Год российского кино: Больной перед смертью потел

Неутешительные итоги 2016 года в отечественной киноиндустрии


2016 год в России был посвящен российскому кино. Так и рапортовали повсюду: «2016-й – год российского кино». На бюджетные деньги выпустили кучу всяческой атрибутики – например, красивые шарфики с оленями и соответствующим ярлыком. Рогатый сказочный олень на сером фоне как нельзя лучше олицетворяет собою то, что мы имели в нашем кинематографе за отчетный период.

Самое, наверное, в этом главное – фон. Тот самый серый фон, на котором мало-мальски приличное произведение критики готовы расцеловать во все места. Вот, скажем, фильм «Экипаж» Николая Лебедева – более чем среднее кино, с нестерпимо ходульными героями, словно сошедшими с обложки корпоративного журнала начала 90-х. Отсутствие внятной драматургии, интересных характеров сполна компенсировалось глянцевой красотой Данилы Козловского и привычно мрачным взором Владимира Машкова. Собственно, ради этих двух позиций, думается, и пошел народ на «Экипаж». Это те, кто помоложе. А те, кто постарше, - любопытствовали, что же сделали авторы с тем, старым «Экипажем» Александра Митты. Как выяснилось, ничего не сделали – просто купили название, чтобы старшее поколение выстроилось в очередь за билетами. Реклама в очередной раз сотворила чудо. А полнейшее отсутствие отечественного коммерческого кинопродукта заставило даже строгих критиков сильно понизить планку, найдя в картине массу несуществующих достоинств. Безрыбье затягивает – отвыкнув от щук, рыбаки готовы даже перед самим собой выдавать полумертвых ершей за грозных речных хищников.

Хотя, конечно, никто не поспорит, что в коммерческом отношении «Экипаж» преодолел потолок самых смелых ожиданий – 1,5 миллиарда рублей, кажется, не ожидали даже упрямые оптимисты. Круто, конечно. Однако вспомним, во-первых, какая реклама предшествовала релизу картины – моментами она была столь масштабной и агрессивной, что невольно рождала в мозгу мысли о спасении от нее в эмиграции. Во-вторых, если бы хоть один еще российский фильм преодолел в этом торжественном году миллиардный рубеж или хотя бы приблизился бы к нему на безопасное расстояние – можно было бы говорить о каких-то сущих успехах отечественного кинематографа в целом. Но учитывая, что за весь год российское кино заработало 8,1 миллиарда рублей, масштабный успех кинематографа позвольте поставить под сомнение. Очевидно, можно говорить не об успехах российского кино, а об успехах отдельных, точнее – одного отдельного – фильма.


Остальные коммерческие мечты не сбылись. Трагически мало собрал «Дуэлянт» Алексея Мизгирева. Известный как создатель авторских фильмов, поднимающих неудобные и сложные вопросы, Мизгирев на сей раз решил попробовать себя в мейнстриме. Но, видимо, так увлекся, что забыл написать сценарий, придумать достойную интригу, разработать характеры. В прокате картину ждала неудача – он отбил лишь половину бюджета, собрав 362 миллиона (при бюджете 720 миллионов). Однако фильм был встречен на «ура» - по крайней мере критиками. Почему? Все просто – потому, что талантливый Мизгирев все-таки внес в свой фильм частичку кинематографа, того самого искусства, о принадлежности к которому кинематографа в последнее время забыли начисто.

Похожая судьба ждала и «Ледокол» Николая Хомерики, тоже известного постановщика неспешных раздумчивых картин, решившего проложить себе дорогу в коммерческое искусства, как тот его ледокол. И так же, как ледокол, застрявшего. Вялость действия, отсутствие внятной интриги, бледная актерская игра – как с этим выйдешь на настоящий конкурентный рынок? Выйти-то попробовали, да застряли в дверях. Отбить вложенные деньги не удалось – сборы фильма составили 335 миллионов при бюджете 600 миллионов.

Словом, экипаж «Экипажа» оказался удачливее экипажа «Ледокола». Но несмотря на то что «Экипаж» собрал больше миллиарда, самым удачливым фильмом года аналитики считают комедию «Жених» Александра Незлобина – историю в стиле Камеди Клаб о приключениях европейца в российской глубинке. При скромном бюджете в 90 миллионов «Жених» отхватил почти полмиллиарда рублей. Это – конечно, удача для авторов, но никак не удача для отечественного кино в целом. Вспомним, скажем, как два года назад фильм Жоры Крыжовникова «Горько!» при затраченных 1,5 миллионах долларов собрал в российском прокате больше 25 миллионов долларов, едва не догнав самый блокбастерный блокбастер «Сталинград», который был раскручен заранее до такой степени, что, казалось, сейчас преодолеет силу земного притяжения. Крыжовников почти возродил тогда в нас веру в наше кино, тем более что фильм был снят без государственной поддержки.
Но оказалось, что возрадовались мы раньше времени – 2016-й принес одни разочарования. И не надо, пожалуйста, продолжать тыкать пальцем в удачливый «Экипаж» - исключения, как известно, просто лучше видны на сером фоне. Как тот сказочный олень на шарфике.


