Неопознанный летающий

«Ноль-объект»: Революция


В программе биеннале современного искусства «Манифеста», которое проходит сейчас в Петербурге, показали «Ноль-объект», фильм про Тимура Новикова. Но не только.


Александр Шейн и Евгений Митта уже много лет пишут киноэнциклопедию современного искусства, ее героями уже побывали Олег Кулик и Владимир Виноградов с Алексеем Дубоссарским. Третий фильм цикла оказался сложнее и хитрее. И человек-собака, и дуэт живописцев — персоны, и от режиссеров требовался их точный портрет. Сделать его, при наличии у героя обаяния, профессионалу нетрудно. Тимур Новиков — сложнее.


В первую очередь — потому что он не один. Новиков — часть и непосредственный лидер невероятной и, как сейчас понятно, катастрофически недооцененной волны в русской культуре, того тектонического сдвига, который произошел в головах, на экранах, в выставочных залах и на концертных площадках в конце восьмидесятых. Говорить о Новикове в отрыве от этого природного явления и шире, отдельно от всей истории русской культуры последних тридцати лет — в диапазоне от неофициальных художников до биеннале, от группы «Кино» до рейвов — невозможно. Даже само название фильма — перекличка с работой Новикова и его соратников, созданной для одной неофициальной выставки — сразу расширяет контекст. От подпольного искусства — к русскому авангарду. Справиться с этим садом расходящихся тропок, в котором каждое слово ведет в сотни пунктов назначения — труд титанический, портретисту этот эпос не под силу. Шейн и Митта очевидно с большим трудом приводят все к общему знаменателю.


«Ноль-объект» спасают спикеры. Екатерина Андреева — искусствовед, один из лучших кураторов, важнейшая фигура в современном искусстве и автор подробной книги-биографии Новикова. Она озвучивает все главное о его почерке, стиле, об эволюции метода от живописи к коллажу и смешанной технике, от экспрессионизма к неоакадемизму. Наконец, о его идее «парампары» - непрекращающейся передачи знаний между учеником и учителем, а вместе с ней о связи этой волны восьмидесятых с русским авангардом. И таким образом дарит с барского плеча Шейну с Миттой всю смысловую, исследовательскую составляющую — про то, что за художник Новиков. Остается только подобрать нужные картинки. Другой герой-спаситель — собрат по оружию Новикова в юности, художник Олег Котельников, превращающий документальную ленту в уморительнейший стендап — спасибо уходящему в прошлое искусству «гнать телеги», филигранному и всегда бьющему наповал. Он оживляет сухое повествование, придает ему действие.


Наконец, всю вторую половину фильма вытягивают еще одни соавторы и соучастники — художники Владислав Мамышев-Монро и Георгий Гурьянов. «Берут» они, соответственно, экспрессией-артистизмом и сдержанностью-чувственностью. Они и превращают фильм-портрет в картину о поколении, изменившем мир. Их реакции, интонации, мелкая моторика, доказательство — да, это они, панки, новаторы изменили мир вокруг нас, а не политики и народные депутаты. Да, они были людьми, свободными по праву рождения.


Вся эта гладкая история великих людей великого времени в рамках «Ноль-объекта» упирается в стену. Останавливается сама по себе, ни в кого не перерождаясь и никому не передавая эстафету. Жизнь внесла некоторые коррективы и в сам фильм — финалом «Ноль-объекта» становится не триумф искусства и даже не смерть Новикова, а похороны главных спикеров. Мамышева-Монро, трагически погибшего прошлой весной, и вскоре после него скончавшегося Георгия Гурьянова. Эффект это производит, как будто кто-то дернул стоп-кран. Как это — меняли-меняли мир, захватывали все новые территории, становились все более популярными, и вдруг все кончилось?


Но, если вдуматься, так оно и произошло. Боги и герои не то что сошли со сцены — им не нашлось места в созданном им мире. Что бы сейчас делал Курехин? Судил шоу «Голос»? Сидел в Госдуме? Записывал альбомы на Бали? Не было очевидно места в новых условиях ни самому Новикову, ни Гурьянову, ни Монро. Первый открыто выступал против арт-истеблишмента и жег современное искусство под конец жизни (в фильме есть эпизод этой акции - «Сожжение сует»), Гурьянов с Монро очевидно к системе биеннале и галерей относились свысока. Остался вне контекста, но мелькал в фильме отец петербургской неофициальной литературы Аркадий Драгомощенко, тоже скончавшийся не так давно — и тоже не издающийся миллионными тиражами. Почти десять лет хранит молчание в затворничестве самый невероятный отечественный кинорежиссер последних десятилетий — Евгений Юфит. Не снимать же ему, в самом деле, истории из жизни провинции и сериалы — с его талантом к созданию панковского черно-белого кино.


После несколько смазанных кадров прощания с Монро и Гурьяновым, в «Ноль-объекте» все же ставится точка. На экране снова появляется Новиков. С золотым посохом в руках, больной, ослепший, на фоне парчового коллажа. И витийствует, пусть несколько комично: «Искусство победит! Люди все равно будут писать стихи, рисовать картины!» Теперь это кажется хэппи-эндом. Благо, справедливость восстанавливается: вся культура конца восьмидесятых, от которой остались одни подростковые торбы с лицом Цоя, сейчас вдруг пробудилась. Устраивают реюнионы почившие группы, вроде «Странных игр», входят в полосу активности задремавшие — наподобие «Телевизора». В Москве, где еще недавно маститая критикесса левых убеждений про работы Новикова имела сказать только брезгливое «я бы эти простынки погладила», открывается большая ретроспектива художника — и к нему уже другое отношение, как к признанному классику, последнему в двадцатом веке. А вдруг Юфит проснется — вот тогда точно начнется нечто. Одно смущает — то, что это радует как движуха, процесс. И только. И вся надежда в этом смысле исключительно на старую гвардию. С другой стороны, между авангардом двадцатых и героями «Ноль-объекта» тоже был зазор в пять десятилетий, придется терпеть.