Документальное кино всегда приглашало зрителей всмотреться в реальность, расширить представление о себе и людях, которые живут в других обстоятельствах и культурах, — или же отправиться в путешествие, буквально или метафизически (неигровое кино тоже умеет гипнотизировать или может напоминать сновидение). В прокат одновременно выходят «Великий "Юнайтед"» и «История кино: Новое поколение», предлагающие взглянуть на несколько десятилетий XX и XXI века через призму футбола и кино соответственно. Мы расскажем о них, а также пяти других новейших документальных фильмов, которые самым непохожим образом рассказывают о миграции и национальном бессознательном, истории кино и художественных методах борьбы с травмой.
«Побег» (2021)
Троекратный номинант на «Оскар» — как лучший анимационный, документальный и иностранный фильм. В «Побеге» режиссер
Йонас Поэр Расмуссен вместе с афганцем Амином (имя и внешность изменены) отправляется по волнам его памяти. В 1989 году юноша с матерью, сестрой и старшим братом бежали из страны, спасаясь от власти «Талибана» (запрещенная в РФ террористическая организация). Затем — транзитом через Москву — Амин оказался в Дании, где и познакомился с Расмуссеном, но только десятилетия спустя режиссер решился расспросить знакомого о прошлом, а тот — отважился рассказать о пережитом. Основа «Побега» — записанная для радио беседа, которая эволюционировала в богатый на эмоции и техники анимадок. Амин вспоминает Тегеран, как бежал по улицам в голубом платье сестры под песню Take On Me, как пропал отец, брата хотели забрать в армию, а потом — Москва, менты, «Макдональдс». Центральное понятие мультфильма — дом, — которого герой, с одной стороны, лишился, а с другой — так до конца и не обрел. Гомосексуальность в Афганистане под запретом, потому мужчина и скрывает настоящую личность, вспоминая, как постепенно лишался всего дорогого сердцу и привыкал бежать. От угроз, непонимания, травматичных воспоминаний. Такая же полифония — в изобразительном ряде картины, где хроникальные кадры сочетаются с угольным рисунком мигрантских кошмаров, живописными воспоминаниями о детстве и пестрой геометрией современной жизни, в которой он-таки обрел чувство безопасности.
Читать
«Побег» и еще 5 отличных анимадоков
«Куда мы едем?» (2021)
Документальный хит прошлого года — лаконичный трип по общественному бессознательному, принявшему очертания московского метро. Впрочем, как и обещает название, будущее — под большим вопросом. Белорусский режиссер и оператор
Руслан Федотов, долгое время работающий в России, в течение года снимал коллективное тело метрополитена, которое течет, пульсирует и реагирует на внешние раздражители. Драматургическими опорами сюжету-наблюдению служат праздники: от Нового года — к 9 мая и далее. Люди и так раскрываются в условиях вялотекущей публичности, а в ощущении двойного единства — тем более. Пьяные песни, потасовки, пространные философствования о любви, душе и тлетворном влиянии Америки — все это проносится перед камерой, как многочисленные вагоны, как дни, превращающиеся под стук колес в однотипный поток. В нем неимоверно сложно ответить на философский вопрос, который задает приятелю с разбитой головой один из пассажиров: «Куда мы едем?» В том числе и потому, что очень сложно понять, кто же эти «мы».
Слушать
Подкаст о документальном кино. Зачем смотреть и с чего начать
«Пепперштейн. Сюрреалити-шоу» (2021)
Евгений Митта больше десяти лет осуществляет
одиссею по территории отечественного совриска, рассказывая об
Олеге Кулике и
Pussy Riot,
дуэте Виноградова и Дубосарского.
