Новости театра
У театра «Шалом» открылась новая сцена на Новослободской
Геннадий Хазанов, Евгений Миронов, Евгений Писарев, Александра Урсуляк и другие театральные деятели поздравили еврейский театр с новосельем
8 комментариев
8 комментариев
1 комментарий
5 комментариев
1 комментарий
7 комментариев
10 комментариев
5 комментариев
7 комментариев
21 комментарий
3 комментария
обсуждение
А брат близнец Соломона Михайловича, Ефим, работал в цирке... Моя прабабушка, Юлия Вовси, была двоюродной сестрой Михоэлса.
А шар всё крутился, больной и грешный,
Менялись законы и стран границы.
Они убивали его неспешно,
Не пряча особо погоны, лица.
Ходили вчера, под «ура» в походы
За Родину, счастье и дело мира:
Сегодня, по воле отца народов,
Они убивали с охотцей Лира.
А после убийства махнули водки,
Под чинным портретом вождя-кумира,
И, крякнув, впихнули икорки в глотки,
Собою гордясь, что убили Лира.
А Лир был похож на первопророка:
Сжигало всё сущее пламя взора:
Они жизнь прервали его до срока,
Вершители подлого приговора.
Машиной умело дробили кости –
Убийцам равно, что в жару, что в стужу,
И лютая смерть заявилась гостьей,
Забрав в мир иной, как награду, душу.
Сплошь вышли холопы с шутами в судьи,
Лжецы лепетали про честь невнятно,
А Лиры… Даны только Лирам судьбы
Рождаться, и гибнуть тысячекратно.
На сценах трагедии шли Шекспира,
От страха пред казнью сбежала совесть:
Он был самым лучшим на свете Лиром,
Великий еврей Соломон Михоэлс.
Для еврейского народа великий артист и режиссер стал больше, чем явлением театра. В каком-то смысле он давно уже – символ национального объединения; яркое и, одновременно, контрастное, олицетворение еврейского характера «октябрьского призыва», со всеми взлетами и падениями отдельной личности в перегонах от демократии до тоталитаризма. Поучаствовав в малороссийской коммерции (чуток) и в студенческих волнениях (чуть дольше), молодой человек подался в Питер, где три года «грыз гранит науки» на юридическом факультете университета (1915–1918). Не доучился – в сердце властно «постучался» театр, которому душевно благоволила Революция. В считанные месяцы гениальный лицедей объял весь острохарактерный репертуар Еврейской театральной студии А.М. Грановского в Петрограде (1919). Год спустя ему рукоплескала Москва, а еще через пятилетку прописавшаяся здесь студия была преобразована в Московский государственный еврейский театр (ГОСЕТ). После оглушительных гастролей в Германии, Австрии, Франции, Бельгии и Нидерландах (1928) Михоэлса назначили художественным руководителем и главным режиссёром театра. Именно его разносторонней артистической, режиссерской и педагогической деятельности ГОСЕТ обязан лучшими деньками славы. С Куйбышевом великого художника свела война. В феврале 1942 года худрук эвакуированного ГОСЕта становится первым председателем Еврейского антифашистского комитета, который одно время базировался в «запасной столице». В 1946 году Соломон Михайлович был удостоен Сталинской премии за постановку вершинного своего спектакля «Фрейлехс». А еще через два года народный артист СССР Михоэлс загадочно погиб в автокатастрофе, по поздней версии, подстроенной органами, обеспокоенными его «активизировавшейся общественной деятельностью». В кино корифей театра сыграл всего полдесятка ролей: «Лунный камень», «Цирк», «Судьба Оппенгейм». А первой стала работа в немой картине «Еврейское счастье» (1925).
"Самарские тайны российского кино". 2017.
Нина Соломоновна родилась в Москве в 1925 году и росла за кулисами ГОСЕТа. Впоследствии она признавалась, что после разгрома театра ждала ареста. Закончила режиссерское отделение Государственного института театрального искусства в Москве, затем работала в Театре Моссовета, преподавала в ГИТИСе, защитила докторскую диссертацию.
