. Мне хочется верить, что выкристаллизовался жанр под названием «кинокартина». Именно так я определяю жанр своего фильма.

Продюсер Вячеслав Тельнов в интервью сказал, что на монтаже картины возникла разноголосица, и фильм получился не таким, как изначально планировалось. Расскажите о том, что мы не увидели.
Дебижев: Да, мы не увидели картину, которую я собирался снимать. Воображение не стоит на месте, потому что от замысла до результата проходит столько времени, что нет никакого терпения. Очень трудно воплощать старые идеи, потому что их все время подпирают новые.
Мы начинали снимать одну картину, выяснилось, что на вторую ее половину нет денег, разразился кризис, и возникли противоречия, которые встали в полный рост и заявили о себе четко и бескомпромиссно. Я не удивился этому и не расстроился, потому что все это явилось поводом, чтобы родилось что-то новое.

С момента «Два Капитана 2» прошло много лет. То, что тогда было относительно новым, превратилось в определенное клише. Как вы сами ощущали эту изменившуюся ситуацию – с той же темой, но в новой ситуации?
Дебижев: Я не в состоянии отследить что-то. У меня существует внутренняя структура, и когда появляются возможности для воплощения своих идей, я этим пользуюсь. Идеи сами диктуют методы работы. Существует некоторый материал, из которого можно сложить разные вещи. Рассуждать о том, что у нас существуют какие-то тенденции и какой-то культурный процесс – наивно. Мне представляется, что это какие-то внезапные выбросы гейзеров. Нет стимула для новых идей, они не поддерживаются на государственном уровне, на уровне художественной критики, на уровне общих духовных проблем. Нет заказа на то, чтобы появлялись новые мощные идеи и произведения.

Вопрос Серебрякову: Как вы осуществляли своего нового героя в контексте своего амплуа, своих других ролей?
Серебряков: То, что было задумано, сильно отличается от того, что мы видели на экране. Изначально это должно было быть авантюрным приключением, а мой герой должен был быть похож на Харрисона Форда из фильма Спилберга. Я до сих пор не осмыслил, кто я там. Вообще, я удивлен, что я там есть! Кто я? Я всего лишь элемент в том буйном фантазийном мире, который существует в голове у Сережи Дебижева.

Расскажите о том, каково снимать в Камбодже.
Серебряков: Камбоджа - нищая страна, в которой очень много опасностей, неизвестно, какой комар принесет тебе малярию. Это было достаточно экстремально, но бесконечно интересно. Забавный опыт. Я благодарен тому, что произошло и тому, что получилось. Это не мое кино, это странное зрелище, которое, кстати, мои дети, которые не смотрят кино с моим участием, посмотрели от начала до конца. Я спросил: «Что поняли?» Они сказали: «Всё». Это удивительно, потому что я не понял ничего.

Сколько дублей ушло на сцену отсасывания яда?
Серебряков: Мы снимали с первого дубля, потому что у нас с Ксенией есть опыт работы у Евгения Пашкевича, там тоже был замечательный эпизод, его тоже не расскажешь, глубоко авторское мышление, я там должен был целовать грудь Ксении, причем не в любовных обстоятельствах, это было сложное авторское мышление. Поэтому, когда я узнал, что сейчас из попы надо отсасывать яд, я уже воспринял как это что-то родное.

Раппопорт: Сергей предложил, чтобы было натурально, взять настоящую змею, «мы крупно снимем, как она тебя укусит, а потом там будет человек, который приготовит тебе противоядие». Я отказалась.

В связи со сценой отсасывания яда меня больше поразило не место укуса, а белые трусы Ксении. В этих условиях, в путешествии по джунглям они просто шокируют.
Дебижев: Хорошо, когда что-то врезается в память, особенно белые трусы. Нелепость оживляет стиль, обогащает. Это определенная составляющая для психологии восприятия.

Камбоджа – странная страна в религиозном и культурном плане. Какова была ваша плата за внедрение туда?
Дебижев: Конечно, мы ощущали, что приходится платить. Менталитет камбоджийского населения – детский, они останавливаются где-то на девятилетнем возрасте, и с ними невозможно ни о чем договориться. Нам приходилось непросто. Единственная видеокамера там находится в руках короля и не работает, а два осветительных прибора заняты на съемках камбоджийского караоке. Там нереально организовать съемочный процесс без высаживания десанта с вертолетов, без внедрения. Плюс каждодневный «нервяк» из-за того, что после заката выползают змеи и кхмерские рабочие.

Скажите честно, Вам противен вменяемый кинематограф?
Дебижев: Бог с вами. Кинематограф уничтожил почти все другие виды искусства. Другое дело, что в нем множество застойных процессов. Конечно, есть всплески и достижения, но если взять весь кинематограф за 100%, то искусства в нем очень мало. Я просто считаю, что нужно делать что-то свое, иначе ты напрасно родился на свет и похитил юность матери.

Вы правда рассчитываете на наше инфантильное сознание, обращаясь к тем, кто вас легко поймет? Для кого это кино, задумывались ли вы над этим?
Дебижев: Ростки новых идей появляются из семян, посаженных нами, стариками. Если мы не донесем до детей информацию, то они ее отыщут сами, и мы знаем, где. Все погружается в виртуальное безумие. Кроме детей существует интернет-сообщество, которое знает, что в этом мире для него не будет сделано ничего, и они сами пытаются конструировать свои культурные потребности из того, что есть в сети. Мы хотели, чтобы те люди, которые не ходят в кино и смотрят только Интернет, тоже увидели, что на большом экране что-то может быть.

Вопрос к актерам: У Дебижева уникальный склад ума, но когда вы выходите на съемочную площадку, вы должны выполнять какие-то указания. Какова метода работа Дебижева?
Серебряков: Прямых ответов на прямые вопросы у Дебижева нет.
Раппопорт: Мы поняли, что мы как «в мире животных», или мы не люди, а инструмент, лучше ничего не спрашивать, а просто стараться попасть в этот складываемый пазл.
Серебряков: Но без грибов было сложно. А с грибами легче.

Расскажите о музыкальном решении картины?
Сологуб: Там действует универсальный «бамбуковый метод» (фраза из фильма). Берешь бамбуковую палку и делаешь с ней все, что хочешь. Можешь дуть с одного конца, можешь в нее положить шарик и катать, можешь расщепить ее и стучать. Так и делалось. Все делали в Камбодже, в течение трех дней собрали коллекцию звуков, которые были нужны, и затем делали саундтрек.

Все время было ощущение, что вы пародируете, насмехаетесь над тем, что вы показываете, а также над буддийскими ценностями. Есть ли там что-то серьезное с вашей точки зрения?
Дебижев: Псевдогерой, который отправляется в некое псевдодуховное путешествие, не является героем фильма, главный герой – сам фильм. К нему нельзя подходить с традиционными мерками. Хотелось показать разницу эстетик, мир техногламура с совдеповскими рудиментами и мир, в котором существуют религиозные традиции. У меня нет религиозных пристрастий, но есть желание почувствовать тот другой мир. В фильме есть разные составляющие: шпионские, масонские, загадочные. Стебом это нельзя назвать, об этих вещах нужно сейчас говорить совершенно серьезно.