Нина Мамаева

Мамаева – актриса особого склада. При кажущейся контактности – человек замкнутый, при очевидной полной раскрепощённости - внутренне сосредоточенная. Её артистическая душа не выдерживает грубого прикосновения, нажима, диктаторства, болезненно реагирует на это. Мамаева нуждается в актёрском режиссёре. Такими для неё были Л.Макарьев, А.Брянцев, В.Кожич, Л.Вивьен, Р.Суслович. Таким стал молодой режиссёр Г.Егоров. С ним были сделаны три работы – разные, ставшие для Мамаевой принципиальными.

В роли мамы в спектакле «Пять романсов в старом доме» В.Арро Мамаева, казалось бы, не сыграла ничего нового, повторив свою излюбленную тему женской самоотверженности. Она была по существу самой собой в предлагаемых обстоятельствах. Но именно это и было самоценно для режиссёра, размышляющего в спектакле о духовной связи поколений, о ценности и важности её корней. Сама личность актрисы, излучающая свет духовной красоты, душевной грации, щедрости русской натуры, была доказательством того, что корни живы.

В двух других работах Егоров возвращал Мамаеву на стезю драматической актрисы, но на новом для неё материале современной западной драматургии. Актрисе предстояло выдержать экзамен на подвижность своего актёрского аппарата, продемонстрировать широту мироощущения, умения жить во времени, универсальность творческого метода.

В роли Лео в пьесе Кокто «Ужасные родители» Мамаева совершала чудо перевоплощения. Роль трудная в постижении, вдруг оказалась как бы самоигральной, пошла, покатилась легко, без толчков, на одном дыхании. В дивном ли голубом пеньюаре, в чудесном ли сереньком костюмчике с белой кофточкой и кокетливой – на лобик – шляпке Мамаева была на редкость хороша: красива, элегантна, привлекательна, была женщиной расцвета. И это при всём при том, что именно женская судьба её героини складывалась драматично. Но уныния, подавленности не было в Лео - Мамаевой. Лео – француженка, и этим всё сказано!

После Кокто закономерный путь поисков привёл режиссёра и актрису к Олби, одному из самых острых, проницательных и человечных драматургов Запада, к пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф?». Многие крупные актрисы мира, играя Марту, задавались вопросом: что является пружиной её жестоких игр с мужем Джорджем – и по-разному отвечали на него. Мамаева ответила однозначно: любовь. Яростные споры, нападки, издевательства в адрес Джорджа имели одну цель – расшевелить, возродить его, вселить веру в себя. Порой злость, ожесточенность Джорджа, его душевная глухота доводили её до исступления. В пьяном остервенении она теряла ощущение реальности. Мамаева безбоязненно обнажала дно души своей героини. Зато какая чистота, незамутнённость открывалась в Марте – Мамаевой в финале спектакля, когда спадал эффектный чёрный парик, и она чуть слышно, робко признавалась, что ей страшно, что она боится Вирджинии Вулф. Ах, это "крылатое ощущение любви", как будто это уже не Марта вовсе, а Джульетта, и два человека, две души, - красивые, страдающие, одинокие, - рвутся навстречу друг другу, чтобы соединиться.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПАНОРАМА, журнал, 1993г., №8, стр. 18-19

Галина Макарова

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.