В 1972 году репатриировалась в Израиль и вскоре после этого поступила на работу в Национальный театр «Габима». Преподавала в школе театрального искусства Бейт-Цви. Ставила спектакли русской и мировой классики, в том числе Чехова, Миллера, Володина, многие ее постановки принимали участие в международных фестивалях.
Она также уделяла большое внимание сохранению памяти об отце, под влиянием которого сформировалась и как личность, и как режиссер. «Маленькой я часто сидела за сценой и пыталась понять, как обычный человек становится актером. Хотела поймать чудесный миг перевоплощения, но так и не уловила этого чуда», — вспоминала она.
http://www.forumdaily.com/141126_mihoels/
Народный артист СССР (1939)
Лауреат Государственной премии (1946)
Соломон Вовси родился 4 (16) марта 1890 года в патриархальной еврейской семье.
«Михоэлс» — это был псевдоним артиста, его настоящая фамилия была Вовси. Братья Вовси родились в небольшом белорусском городе Двинске (в настоящее время это латвийский город Даугавпилс). Почти все члены их семей не успели спастись от немецкой оккупации в 1941 году, и были расстреляны фашистами.
Михоэлс получил традиционное еврейское религиозное образование. Родители мечтали о юридической карьере для сына. Но Шлёмка Вовси рано начал писать поэмы и ставить пьесы в традициях романтической школы. Шлёмка - шалун, забияка и фантазер был одним из лучших учеников школы. Русскому языку он выучился только в 15 лет. Режиссер Юрий Завадский, ученик великого Вахтангова, вспоминал, что Михоэлс владел русским языком великолепно. "Михоэлс чувствовал, понимал, знал русский язык во всем его богатстве и красоте". Через язык Михоэлс впитал и дух народа, его культуру.
Склонности к лицедейству у Михоэлса были природные, но семья не одобряла его театральные устремления. В 1911 году Михоэлс поступил в Киевский коммерческий институт, откуда был исключен за участие в студенческих волнениях. Прежде чем стать артистом, недолго учился в Киевском коммерческом институте и на юридическом факультете Петербургского университета с 1915 по 1918 год.
Соломон Михоэлс в своих воспоминаниях писал: «Я учился в реальном училище в Риге. В этом училище большое внимание уделялось изучению мировой литературы. Педагог по литературе часто заставлял нас на уроках вслух читать произведения классиков. Драматические произведения мы всегда читали по ролям. Когда дошла очередь до «Короля Лира» Шекспира, педагог поручил мне читать роль Лира. Очень хорошо помню, какое впечатление произвела на меня последняя сцена. Она больше всего волновала меня во всей трагедии. Это, очевидно, отразилось на моем чтении, потому что, когда я ее читал, учитель наш прослезился. В тот день я дал себе слово, что если когда-нибудь стану актером, то непременно сыграю короля Лира. Уже тогда я мечтал стать актером. Но эти мечтания я прятал глубоко — считал, что не обладаю достаточными способностями, чтобы посвятить себя актерской деятельности. Кроме того, мои родители отнеслись бы к подобному решению отрицательно в среде, к которой принадлежала моя семья, профессия актера считалась зазорной. Если в столице небольшая часть актеров иногда проникала в другие слои общества, то в провинции, и особенно в еврейской среде, к ним относились отрицательно и никогда их не принимали. Это заставило меня скрывать свои мечты, тем более что я был уверен, что из них ничего реального не выйдет. Я начал серьезно готовиться к совершенно другой профессии — меня очень тогда интересовала политическая адвокатура. Я воображал себя юристом, с героическими усилиями защищающим какого-то человека, обязательно революционера, и добивающимся его освобождения из-под стражи... С тех пор прошло много времени. Жизнь далеко унесла меня от юношеских мечтаний. Я поступил в университет, учился на юридическом факультете и целиком отдался подготовке к будущей адвокатской деятельности. Изредка только попадал я в театр. Так прошло лет двенадцать. Потом произошла революция. После революции я поступил в театральную школу...»
После Октябрьской революции Михоэлс поступил в открывшуюся в Петрограде Еврейскую театральную студию А.М.Грановского (впоследствии знаменитый Государственный еврейский театр, ГОСЕТ).