Если говорить совсем уж откровенно, то минувший год ужаснул своим кино. Конечно, мы понимали, что состояние «важнейшего из» оценивается всяким вменяемым человеком как тяжелое. Понимали, но окончательно испугались к середине года, после очередного «Кинотавра», куда собирают лучшее из созданного киноиндустрией за год. Больше всего пугает отсутствие внятной литературной основы едва ли не всех, за редким исключением, фильмов. Порой кажется, что даже сами кинематографисты заразились телевизионной болезнью, перестали отличать киноискусство от телепродукции. Телевизионная эстетика побеждает с огромным отрывом. С большинства фильмов можно уйти в любой момент, вернуться через час и обнаружить, что ничего не пропустил. Едва ли не любой из представленных фильмов можно продолжить еще на час, на два или на три, можно соорудить сериал – и ничего не изменится. А можно и сократить до короткометражки – тоже ни одно животное не пострадает, даже зритель. Можно и куски местами переставлять – не заметят. Если при этом учесть, что одновременно крупные российские кинопремии – «Ника» и «Золотой орел» - учредили номинации для сериалов, а телевидение и показывает лишь сериалы – так и хочется спросить: для кого будут снимать сегодняшние хорошие режиссеры?

На этот вопрос нынешний, практически почивший в бозе Год кино дал вполне исчерпывающие ответы. Талантливые молодые – например, упомянутые уже Хомерики и Мизгирев, – пытаются и будут, очевидно, дальше пытаться встроиться в мейнстрим. Мейнстриму от этого, конечно, хуже точно уж не станет, но хороших режиссеров мы можем и потерять. Если продолжить о хороших и молодых (ну или условно о молодых): Андрей Прошкин снимает сериал, Борис Хлебников снимает сериал, Алексей Попогребский снимает сериал. Перефразируя поэта-классика, не подходите к ним с вопросами – вам все равно, а им довольно… Илья Хржановский уже десять лет снимает своего «Дау», но конца-краю пока не видно.

Мало того, что молодым совсем не везде у нас дорога, так и старикам – не почет. Много лет искал деньги на «Монаха и беса» один из лучших российских режиссеров Николай Досталь. Нашел. Но потери оказались существенно больше, чем радость от обретения денег и от создания наконец многострадальной картины. Давно не получает российских государственных денег Александр Сокуров, и, строго говоря, по формальным признакам российским режиссером он быть перестал уже несколько лет назад. Больше десяти лет работает над фильмом «Невечерняя» 91-летний Марлен Хуциев, и ведь не проблемы со здоровьем, не преклонный возраст, а лишь финансовые неурядицы не дают поставить наконец в этом деле счастливую точку.
Ведь это правда смешно невероятно – государство готово тратить миллионы на киномусор вроде «28 панфиловцев», а режиссеров, составивших, пафосно выражаясь, славу отечественного кино, обходить стороной. Безнравственность такой государственной «поддержки» очевидна – кинематограф лишается солидных имен, солидные имена лишаются кинематографа, а все мы лишаемся и того, и другого.


Кто-то может возразить – мол, «безнравственность» не может быть показателем удач/неудач индустрии. Неправда, еще как может. В данном случае «безнравственность» - не пустой термин из этических сфер, но вполне конкретное обозначение государственного отношения к культуре вообще и к кинематографу – в частности. Сегодня государство так озабочено созданием «правильного» кино, поддерживающего патриотические мифы, при этом совершенно неважно, с какой степенью таланта и умения это кино сделано, - что, разумеется, на «ненужное» кино не то что денег не остается – про него вообще никто из власть предержащих и думать не хочет. Не до него.

Когда страна сама по себе перевернута с ног на голову – почему бы в таком же положении не оказаться и кино? Министр культуры всеми возможными средствами приветствует фильм «28 панфиловцев» - картину до того серую, что даже критиковать ее трудно, настолько отсутствует в ней все, что хоть отдаленно напоминает кино. Вопреки всякой исторической и человеческой логике министр культуры награждает создателей «28 панфиловцев» бумажкой «За верность исторической правде», на самом деле плюнув этой правде в ее и без того заплеванные глаза. А на следующий день провозглашает начало конкурса сценария «Страсти по Зое», задача которого – дальнейшая подкормка мифа о Зое Космодемьянской. О чем это говорит? Да только о том, что государство в лице Минкульта открыто и цинично перестало не только помогать культуре, но и вообще – иметь ее в виду. И дело сейчас не в самих панфиловцах или Зое Космодемьянской – их подвиг никому не приходит в голову оспаривать, - но речь о том, что, пытаясь насильно сделать их героями сказок, власти лишь вытирают о них ноги в гораздо большей степени, чем те, кто пытается докопаться до правды.

