С народным артистом Туркменистана Владимиром Бершанским мы в приятельских отношениях десятки лет, давно на "ты". Слышал я от него множество всевозможных историй и баек о театральной жизни, которые, думаю, будут интересны и читателям - его почитателям. А их немало. Помнится, приезжавшие из Москвы, Киева, Питера, Тбилиси знакомые писатели, побывав на спектаклях в театре им.Пушкина, говорили затем, что есть у нас "темпераментный актёр большого наполнения", который сделал бы честь любой сцене. Есть они, нecомненно и у нас. Поэтому надеюсь, что истории, рассказанные Бершанским, заинтересуют кого-нибудь.
- Ты знаешь, старик, никогда не думал, что стану артистом, -признался он однажды. - Жили мы в сибирском шахтёрском городке Прокопьевске. Отец работал под землей, добывал уголек, я стал электрослесарем 4 разряда, неплохо зарабатывал. Да вот потянуло однажды в клуб, петь в хоре. Не приняли - шла мутация голоса. Зашел случайно на репетицию драмкружка. Сидел тихо, чтобы не мешать. Ставили "Разбойников" Шиллера. Интересно, новый мир. Стал похаживать на репетиции. Сидел молча. Однажды кто-то не пришёл. Попросили почитать роль за него. Так и пошло. Сыграл. Режиссёр И. Фаликов говорит: "Вам бы в театр".
- А зачем мне, я электрик!
Как-то режиссер предупредил: "Играй сегодня хорошо. Придут посмотреть на тебя из театра настоящего, худсовет". И вправду, пришла чуть ли не вся труппа. А после спектакля собрались все в фойе, обсудили постановку и мне сказали, чтобы завтра зашел к главному режиссёру театра им.Ленинского комсомола.
После работы зашел. Г.Пушкарев и спрашивает: чем занимаетесь, сколько зарабатываете? Отвечаю: электрик, получаю по две тысячи и больше (в 54-м, это большие деньги были). Он ахнул. Я, говорит, главный режиссер и то только полторы тысячи рублей имею. Вам можем предложить лишь пятьсот, но зовём к себе.
Я и согласился, неожиданно для себя и семьи. Отец разгневался: на что тебе это фиглярство? Начальник уговаривал: тебе всего 18 лет, а ты уже две тысячи зарабатываешь. Сделаем тебя бригадиром. Не сдержался, ушёл.
Со временем пригласил отца, на первый ряд усадил. А спектакль про шахтёров "Цвети, черёмуха". Он потом хмыкнул: "Чего это вы наглаженные все в лаве? Дайте нам костюмчики на смену в забой, а уж потом и играйте." О моей новой профессии так ничего и не сказал. Так и остался я актером.
- Володя, а самое яркое впечатление в жизни?
- Да тоже с отцом связано. Вот сейчас модно компартию ругать. А у меня в памяти такой случай. Умер отец. Собес лишь 200 рублей обещает, да и то не сразу. Мои 500 - крохи. Начальство на шахте говорит, мол, он же три года на пенсии. В отчаянии я рванул к первому секретарю райкома партии, еле прорвался и - в крик: "Отец прошел всю войну, почти четверть века на шахте, а хоронить некому и не на что".
Он за телефон и говорит начальнику шахты: "Умер ветеран, фронтовик. Знамена, цветы, оркестр, всё - по высшему разряду" Таких похорон в Прокопьевске не припомнят. Ордена на подушечках, знамена с черным крепом, цветы - всё за счет шахты. И народу - с полтыщи. Шахтеры потом ко мне подходили: "Молодец, парень, кто из нас помрёт, к тебе придём". Я отмахиваюсь: в райком надо. Вот такие дела были.
Как-то спрашиваю Бершанского, переигравшего за сорок лет (а как раз в этом году (1994-м -прим ред.) именно 40 - круглая дата) сотни ролей, какая из них любимая? Даже не задумался:
- В 60-х я уже работал в Ашхабаде, жил на тогдашней ул. Шаумяна, как и некоторые другие сотрудники театра. Вот сижу как-то во дворе, подходит режиссер Феликс Демьянченко: "Давай я тебе пьесу одну прочту сейчас". А надо сказать, увлеченный он человек, романтик. Скажем, нашему художнику Толику Долгашову и дома покоя не давал, пока тот макет постановки не выполнит. Все удочки грозил порубить, если не сделает всё моментально, а Толик рыбак был заядлый...
Словом, начал он читать. И с первых фраз я был покорен, влюблён в пьесу. Кого, спрашивает, хотел бы сыграть? А я на любую роль согласен. Ночью плохо спал. Наутро прихожу в театр - уже висит список распределения ролей. Мне отдана главная. Это была пьеса Эдмона Ростана "Сирано де Бержерак", где довелось сыграть романтического героя, прекрасного, страшноватого внешне поэта, чей стих блещет легкостью, изяществом, остроумием. Такая возвышенная любовь, такой характер!
Все участники спектакля были увлечены. Мы приходили в театр за час до репетиции, "разогревались" во дворе со шпагами, спорили о любой детали, мизансцене. К примеру, когда в полк прибывает молодой офицер красавчик-пустышка Кристиан и Сирано соглашается стать его вторым "я", умом в завоевании Роксаны, в которую сам безумно влюблён, режиссёр предложил такую мизансцену. Сирано во время свидания Кристиана с Роксаной, помогая ему, вдруг замечает на портале тень своего огромного носа. Он поглаживает нос, посмеивается, затем тащит себя за нос к другому порталу. Смех переходит в рыданье, и Сирано горько бросает в зал, поглядывая на милующуюся парочку: "Она его целует в губы, целуя в них МОИ слова".