Еврейская студия играла только на идиш, но в начале 20-х для делегатов Третьего конгресса Коминтерна «Мистерия-Буфф» Маяковского шла по-немецки в переводе Риты Райт. После триумфальных гастролей молодого еврейского театра в Европе Грановский становится «невозвращенцем», а Соломон Михоэлс – руководителем театра.
Режиссерский опыт приходил к Михоэлсу постепенно, он тщательно подбирал свою «команду», приглашал первоклассных художников, таких как Альтман, Фальк, Тышлер. Михоэлс слишком поздно начал, и времени у него было в обрез. И хотя в разговоре с молодыми актерами он любил повторять: «Научить нельзя – научиться можно», в начале 30-х Михоэлс создает для них училище. Огромное значение он придает движению. В его лучшей роли – короля Лира – он использовал жесты-лейтмотивы: то искал рукой на голове утраченную корону, то смахивал с глаз «паутину заблуждений».
Соломон Михоэлс становится народным артистом Советского Союза, получает несколько высших правительственных наград. В Еврейский театр на Малой Бронной рвутся люди, не знающие идиша, – они идут посмотреть игру Великого Соломона. Английский режиссер Гордон Крэг, создатель «символического» театра ХХ века, который вывел на первый план игру актеров, а не достоверность внешних атрибутов постановки, вспоминал о своем потрясении от «Короля Лира»: «…Какие бы похвалы ни были сформулированы по адресу актера Михоэлса, это не будет преувеличением. Теперь мне ясно, почему в Англии нет настоящего Шекспира на театре. Потому что там нет такого актера, как Михоэлс».
Александр Тышлер, оформлявший «Короля Лира», писал, что Михоэлс напоминал ему набросок, или, точнее, незаконченный слепок, талантливого скульптора. Вот почему на сцене ему «не шли хорошо скроенные и сшитые костюмы. Он был в них не выражен, то есть костюм был на нем не органичен. И, наоборот, любая свободная ткань, накинутая на него, даже рваная, делала его значительным и выразительным». Соломон Михоэлс был невысок ростом и очень некрасив. Еще его преподаватель в студии сказал ему когда-то: «Все есть, но с такой внешностью и с таким ростом – на сцену?!» Михоэлс и сам повторял, что с удовольствием сдал бы свою внешность в ломбард и потерял квитанцию. Особенно досаждала резко выступающая вперед нижняя губа. Но как ярился он, когда ретушировали его фотографии или пытались гримом исправить недостаток. «Может, у меня вся сила в ней! – гремел тогда его не знающий «среднего регистра» могучий голос. – Как у Самсона – в волосах! У кого где!»
Михоэлс остро чувствовал свою некрасивость, но гордился своей физической силой. Его жена вспоминала, что он, «как мальчишка, хвастался умением грести, с огромным удовольствием ломал пальцами куски сахара, с легкостью и изяществом не только выносил на сцену Корделию, но и в жизни носил и передвигал тяжести». Чужую физическую силу Михоэлс тоже очень уважал.
Однако и у сильного человека были свои слабости, над которыми он посмеивался, но преодолеть не мог. Михоэлс, например, не любил возвращаться, если что-то забывал. Он звонил в дверь и, «конфузливо улыбаясь, просил вынести забытые очки или папиросы... Из карманов костюма перед чисткой или утюжкой мы со старшей дочкой, – пишет Анастасия Потоцкая-Михоэлс, – вытаскивали не только письма, записки, вырезки из газет, но и груды разных мелких интересных вещей, достойных кармана Тома Сойера: младшие дочки были еще в том возрасте, когда в качестве «талисмана» дарят камушки, какие-нибудь огромные бусины или куколок. Попадались какие-то ленточки, шпильки и заколки, которые нам с дочками запрещено было забирать, как опознанную собственность, и все эти амулеты вновь оттопыривали только что отутюженные карманы!»