Впрочем, мы немного отклонились от темы. Хотя говорить о кино сегодняшнего дня и заканчивающегося года без того, чтобы упомянуть об отношении государства к тематике фильмов и к распределению денег, невозможно. В этом году потребительское отношение к кино у власти стало совсем уж неприлично очевидным – кино, как, впрочем, и культура вообще, давно стала в представлении власти девушкой по вызову, обязанной исполнять любые прихоти клиента с деньгами.


Господдержка российского кино за минувший год окончательно превратилась в закрытые междусобойные игры, не призванные ни на йоту поддержать Кино. С некоторых пор Фонд кино, распределяющий государственные субсидии, принимает во внимание исключительно будущую прокатную судьбу фильма – ясное дело, Фонду надо вернуть деньги. Собственно, Фонд кино, созданный когда-то как финансовое подспорье кинематографу, превратился в коммерческий банк. Поэтому вопреки, казалось бы, нормальной логике, Фонд кино дает деньги лишь тем, кто по идее сам может и должен зарабатывать. При этом министерство культуры, оставившее за собой безвозвратное финансирование авторского и документального кино, быстро научилось лукавить и заносить в разряд финансируемых им авторских фильмов развесистую продукцию вроде режиссерского дебюта Гоши Куценко «Врач» и продюсерского опыта Сергея Безрукова, снятого его женой Анной Матисон, «После тебя». К авторскому кинематографу эти фильмы имеют примерно такое же отношение, как хрюшка по имени Жизель – к балету.

Кроме того, поддержка государством этих проектов продемонстрировала и глубокое невежество государства в части понимания того, как работает киноиндустрия. Минкульт действует с грацией слона в посудной лавке, выдавая деньги под имена. Наивные надежды, что зритель пойдет на известные имена Гоши Куценко и Сергея Безрукова, ничтоже сумняшеся перечеркивают и малейшие потуги на вложение в рекламу и продвижение обласканных картин. Мол, имена сделают всю работу. Да вот фиг вам – не сделают. И никогда не делали. Вообще пока государство не начнет всерьез вкладываться в продвижение фильмов, сделав его отдельной строкой кинобюджета, удачи отечественного кино будут исключительно случайными.

Все тише и тише становятся голоса тех режиссеров, которые еще недавно готовы были говорить на больные темы, не боялись поднимать тяжелые вопросы. За весь минувший год только Кирилл Серебренников отважился говорить со зрителем о чем-то неудобном, неприятном («Ученик»). При всех огрехах этой картины та тревога, которую чувствуют авторы и которой они пытаются поделиться со зрителем, поднимает эту картину на несколько уровней выше всего созданного за этот год. Режиссеры сейчас катастрофически теряют способность к рефлексии – чуткое режиссерское ухо не улавливает спроса на нее. Кино на глазах стало беззубым, соглашательским, оно готово судачить о чем угодно, только не о том, что беспокоит настоящего художника, что раскалывает общество и что приводит к агрессии современного человека.


С натяжкой, но все же можно к рефлексирующему меньшинству отнести и модного ныне Ивана Твердовского, чей последний фильм «Зоология» затрагивает тему одиночества человека в современном агрессивном мире, не терпящем «инаковости». Но, к сожалению, в руках молодого режиссера эта больная тема до такой степени забита штампами, что ощущение трагедии сильно смазывается (то же произошло и с предыдущим его фильмом, «Класс коррекции», что, впрочем, не помешало ему стать рекордсменом среди российских фильмов по количеству международных наград). Но хотя бы минимальная попытка поговорить на необычном киноязыке есть – и за то спасибо.

Отдельно надо говорить про документальное кино, которое все же обнаруживает больше жизни. Свидетельством тому – фестивали «Артдокфест» и «Послание к человеку», где неигровые картины берут на себя всю ту ответственность, от которой отказалось игровое кино. Документалисты пока еще не боятся говорить о том, о чем в «приличном обществе» говорить уже почти не принято, - о Петре Павленском, о Борисе Немцове, о положении психически больных людей в России, о правах человека, о войне на востоке Украины. Говорят по-разному – с большей или меньшей степенью таланта, с большей или меньшей искренностью, но запретных тем в этой части кинематографа пока нет. Поэтому нет и проката – ни кинотеатрального, ни телевизионного.

Печальное положение не способен уравновесить даже Серебряный лев венецианского фестиваля картине «Рай» Андрея Кончаловского, несомненно, очень значимой награды как для режиссера, так в целом для российского кино. Сейчас наступили такие времена, что после каждой плохой новости хочется вздохнуть и сказать знаменитое: «Спасибо, что живой!». Но, похоже, и эти благодатные времена проходят, скоро эта фраза будет считаться признаком идиотического оптимизма, зато получит большую актуальность известное из Жуковского: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были».