Павел Пепперштейн в этом ряду фигура, казалось бы, закономерная, однако дурачливость и велеречивая легковесность «Сюрреалити-шоу» то ли не звучит в унисон с героем, то ли представляет его лишь обрывочно и некиногенично. Пролог — из категорически восторженных оценок коллег, будто выносы в почившем журнале «Афиша». Следом — ностальгический рассказ о детстве художника в исполнении отца Виктора Пивоварова, представляющего круг московских концептуалистов. «Пепперштейн» вообще посвящен тусовкам — художественным и в честь 51-летия героя (сейчас ему 56), что определяет разнобой ракурсов. Редкие говорящие головы, как в юбилейных телепрограммах; монологи самого ПП, вспоминающего «Инспекцию «Медицинская герменевтика» и «Пустотный канон»; шумная и нагая богемная туса, как на забытом хоум-видео, которое приятно пересмотреть с участниками действа, но вряд ли — с незнакомцами. За 68 минут обрывистого повествования рискует остаться для зрителя незнакомцев и Павел Пепперштейн, чье творческое житие тут обрывается в начале 90-х, а воскресает уже в 2017-м. Художник утверждает, что можно быть свободным, а можно — бороться за свободу, но люди из второго лагеря — никогда не попадут в первый. Следом он утверждает: как врата из притчи Кафки были созданы для человека, который ждал возможности в них войти, так и СССР был создан для антисоветчиков (к ним ПП относит себя). Сегодня эта светская философия, подкрепленная каббалой, психоанализом и влюбленностью в Томаса Манна, выглядит несколько устаревшей и даже беспомощной, в какие бы хулиганские одеяния ни рядилась. И документация как будто усекает возможности рефлексии перед камерой, а не собирает коллаж-портрет художника в интерьере.
Читать
Самый необычный фильм-портрет в истории кино: «Джейн глазами Аньес»
«Мара» (2022)
Документальный фильм
Александры Кулак, осмысляющий протесты в Беларуси двухлетней давности. Ключом к кошмару правового общества оказывается кошмар ночной: многие участники митингов признавались, что сон не приносит облегчение, а повседневность сама обращается дурманом. Проводницей в кривое зазеркалье майского Минска выступает девушка в белой маске — Мара, тезка демоницы из славянской мифологии, мучающей людей во снах. Параллельно детский голос призывает стишком-заговором Красную королеву, которая должна развеять морок, принести спасительное избавление. Живой и как будто рождающийся в потоке — людей, событий, мыслей, — фильм Кулак апеллирует к многочисленным ритуалам. Там, где перестают работать бытовые (спать, чистить зубы, гулять по улицам, где обычно не толпятся люди в форме), в ход идут хтонические, архаичные. Из коллективного подсознания — «Мара» начинается с кадров воды — выныривают сказочные сюжеты и мифологические силуэты. Маска — красная ли, или белая — подключает зрителей к иной логике, позволяет обратиться к тем законам, которые человеческое властолюбие не способно поколебать. Территория эта до определенной степени неопознанная, поэтому и заходить в нее лучше при параде (маска и шлейф), и героини среди обычных митингующих наряжены похожим, нездешним образом. Маска — это еще и интерфейс, задающий язык и логику мира, в которой мы сегодня действуем.
Читать
Какие роли маска играет в кино
«На пути к исцелению» (2021)
Документалист
Роберт Грин продолжает работать с идеей терапевтической реконструкции трагических событий. В «
Бисби’17» он
предложил населению одноименного городка стряхнуть пыль со столетней истории: местные жители восстановили хронику нескольких дней, когда под дулами ружей были изгнаны горняки, боровшиеся за свои права. В «Процессии» — так на самом деле переводится название фильма — шесть мужчин, в юном возрасте переживших сексуальное насилие в церкви, пытаются обуздать травматичный опыт, сняв короткометражные фильмы о нем. Один воспроизводит образы абьюза в жанре китчевого хоррора (у монсеньора глаза светятся демоническим зеленым), другой — помещая акт совращения в белоснежную комнату, которую можно будет потом с облегчением разрушить, третий — зачитывает письмо себе в юности, обращая к актеру — альтер эго те слова, что непросто произнести вслух. Используя методику драматерапии, герои создают прослойку вымысла, необходимую для рационализации случившегося. Мужчины активно поддерживают друг друга, обсуждают идеи и общий опыт, возвращаются к триггерным моментам в других ролях, избавляясь от оптики сугубо жертвы. Фильм Грина посвящен ритуалам — религиозным и социальным, съемочным и психотерапевтическим. Как атмосфера, архитектура и процессуальность церковного действа создали среду для насилия, так корректный съемочный процесс, полный откровенных разговоров и маленьких рассудочных действий, позволяет как бы расколдовать прошлое. Превратить сгусток тьмы в простой и понятный акт совращения, часто оставленный без внимания семьей, обществом, законом и церковью.