Михоэлс был не только сильный, но и очень смелый. В разгар сталинских «чисток» и «проработок», после очередной разгромной статьи на кого-то из близких ему, когда остальные переставали здороваться и подавать руку, он обычно звонил со словами: «Это я, Михоэлс. Просто подаю голос». Он рассказывает за границей правду о фашизме и добивается резкого увеличения поставок техники и продовольствия. Результатом поездки Михоэлса и поэта Фефера на Запад стали 1000 новых самолетов, 500 танков и два парохода с теплой одеждой, обувью, медикаментами, продовольствием – в 43-м году, в самое тяжелое для Советского Союза время.
В актерском искусстве Михоэлс создал свой собственный стиль, свою систему. Тем, кто хочет стать артистом, стоит изучать её, как изучают систему Станиславского. Повторить Михоэлса нельзя: невозможно повторить гения. Но можно выучиться глубокому подходу к роли, позаимствовать его стиль работы: он изучал материал, как социолог, вникал в образы, как психолог, осмысливал процесс, как искусствовед.
Он был философ. С первых шагов на сцену принес Михоэлс образ "маленького человека" - это было близко русской культуре от Гоголя до Чехова, но за отдельным характером он всегда видел национальные особенности, своеобразие мышления и мировосприятия. Он был не только гением сцены, но, возможно, ощущал мир шире и глубже своих коллег по еврейскому театру и по литературе. "Он видел себя идущим по вершинам тогдашней культуры, - замечал поэт Перец Маркиш. - По самые склоны горы глубокая темень, скорбь. Революция хлынет морским потоком, переместится через вершины старой культуры, а он вместе с лучшей частью интеллигенции пустится вплавь, чтобы соединиться с новыми пластами интернациональной культуры."
Сценические образы, созданные Михоэлсом, отличались философской глубиной, страстным гражданским темпераментом, остротой и монументальностью формы. Мастер жеста и слова, Михоэлс обладал выразительной, почти скульптурной пластичностью, придававшей черты театральности даже бытовым персонажам. Выступая первоначально в ролях комических персонажей - «маленьких людей», обитателей захолустных местечек, задавленных затхлым и причудливым бытом черты оседлости, Михоэлс передавал их чувство собственного достоинства, стремление духовно подняться над убогими условиями окружающей жизни.
В феврале 1942 года он стал первым председателем Еврейского антифашистского комитета, созданного для "вовлечения в борьбу с фашизмом еврейских народных масс во всем мире". Привлек к работе комитета П.Л.Капицу, С.М.Эйзенштейна, С.Я.Маршака, И.Г.Эренбурга и других. Михоэлс был членом Президиума Всероссийского театрального общества и ЦК профсоюза работников искусств.
Вместе с другими членами ЕАК по окончании войны Михоэлс собирал для советского правительства информацию о процессах, происходящих в Израиле. Информация оказалась ошибочной: Израиль, получив военную помощь от СССР (поставки оружия в 1947 году через Чехословакию), в 1948 году переориентировался на США. ЕАК после этого был распущен, а его руководители репрессированы.
Сам Михоэлс погиб в январе 1948 года во время гастролей в Минске. Истинные обстоятельства вскрылись лишь в 1951 году, когда арестовали Виктора Абакумова, бывшего Министра госбезопасности СССР. Голубов был агентом ГБ. Он получил задание пригласить Михоэлса за город, на дачу к своим друзьям. Дача под Минском принадлежала шефу белорусского МГБ Цанаве. Там уже ждал заранее подготовленный грузовик, под колеса которого бросили Михоэлса и Голубова (агентом пожертвовали для правдоподобия спектакля).
Дочь Сталина Светлана Аллилуева в книге "Только один год" вспоминала: "В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом как резюме он сказал: "Ну, автомобильная катастрофа". Я отлично помню эту интонацию – это был не вопрос, а утверждение, ответ. Он не спрашивал, а предлагал это – автомобильную катастрофу. Окончив разговор, он поздоровался со мной и через некоторое время сказал: "В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс..." "Автомобильная катастрофа" была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении".
Имя Михоэлса находилось под тенью запрета. Масштабы его творчества, высоко оцененные современниками при жизни (им восхищались Маршак и Эренбург, Козловский и Москвин, Немирович-Данченко и Шагал, Завадский и Эйнштейн, Поль Робсон и Чарли Чаплин, Уланова и Образцов), казалось, канули в небытие. Его общественная деятельность намеренно умалчивались.