Я не согласился с Демьянченко, уверяя, что эта сцена будет уместнее в иное время, не здесь. Спор перешёл чуть ли не в рукопашную: я со шпагой, он - с графином.
Потом бегали друг за другом по двору, выкрикивая: ты - никудышный режиссёр, а ты - бездарный актёр. Подумав, я принял его вариант, чем потряс друга после таких-то страстей! Словом, репетировали, не считаясь со временем, горели, страдали, любили.
И играли так же темпераментно: за три акта я менял три рубашки - все были мокрые. Не заметил однажды как снёс шпагой горлышко бутылки - только стёкла разлетелись. На один из спектаклей пришёл изумительный актёр и режиссёр Алты Карлиев. Подошёл в конце, стиснул руку: "Вот как надо играть"!
А назавтра позвонили с киностудии, просили срочно прийти. Заказали сапоги, костюм, парик. Я уж думал, что кто-то шутит, ибо предупредили, что пригласил Карлиев, но никак к нему не попасть, занят. Затем он появился на миг: "Держи сценарий, завтра поговорим". Так я стал сниматься у него в фильме "Магтымгулы" в роли Стебелева. Без всякой пробы.
- Что-то я вспомнил, как в году 74-ом сопровождал по двум тогдашним областям известных писателей Фазиля Искандера, Рыгора Бородулина, Франца Таурина. Они всё просили меня показать "настоящих джигитов". И вот повезли мы их из Дашховуза в Хиву. А там вдруг из узенькой улочки вылетает с криком отряд джигитов в халатах, тельпеках с саблями, маузеурами. "Вот, - говорю, - ребята, смотрите, специально для вас". Вдруг один из всадников в английском френче чуть ли не сходу соскакивает с коня ко мне: "Здорово, дружище!". Это был, конечно, ты. Долго потом я не мог убедить гостей, что просто случайно попали на съёмки фильма.
Да, помню. Это я снимался в роли английского разведчика в фильме Борецкого "Чёрный караван" по роману Клыча Кулиева.
- В фильмах, спектаклях тебе не раз доводилось играть со знаменитыми актёрами, кого-то наблюдать, с кем-то беседовать.
- Не забыть Татьяну Ивановну Пельтцер на нашей сцене. Я не играл с ней. Но когда она выходила в спектакле "Мои надежды", мы всей труппой приходили в театр и из-за кулис смотрели, как она двигается, как обыгрывает любую деталь, произносит каждую фразу. Это было просто гениально, большая школа для нас. А Евгений Евстигнеев! Вместе с ним мы были заняты в спектакле "Мы, нижеподписавшиеся". Играть с такими актёрами - одно удовольствие, хотя и очень ответственно.
Как-то на гастролях в Днепропетровске я с одной репетиции был введён в спектакль "Таня" вместе с Татьяной Самойловой - она тогда гремела. Она очень пластична, мгновенно принимает все мои мизансцены. Правда, тихо очень говорила. Я ей: "Таня, ты говоришь для пяти рядов, а ведь и в 15-м хотят слушать". Тут же приняла. А потом пошли попить кофе в ресторан. До того нас по часу не обслуживали. А при ней официантки устроили хоровод: серебряную конфетницу принесли, красивые чашечки, шоколад! Популярность великая вещь!
С Люсьеной Овчинниковой - она выросла в Ашхабаде - играли здесь в спектакле "Наваждение". Понравилась ей пьеса, в Москве не нашлось желающих поставить, она и приехала к нам. Взяла львиную долю режиссёрской работы, хотя официально постановщиком был другой. Репетировала и играла азартно, вкусно, что и нас мобилизовывало.
Не забыть встречи с Георгием Товстоноговым, Ефимом Копеляном, другими знаменитостями. Окрыляют такие встречи, хочется стать выше, чище.
С прекрасным актёром Леонидом Марковым играли мы в фильме "Долг" - он полковника, я - есаула. Он выше меня, а в одной из сцен надо было спорить глаза в глаза. Насыпал я горку из землицы. А камеру установили в другом месте, увидел он, что мои старания вхолостую пропали, говорит: "Давай вместе". И ещё - была сцена, когда я гневную тираду ему в лицо произношу. А он в то время уже уходит из кадра. Не идёт у меня: трудно в пустоту говорить. Узнал он, на очередном дубле не отвернулся, ждал, когда я ему всё в глаза выпалю. Большой актёр всегда не только о себе думает, но и болеет за партнёра.
А вот ещё был случай. Приехал к нам профессор, лауреат, народный артист Пётр Васильев. Пришёл на репетицию спектакля "Соловьиная ночь". Я играл военного коменданта, которого застаёт с девушками генерал и наказывает на 10 суток "губы". Пётр Павлович мне: "Что же вы всю сцену репликами заплевали. Тут взрыв нужен - из-за этих девчат 10 суток схлопотал, ни за что. Выдайте им, не жалея слов". Ну, я и "выдал". Он: "Стоп! То же, только без слов". Вечером, на спектакле зал лёг, как говорится от хохота. После чего профессор сказал: "Из Бершанского, возможно, выйдет толк..."
Было это лет тридцать назад. А слушать Бершанского можно часами. Жаль, в газете места маловато.
Икар Пасевьев
Статья из газеты "Туркменская ИСКРА", № 64 от 21 марта 1994 года.
Автор Икар Пасевьев (Икар Ростиславьевич Пасевьев, в течение 20 лет работал собственным корреспондентом "Литературной газеты" в Туркмении.
2 комментария
обсуждение >>