«Окно в Европу»-2016: Муравьиные песни

Продолжаем обзор документальной конкурсной программы фестиваля в Выборге. В этом материале - фильмы «Из другой жизни», «Наум Коржавин. Время дано…», «Григорьевы», «С широко закрытыми глазами», «В круге четвертом», «Катастрофа».


Жизнь после смерти

Людмила, героиня картины Вероники Соловьевой «Из другой жизни», недавно потеряла мужа и осталась одна в новой квартире. Бегло упомянув об этом, автор практически сразу катапультирует нас в прошлое, на год назад, в эту же самую квартиру Людмилы и Владимира, где все еще немножко новей: только-только закончился ремонт, и простодушная веселая хозяйка, танцуя, проводит экскурсию по жилищу, показывает шкафы, кухню, вот холодильник решили в угол поставить, а стульчики гармонируют с вот этим деревянным уголком… У Людмилы красивые длинные волосы до попы, она гордится ими, «ни у кого таких нет», «мужчины, к 50-ти годам уже все в жизни видевшие, просто обалдевают от моих волос». Обаятельный моложавый Владимир тоже где-то неподалеку, а мы уже знаем, что скоро его не будет, и это знание позволяет нам совершенно иначе воспринимать бестолковую болтовню его жены. Вот он заплетает ей косу, крепко, ловко, а мы уже вспоминаем торопливо промелькнувшее будущее: через год после его смерти она обрежет свои шикарные волосы, избавится от них. Зачем? Просто потому, что жизнь переменилась, и ты уже никогда не будешь прежним.

Как бы изменилась наша жизнь, если бы мы знали, что с нами будет. Мы бы стали смотреть на себя и близких совершенно другими глазами, мы научились бы ценить каждый момент нашего краткосрочного пребывания вместе. Людмила и Владимир сидят на кухне, она спрашивает: «Что такое счастье?». «Когда кушать не хочется», - отвечает он. «А что такое любовь?» - снова спрашивает она. «Это еда», - смеется Владимир. «А что такое судьба?» На этот вопрос следует неожиданно серьезный ответ: «Это предопределение. Человек до конца не верит, что может умереть. Мы не думаем о смерти, а надо. Все умирают, и мы все умрем». «Зачем ты начал этот разговор», - пугается Людмила. Теперь это все воспоминания.


Фильм, визуально снятый в стилистике хоум-видео, - замечательный пример кино, которое рождается из житейского сора и обыденности у человека, не оснащенного сложными техническими средствами, но обладающего настоящим режиссерским талантом. Абсолютно непонятно, зачем Вероника Соловьева начала снимать этих людей до того, как в их жизни случилась трагедия, но кино вышло хорошее: не подневольное, идущее из глубины сердца, искреннее и пронзительное.


«Наум Коржавин. Время дано…» - биографическая лента Павла Мирзоева, сделанная с большой любовью к личности и творчеству поэта. Работа сложена из обильной хроники, записей интервью, стихов, воспоминаний современников, все они говорят о человеке, который ничего не боялся, всегда называл вещи своими именами, жаждал справедливости и добра и был непримиримым, если чувствовал фальшь. Линейное повествование перемежается лирическими отступлениями, чтением стихов Коржавина современными российскими поэтами и им самим. Здесь есть любопытные байки и истории, веселые и терпкие, события, ставшие вехами на жизненном и творческом пути, множество деталей, подробностей мелких и не очень, круто заваренных кипятком истории (Зачем крестился на старости лет? Почему Бродский считал Коржавина плохим поэтом? Как каждый из друзей воспринял арест – буквально, кто что сказал?). В одном из эпизодов Коржавин сам читает стихотворение, из-за которого был вынужден уехать: «Но декабристы разбудили Герцена, он не доспал, отсюда все пошло»... Всего одна прижизненная книга Наума Моисеевича вышла в Советском Союзе. Этой картиной авторы хотели бы напомнить о нем в год 90-летнего юбилея.



Многодетные

Многодетная семья, проживающая на окраине Курска – герои фильма «Григорьевы» Михаила Павлова. Десять лет назад и еще раньше внимание прессы помогло им пережить тяжелую утрату: мать десятерых детей, будучи беременной 11-ым ребенком, покончила с собой, оставив семейство на попечении мужа Игоря. Отцу-одиночке помогали люди со всей России, но время шло, про них забыли. Волна благотворителей схлынула, и хотя несовершеннолетних детей в доме сейчас осталось всего четверо, Игорю по-прежнему непросто. Герой рассказывает историю семьи, начиная с юности, влюбленности, армии, потом - о рождении первого сына, второго, третьего, пятого, шестой была девочка, потом еще и еще. «Ты что, крольчиха?», - спрашивали жену соседи. И правда, зачем столько рожали? «Жена хотела детей. С ней невозможно было спорить, она говорила, что рожает их для себя», - говорит Игорь. Воспоминания Григорьева дополняют те самые соседи, которые наблюдали за жизнью семейства в режиме реального времени и иногда помогали, чем могли. А вот дети (кроме старшего сына Руслана) отказались общаться с авторами картины - и присутствуют в кадре фрагментарно, не получилось у режиссера добиться их доверия. И хотя фильм обладает искренней интонацией и вызывает сочувствие к людям, желание помочь, сделан он старомодно, телевизионно: монологи главы семьи на фоне сиротливой тумбочки перебиваются высокопарным закадровым комментарием («метастазы любви поразили их сердца и души»), а некоторые сцены, с друзьями и фотоальбомами, призванные заменить живые эмоции других членов семьи попусту засоряют картину. Рука редактора тут бы не помешала.