"Соломон Михайлович был главой и душой огромной общины российских евреев, - рассказывает дочь Соломона Михоэлса Наталья Соломоновна. - Он сам говорил: "Я обвешан человеческими судьбами". Он был убежден, что народ должен сохранить свои корни, свою культуру, в отличие от Ильи Эренбурга, который считал, что для евреев нет другого выхода, как полная ассимиляция. Разогнать Антифашистский комитет и приступить к массовым арестам деятелей еврейской культуры было невозможно при папиной жизни, - продолжает она. - Убийством Михоэлса Сталин обезглавил еврейское искусство и развязал себе руки для дальнейшего".
В тот период Наталья и Нина тоже ждали ареста, спали не раздеваясь. Наталье Соломоновне было 26 лет, а ее дочке Виктоше не было еще и семи. Наталья понимала, что предстоит разлука с дочерью (Как потом выяснилось Дмитрий Дмитриевич Шостакович и его жена Нина Васильевна - близкие друзья семьи Михоэлсов - собирались взять Виктошу к себе, если Наталью и Нину арестуют. Их арест казался реальностью окружающим.
Был арестован муж Натальи Соломоновны - композитор Моисей Вайнберг. Было сфабриковано печально известное "Дело врачей". К имени Михоэлса в официальных публикациях стали прибавлять эпитет - "известный буржуазный националист". Писали, что он через своего брата профессора М.С.Вовси (главного терапевта Красной Армии и главного обвиняемого по "Делу") имел связь с "шайкой убийц в белых халатах". "Врачам-убийцам" была уготована та же участь, что и членам ЕАК и артистам ГОСЕТ`а, но 5 марта 1953 года Сталин умер. "Врачи-убийцы" были реабилитированы, реабилитирован был и Соломон Михоэлс. 7 апреля 1953 года газета "Правда" писала: "Тщательной проверкой установлено, что был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс".
Стали выходить книги воспоминаний и исследования его творчества.
О трагической судьбе Михоэлса и наиболее значительных фактах фестиваля Константином Бромбергом и Юлией Константиновой был снят фильм "Соломон Михоэлс. Возвращение".
УБИЙСТВО СОЛОМОНА МИХОЭЛСА
Обстоятельства этого убийства стали раскрываться лишь после смерти Сталина. 2 апреля 1953 года Лаврентий Берия, бывший в то время главой вновь созданного Министерства внутренних дел, объединившего прежнее МВД с Министерством государственной безопасности, направил в Президиум ЦК КПСС секретную докладную записку «О привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С. М. Михоэлса и В.И. Голубова». Эта записка была адресована Г.М. Маленкову, который, как глава Правительства СССР, председательствовал и на заседаниях Президиума ЦК КПСС.
Михоэлс 2
В записке Берии говорилось:
№ 20/Б
2 апреля 1953 г.
Совершенно секретно
т. МАЛЕНКОВУ Г.М.
В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем - народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как руководитель антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.
Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей Вовси М.С., Когана Б.Б. и Гринштейна A.M. «основывалась» на том, что они были знакомы, а Вовси состоял в родственной связи с Михоэлсом.
Следует отметить, что факт знакомства с Михоэлсом был также использован фальсификаторами из бывшего МГБ СССР для провокационного измышления обвинения в антисоветской националистической деятельности П.С. Жемчужиной, которая на основании этих ложных данных была арестована и осуждена Особым Совещанием МГБ СССР к ссылке.
В связи с этими обстоятельствами Министерством внутренних дел СССР были подвергнуты проверке имеющиеся в бывшем МГБ СССР материалы о Михоэлсе.
Поскольку в 1948 году министром государственной безопасности был генерал-полковник Виктор Абакумов, то именно его допросили по этому делу первым. В начале 1953 года Абакумов находился в тюрьме, после ареста в июле 1951 года по обвинению в причастности к «сионистскому заговору» в системе МГБ. Абакумов, как его цитирует Берия, показал:
«Насколько я помню, в 1948 году глава Советского правительства И.В. Сталин дал мне срочное задание — быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам.
Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом было доложено И.В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая, то есть чтобы Михоэлс и его спутник погибли, попав под автомашину.
В этом же разговоре перебирались руководящие работники МГБ СССР, которым можно было бы поручить проведение указанной операции. Было сказано — возложить проведение операции на Огольцова, Цанаву и Шубнякова.
После этого Огольцов и Шубняков, вместе с группой подготовленных ими для данной операции работников, выехали в Минск, где совместно с Цанавой и провели ликвидацию Михоэлса».
Последнее прижизненное фото Соломона Михоэлса из Музея истории и культуры евреев Белоруссии.
Сергей Огольцов, упомянутый в «Записке» Берии, был в 1948 году генерал-лейтенантом и первым заместителем министра государственной безопасности. Лаврентий Цанава, также генерал-лейтенант, занимал пост министра государственной безопасности Белорусской ССР. Федор Шубняков, полковник, был начальником отдела Второго Главного управления МГБ, ведавшего контрразведкой. В системе этого управления существовало особое секретное подразделение по диверсиям и ликвидациям в пределах СССР. Такого же рода «спецоперации» проводились и за границей, но секретное подразделение для их осуществления находилось в составе Первого Главного управления МГБ, занимавшегося разведкой.
«Ликвидация» Михоэлса планировалась как «несчастный случай», автомобильное происшествие. Следовало полностью исключить подозрения об убийстве, так как в этом случае было бы необходимо проводить серьезное расследование и находить виновных. Однако при осуществлении этой «спецоперации» были сделаны существенные отступления от первоначального плана. Вторым по этому делу был допрошен Огольцов, который в это время был начальником Главного разведывательного управления, перешедшего из МГБ в объединенное МВД. В докладной записке Берии сообщается, что Огольцов следующим образом объяснил необходимость изменения схемы операции: «Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во время “автомобильной катастрофы” у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте — провести ликвидацию МИХОЭЛСА путем наезда на него грузовой машины на малолюдной улице. Но этот вариант, хотя был и лучше первого, но он также не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено МИХОЭЛСА через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-либо знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи ЦАНАВА Л.Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой машиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашины на возвращавшихся с гулянки людей, тем паче подобные случаи в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано».
Бывший министр государственной безопасности Белоруссии Цанава, который с 1952 года находился «на пенсии», также допрошенный по этому делу, дополнил эти показания Абакумова и Огольцова рассказом об исполнении. Как следует из докладной записки Берии, в Минск Цанаве по секретной связи позвонил Абакумов и, объяснив задание, сообщил, что руководство «операцией» поручено Огольцову.
«..При приезде ОГОЛЬЦОВ сказал нам, что по решению Правительства и личному указанию И.В. Сталина должен быть ликвидирован Михоэлс, который через день или два приезжает в Минск по делам службы... Убийство Михоэлса было осуществлено в точном соответствии с этим планом... Примерно в 10 часов вечера Михоэлса и Голубова завезли во двор дачи (речь идет о даче Цанавы на окраине Минска). Они немедленно с машины были сняты и раздавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по городу Минску движение публики сокращается, трупы Михоэлса и Голубова были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию».
Поскольку убийство Михоэлса планировалось как «дорожное происшествие», то расследованием этого несчастного случая уже стихийно должна была заниматься минская милиция, которая до обнаружения трупов погибших уже только рано утром 13 января 1948 года не получала, по-видимому, никаких секретных указаний. Трупы Михоэлса и Голубова обнаружил рабочий, шедший на утреннюю смену. Они были найдены на действительно глухой улице бывшего еврейского гетто, созданного в 1941 году после оккупации Минска немецкой армией. Проблем с опознанием убитых не было, так как их документы и деньги не были похищены. Дополнительное опознание было сделано артисткой белорусского театра, которая уже в Минске встречалась с Михоэлсом.
В связи с известностью погибшего артиста местная милиция в тот же день сообщила о гибели Михоэлса и Голубова-Потапова в Москву в МВД СССР. В Минск для участия в расследовании была срочна отправлена из Москвы оперативная группа.