Фильм (не) доступен на Netflix.
Читать
«Как спасти мертвого друга» — еще одна документальная терапия
«История кино: Новое поколение» (2021)
Невероятно плодовитый североирландский документалист и киновед
Марк Казинс решил за время пандемии отрефлексировать, а что же случилось с кино в 2010-х, как изменился подход — к технологиям, темам, жанрам и самому киноязыку. В 2011-м он выпустил 15-часовой цикл «
История кино: Одиссея», в 2019-м — чуть более лаконичный (на полтора часа короче) фильм «
Женщины, создающие кино». «Новое поколение» уместилось в 160 минут и представляет собой коллекцию любимых сцен Казинса, которые он демонстрирует в произвольном порядке, сопровождая гипнотизирующим и в меру тривиальным закадровым комментарием. «История кино» — фильм-эссе, номинально разбитый на несколько глав: о том, какие ленты раздвигали возможности жанров, какие ломали существующие конвенции, а также о новых — технологических, художественных и социальных — явлениях в мире оживших грез. Однако для столь торжественной вывески «Новому поколению», пожалуй, не хватает стройной методологии (многие «новаторства» как минимум спорны, вдобавок приводятся в паре с примерами из XX века), а также чувства кадра: Казинс игнорирует так мастерски освоенные современными видеоэссеистами с YouTube визуальные рифмы, предпочитая грубый монтаж и соединение материала по принципу «А вот еще один похожий фильм». Между тем, если побороть в себе синефильскую ревность и не отвлекаться на то, что здесь собраны преимущественно кассовые и фестивальные хиты, эпос Казинса предлагает задуматься, как вообще пишется «история кино». Как ее оптика задается представлениями о жанрах, актуальных темах и выдающихся постановщиках и постановщицах — в данном случае — отдельного человека. Пускай Казинс запоздало фиксирует приемы
Вирасетакула,
Диаса,
Киаростами,
Каракса,
Пона,
Корээды,
Мартель и других режиссеров, которых сложно отнести к «новому поколению», он предлагает внимательнее всматриваться в кино и его возможности, ценить разные его ипостаси — документальные и игровые, злободневные и эскапистские. Свойство фильмов, отмечает киновед, «лгать, чтобы говорить правду». Свойство «Истории кино» — упрощать, чтобы провоцировать более обстоятельный взгляд у смотрящих.
Читать
«Эннио. Маэстро» — гений Морриконе глазами гения Торнаторе
«Великий "Юнайтед"» (2021)
Фильм
Мэта Ходжсона, ранее снимавшего о непростой судьбе ФК «Куинз Парк Рейнджерс» и панамском боксере Роберто Дюране, вряд ли сообщит поклонникам «Манчестер Юнайтед» что-то новое. Футбол как главная послевоенная отдушина индустриального города, успех «малышей Басби», мюнхенская трагедия, возрождение с трио Бест-Чарльтон-Лоу, эпоха Фергюсона… «Великий «Юнайтед» оптимистично завершается триумфом в Лиге чемпионов под занавес XX века — ведь его задача, скорее, вселить веру, напомнить, что сообща можно пройти через самые темные времена. При этом главной звездой фильма становится
«король Эрик» Кантона, который тут блистает в контровом свете, обращается к зрителям напрямую в камеру, разыгрывает шекспировские страсти и выдерживает мхатовские паузы. «Путь Юнайтед», как называется картина в оригинале, — это химия между простыми работягами на стадионе и в системе клуба, на поле и на его бровке. В фильме часто повторяют, что «Манчестер Юнайтед» — это семья, но, как показывает его же история, это понятие можно трактовать максимально широко.
Читать
Игра головой: 5 неожиданных фильмов про футбол
2 комментария
обсуждение >>