Мульт-нашествие

Еще лет 8 назад в России не существовало такой профессии как анимационный обозреватель (журналист). Исследователь, историк, критик – это да. Но не обозреватель, который пишет об анимации почти в ежедневном режиме. В 2004-м сама идея существования такой профессии у нас казалась утопичной. Хотя бы потому, что не хватало информационных поводов: какие-то 10 полнометражных фильмов, выходившие ежегодно в кинопрокат, не обеспечили бы журналиста работой. А фестивальные короткометражки видели только профессионалы, выезжавшие на международные анимационные фестивали в Аннеси, Хиросиму, Загреб. И тексты про такое кино сводились к скучному вербальному объяснению, как выглядят, например, мультфильмы Александра Петрова или работы Нормана МакЛарена. Но главная печаль заключалась в том, что каждую статью по каждому поводу приходилось начинать со слов: «Анимация – это не только «диснеевские» мульты, «Том и Джерри» или японские сериалы. Это самостоятельный вид искусства, в котором находится место для детских и взрослых, экспериментальных и зрительских, смешных, заумных, депрессивных, брутальных и даже страшных произведений».
Сегодня все изменилось. Перемены эти произошли так мягко, так естественно, что почти никто не обратил на них внимания. И только оглядываясь назад на 8-10-15 лет, понимаешь: анимационное искусство пережило настоящую революцию. Достаточно взглянуть на русскую киноафишу: более 30 полнометражных фильмов в год составляют около 5% русского кинопроката по количеству копий, собирая при этом 13% годовой кассы (статистика по результатам 2010 г.) В фестивальном формате то тут, то там показываются десятки сборников: от лучших новых работ польской анимации до мультфильмов по Чехову, от китайской акварельной классики до компьютерных экспериментов самого смелого толка, от французских студенческих миниатюр до брутальных гэгов Билла Плимптона. Многие из этих программ не ограничиваются Москвой, но гастролируют затем и по другим городам (Красноярск, Воронеж, Нижний Новгород и пр.) Московский же зритель может к тому же посетить в год порядка десяти серьезных анимационных выставок и еще несколько выставочек, не говоря уже о двух постоянно действующих экспозициях (на ВВЦ и в Политехническом музее). Интернет позволяет увидеть всю золотую коллекцию короткометражной анимации, и новые фильмы иногда попадают в сеть даже быстрее, чем на фестивали (в основном совершенно легальным образом: режиссеры выкладывают их на свои странички). Плюс телевизор, предлагающий любителям анимации несколько специализированных каналов… Смотреть не пересмотреть, писать не описать.

Увеличение доступного контента связано не только с некоторыми изменениями в возможностях дистрибуции анимационного кино (которые, в свою очередь, связаны с цифровыми технологиями и развитием Интернета), но и с тем, что мировая анимация в последние 20 лет переживает невероятный подъем. В десятки раз увеличилось ежегодное количество анимационных фильмов (не думаю, что кто-то возьмется подсчитывать, но даже невооруженным глазом видна эта разница), на порядок выросли бюджеты «крутых» голливудских полнометражек, и на карте мира сегодня уже практически не осталось стран, где бы не имелось вполне существенного анимационного производства (а еще недавно таких регионов было много). Но что важнее: существенно расширилась аудитория мультфильмов, так что сегодня мало у кого язык повернется сказать, будто анимация – искусство для детей.
Она им никогда и не была. Пионеры мультипликации делали вполне себе взрослое кино, занимались сатирой и пародиями, экспериментировали с документалистикой, чистым артом и эксцентричной клоунадой, одним словом, снимали все что угодно, кроме детских сказочек. Особенное воздействие рисованных фильмов на детей было осознано только ближе к 1930-м годам: производители стали замечать, что мультфильмы очень нравятся детям. Это открытие так хорошо складывалось с жанровой спецификой (анимационные технологии весьма удобны для изображения чудесных событий, фантастических миров и историй про животных), что большие компании начали свои бизнес-стратегии именно на детской тематике.

Бизнес-ставку на взрослую аудиторию первыми сделали японцы. По одной версии, бум японского аниме, пришедшийся на 1960-70-е гг., был связан с культурой манги. По другой – с тем, что охочие до европейских сюжетов японцы не могли их снимать в игровом формате за недостатком европейского вида актеров, и были вынуждены эти сюжеты рисовать. Так или иначе, но японская анимационная индустрия очень быстро освоила все возможные жанры – от сказки до порнографии, от научной фантастики до бытовых историй из повседневной жизни. Европейцам и американцам понадобилось еще три десятка лет на то, чтобы осознать безграничные возможности мультипликационного метода. Западный бум начался в 1990-х и также имел две причины: техническую и философскую. Первая связана, разумеется, с появлением ЭВМ. Компьютеры упростили многие процессы (речь, конечно, не о том, что компьютер умеет рисовать мультфильмы, – он этого не умеет, - а о том, что с его помощью можно оптимизировать производство), предложили широкому зрителю новую эстетику (о причинах популярности компьютерного 3D стоит поговорить отдельно, и мы непременно это сделаем) и к тому же создали дополнительное поле для анимационных навыков (начиная от скринсейверов и анимированных элементов на веб-сайтах, заканчивая огромной индустрией видеоигр).
Вторая причина анимационного бума заслуживает серьезных исследований и связана она с глубинной трансформацией общественных представлений о реальности реализма. Месяц назад, отвечая на мой вопрос об анимационной документалистике, автор фильма «Крулик: дорога в загробную жизнь» румынский режиссер Анка Дамиан высказала парадоксальную мысль о том, что нарисованное документальное кино воспринимается как более честное, по сравнению с традиционной документалкой: «Я думаю, что настоящего документального кино не существует. Одно присутствие камеры уже меняет ситуацию. И присутствие человека рядом с этой камерой тоже меняет. Не говоря о том, что камера снимает с определенной точки, в определенном месте, в определенное время, которые были кем-то выбраны. Потом монтаж, текст, музыка… все это уже не есть реальность в ее чистом виде. И на каком-то подсознательном уровне тут появляется конфликт. Потому что увиденное – это вроде бы правда, но в то же время это не правда, а только то, что режиссер считает правдой. Когда же на эту реальность наложены художественные слои, это как бы более честно. Фильм перестает претендовать на то, чтобы быть тем, чем на самом деле не является».

Так или иначе, но анимация, которая долгие годы основными своими жанрами считала фантастику, сказку и прочие чудесности, учится сегодня говорить на любые темы – и ко всеобщему удивлению оказывается совершенно адекватным медиумом, имеющим в запасе множество неопробованных и очень убедительных художественных приемов. В результате сегодня мультфильмами не брезгуют даже серьезные конкурсы серьезных кинофестивалей (Венеция, Канны, Берлин, а теперь и ММКФ по очереди начали включать мультфильмы в свои основные программы). Да и большое кино, которое раньше как будто свысока относилось к мультикам, теперь уже предпочитает дружить с мультипликационными технологиями, ведь без них не обходится сегодня практически ни один блокбастер. То ли еще будет! Анимация сейчас – самый бурно развивающийся вид искусства. И сегодня такая профессия как анимационный обозреватель уже не кажется пятым колесом в телеге. Есть многое на свете, о чем можно рассказать в анимационной рубрике, которая открывается с сегодняшнего дня на сайте kino-teatr.ru