Абакумов, как сейчас известно, доложил Сталину о выполнении «спецзадания» по телефону. Однако, независимо от Абакумова, рапорт о гибели Михоэлса и Голубова-Потапова поступил Сталину и от МВД СССР. По существовавшим правилам, МВД СССР представляло Сталину официальные рапорты об основных происшествиях в стране. МВД докладывало главе правительства и обо всех серьезных криминальных актах, нарушениях границы, таможенных конфискациях и авариях. По каждому событию составлялся отдельный рапорт, и поэтому в некоторые дни Сталин мог получать из МВД по два-три самостоятельных рапорта. В среднем на стол Сталина в 1948 году поступало около 60 рапортов МВД в месяц. Трупы Михоэлса и Голубова-Потапова были обнаружены в Минске утром 13 января. Но уже 14 января 1948 года из секретариата МВД СССР за подписью министра, генерал-полковника Сергея Круглова Сталину был отправлен рапорт об этом чрезвычайном происшествии. Копии этого рапорта были отправлены также Молотову, Берии, Ворошилову и Жданову. Рапорт МВД был кратким и предварительным, основанным лишь на расследовании, проведенном местной белорусской милицией, с участием судебно-медицинского эксперта. Трупы были обнаружены в 7 часов 10 минут утра. Выехавшая на место происшествия группа обнаружила «...два мужских трупа, лежащих лицом вниз. Около трупов имелось большое количество крови. Одежда, документы и ценности были не тронуты... У обоих; оказались поломанными ребра, а у Голубова-Потапова также и правая рука в локтевом изгибе. Возле трупов обнаружены следы грузовых машин, частично заметенные снегом. По данным осмотра места происшествия и первичному заключению медицинских экспертов, смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью и настигла их, следуя под крутым уклоном...».
Сергей Огольцов был арестован на следующий день после записки Берии. Лаврентия Цанаву арестовали 4 апреля 1953 года. При аресте им были предъявлены обвинения в организации убийства Михоэлса и Голубова-Потапова. Ф. Г. Шубняков был арестован раньше, в 1951 году, по делу Абакумова. Однако после ареста в конце июня 1953 года самого Берии Огольцов и Шубняков были реабилитированы и освобождены. Огольцов не получил никаких назначений и был зачислен в «резерв МВД». Шубняков был возвращен в контрразведку, но уже как заместитель начальника. При создании КГБ в 1954 году Шубняков стал заместителем начальника Второго Главного управления этого ведомства. Новое руководство ЦК КПСС, после «ликвидации» уже самого Берии, не стало создавать «дела об убийстве Михоэлса и Голубова-Потапова». Цанава, однако, не был освобожден, так как в прошлом он был близким другом Берии. Он под руководством Берии начинал работу еще в ЧК Грузии в 1921 году. Именно Берия назначил Цанаву наркомом внутренних дел Белоруссии в 1938 году. После расстрела Берии в декабре 1953 года Цанава, ожидая, очевидно, такой же участи, покончил в тюрьме жизнь самоубийством.
14 января 1948 года по радио было объявлено о трагической смерти в Минске народного артиста СССР Соломона Михайловича Михоэлса. В некрологе, опубликованном в газетах на следующий день, не было никаких сведений о причинах смерти. «Советский театр понес большую утрату... Умер Соломон Михайлович Михоэлса. Смерть вырвала из наших рядов...». Похороны погибшего артиста состоялись в Москве 16 января 1948 года на Донском кладбище в Москве. Открытый гроб с телом покойного был выставлен на сцене Еврейского театра. Гражданская панихида, на которой выступали известные деятели советской культуры и искусства, продолжалась несколько часов.
На похоронах присутствовала жена Молотова Полина Жемчужина. Она была другом Михоэлса и частым посетителем Еврейского театра. Н. Крикун, театральный критик, принимавший участие в панихиде, впоследствии вспоминал: «..На похоронах Михоэлса, гроб с телом которого стоял на сцене, обращала на себя внимание изуродованная, в кровоподтеках голова...». Однако все формальности похорон выдающегося человека были соблюдены. Государственный Еврейский театр в Москве был назван именем С. М. Михоэлса.