«Кэрол»: Влажный блеск наших глаз

Трепетная драма женской любви в 50-х, разыгранная Кейт Бланшетт и Руни Марой


Декабрь 1952-го. Работающая продавщицей в универмаге игрушек «Франкенберг» буквально вторую неделю Терес (Руни Мара) получает утром обязательную новогоднюю шапку, встает за прилавок с разномастными (довольно пугающими) куклами, а потом видит ее - воплощенное изящество в розовой шляпке и дорогой шубе (Кейт Бланшетт). Та кладет длинные кофейного цвета перчатки на прилавок, смотрит Терес в глаза, спрашивает куклу, которой уже нет (извините, быстро разбирают), показывает фото дочери и интересуется у девушки, что она вообще хотела в подарок на Рождество в четыре года (ее дочурке, Ринди, как раз столько). Терес тупит взгляд и признается, что страстно любила поезда, а в «Франкенберг» как раз завезли один - новый, вон, посмотрите, какой красивый. Губы женщины растягиваются в - с красной помадой кажется, что чересчур большой - улыбке, рука быстро справляется с чеком, и покупательница уходит, забыв те самые перчатки. Добрая душа, Терес решает их вернуть - так в ее жизни появляется Кэрол Эйрд, у которой не только дорогая шуба и дочь, но и грядущий развод с очень занятым мужем (Кайл Чандлер), будто сошедшим с киноафиши и выпрыгнувшим из страшного жениного сна одновременно (пропадает на работе даже в праздники, супругу считает приложением к дорогому дому).


Перчатки, жесты, взгляды, паузы и богатая мимическая гамма - от губ до бровей - тут важнее слов (они перекочевали из прямолинейных фильмов 50-х); блики на запотевшем стекле «Паккарда», цвет чемодана (один желтый, три белых) и картон коробочек, где прячется новенькая пленка «Кодак», - важнее сюжета. Тодд Хэйнс, взявшись за экранизацию «Цены соли» Патриции Хайсмит в адаптации Филлис Наж, переводит подробную, богатую на ремарки прозу именно в это измерение - стилистическое и предметное. «Кэрол» - настоящий праздник фетишиста, живописное (и чуть-чуть приглушенное) кино, вдохновленное работами фотографов 50-х (например, Сола Лейтера и Вивиан Майер) и находящееся в состоянии вечной растерянности, чересчур любующееся своими героинями (на главные роли Хэйнс позвал двух актрис, которых можно назвать среди лучших в своих поколениях).


Центральный дуэт тоже до известной степени декоративен. Одна знает, чего не хочет: такого мужа и мужа вообще, а также - потерять дочку. Другая не знает, чего хочет, и еще настолько в начале пути, что ничему не может сказать «нет»: вяло соглашается на предложение бойфренда поехать в Европу, зачем-то целуется с приятелем в редакции, едет с Кэрол в сомнительной увлекательности путешествие на машине в Чикаго, предлагает снять «президентский люкс» просто так - «раз выгодное предложение». В «Франкенбурге» ей совсем не сдались эти куклы (в романе это вообще рождественская подработка), скорее - поезда, а если еще копнуть - то джаз, конечно, интереснее, поэтому в дорогой гостиной Кэрол она робко и неумело наигрывает. А если совсем уж честно, то фотография - ее увлечение и, пожалуй, призвание. Тот самый приятель позвал ее посмотреть фото, а потом, судьбоносный роад-трип спустя, помог устроиться в «Таймс» и покрасить стены в зеленый. У уроженки Чехословакии зоркий глаз, свойственный людям, вечно находящимся будто бы в углу, и интересное имя (не Тереза, Терес), которое Кэрол сразу решает обсудить. Но абсолютно скучный быт: меблирашка с реактивами в холодильнике, жуткие обеды в нечеловечески огромном универмаге, где от тоски приходится перечитывать брошюру для работников, да наклонная личной жизни, по которой она должна скатиться в объятия похожего на треугольник бойфренда Ричарда (Джейк Лэса), катающего ее на велосипеде и считающего уже частью семьи.


В этой заданности катастрофически не хватает воздуха, который и привносит Кэрол Эйрд (Air - воздух) - уверенная, вальяжная, яркая, душащаяся много лет одними и теми же роскошными духами, носящая красное без малейшего оттенка пошлости и когда-то закрутившая роман с лучшей подругой (Сара Полсон), а теперь снова - взаправду - влюбившаяся в мышку за прилавком. Короткие, как бенгальский огонь, отношения Терес и Кэрол проходят по ранжиру лесбийских довольно условно: несмотря на дежурную постельную сцену, это даже не столько важный экспириенс, сколько рамка для простого рождественского чуда (имя Carol тут работает как рождественская песнь), когда все апострофы занимают свои места. Эйрд, борющаяся за право опеки над дочерью, в итоге по правилам эпохи проходит курс лечения от запретной любви; Терес вгрызается в работу, интерес к которой не могла сформулировать до внезапного (возможно, чисто из любопытства) романа.


Их последующая встреча, с которой Хэйнс начинает рассказ, задает схожий, немного ирреальный тон: Терес сидит спиной, слушает беззвучный рассказ Кэрол, тут девушку окликает молодой человек в смешном, очень большом пальто; по лицу Мары волнами бежит мощное напряжение, как будто ее поймали за воровством, Бланшетт, спокойно и строго улыбаясь, откланивается. Потом, из-за стекла автомобиля, в бликах и мельтешащих людях, Терес мерещится ее фигура. Может, и остальное - померещилось.

«Кэрол» в прокате с 10 марта.