Несколько изящнее вышла картина «С широко закрытыми глазами» на ту же тему «зачем рожать, обрекая людей на страдания?». Ее герой – невидящий от рождения Евгений Шелаев, нападающий российской сборной по футболу для слепых. Евгений с детства не равнодушен к спорту: катается на велосипеде, роликах, увлекался прыжками в длину, а затем занялся футболом. Режиссер-дебютант Алексей Богданов мог бы ограничиться не раз использованной в документальном кино и уже набившей оскомину темой силы духа при ограниченных возможностях, если бы не одно обстоятельство – герой картины не просто слепой, он из семьи слабовидящих людей: его мать, отец, отчим и сестра – инвалиды детства с генетическим заболеванием глаз. А недавно его мать снова родила ребенка, прекрасно отдавая себе отчет в том, что он тоже обречен на слепоту. Ее спрашивали, зачем рожать уродов? На что ты обрекаешь человека с таким заболеванием? Вместо ответа нам показывают, как ее старший сын играет в футбол. Евгения уродом при всем желании не назовешь – парень вообще не чувствует своей слепоты, причем ловко обращается не только с футбольным мячом, но и со смартфоном, с помощью которого недавно он умудрился познакомиться с хорошенькой зрячей девушкой во Вконтакте, сделать ей предложение, жениться, вопреки желанию ее родителей - и так же стремительно развестись, оставив несчастную переживать разрыв. Личная жизнь помешала тренировкам, которых стало очень много в преддверии надвигающейся олимпиады в Рио, куда он должен поехать в составе паралимпийской сборной. Поедет или нет – теперь не известно, допинговые скандалы еще не начались. Может и зря жену-то бросил, та мечтает восстановить отношения и даже не против сама родить ребенка - проклятье слепоты для нее совершенно не повод не рожать.



Даешь стране угля

Сразу две картины документального конкурса были посвящены крупным сибирским ГЭС, строительство которых и в советское время (да и теперь) несло поистине сакральный смысл – мощные плотины перекрывали крупные сибирские реки, человек перекраивал карту местности, образовывая гигантские водохранилища, подчинял себе природную стихию, использовал в своих целях энергию водных потоков, тем самым утверждая свое могущество над природой. Но не только гордость венца творения сопровождала эти великие советские стройки. Энергетика (топливная, атомная, любая) всегда была несущей конструкцией экономики и политики. Кто распоряжается светом и теплом, тому принадлежит мир и остальные люди.

Место действия фильма Екатерины Стыценко «В круге четвертом» – старая деревня на Ангаре, находящаяся в зоне затопления только что построенной Бокучакской ГЭС. Станция вот-вот будет пущена в эксплуатацию, а пока руками сибирских заключенных ведется расчистка ложа будущего водохранилища: постройки сжигаются и сваливаются в огромные ямы, немногочисленных жителей оставшихся домов выселяют. «Здесь Шаликовы жили, тут наш сарай стоял», - уцелевшие водят съемочную группу по пустырю. Перед тем, как поджечь дом, заключенные поселенцы, проверяют, не осталось ли у бывших хозяев чего ценного («Вот чай хороший нашел»). Основная масса деревенских уже покинула эту территорию, но не все: кому-то не положена компенсация, потому что живет без регистрации («Вышел из тюрьмы, прибился к женщине и остался»), кто-то просто слишком старый и не хочет переезжать, а у кого-то здесь похоронены родственники, они тоже скоро окажутся под водой. «Смотрите, какую глубокую могилу выкопали для нас», - показывают огромную яму тихие грустные домовладельцы. Администрация зоны затопления (!) действует по-бандитски нагло: поджигают имущество на глазах хозяев, не имея на руках даже постановления суда на подобные действия. Ангарский предприниматель, владелец лесопилки мужественно фиксирует происходящее на камеру, угрожая беспредельщикам, что пошлет это видео лично Владимиру Путину. Остальные погорельцы тоже призывают президента вмешаться и наказать распоясавшиеся местные власти.


Пять лет жизни посвятила Екатерина Стыценко этой картине, во время работы над которой оператор, а также несколько героев успели уйти из жизни – не выдержали переезда, погибли после затопления или по другим причинам – не говорится, рамки в титрах многозначительнее любых объяснений. Грустные титры предваряют бодрые новости Первого канала о запуске четвертой ГЭС на Ангаре, а в самом последнем кадре лодка медленно скользит по затопленному лесу. Людей здесь больше нет, животных тоже. На верхушке торчащей из воды ели копошится муравьиный клубок. Это мы.


Саяно-Шушенской ГЭС на Енисее, крупнейшей в России, посвящен фильм «Катастрофа». Это новая работа Алины Рудницкой («Кровь») об аварии, произошедшей здесь в 2009 году, о последствиях инцидента на втором агрегате, во время которого погибло 75 человек и о выводах, которые сделали (или не сделали) люди спустя 7 лет после трагических событий. Огромная гидроэлектростанция, человек как песчинка на ее фоне. Стройка началась в 1963 со множеством технических нарушений, а аварии происходили и прежде. Советская черно-белая хроника напоминает об устранении одного из чрезвычайных положений на первом агрегате. На ней аварийная бригада бойко берет на себя социалистические обязательства за 6 суток непрерывной работы ликвидировать поломку. Нынешним понадобилось пять лет и 40 млн. рублей для того, чтобы возобновить работу второго агрегата, а точную причину аварии так и не установили. Зато нашли крайних и наказали: тюремные сроки получили инженеры и начальник станции. Рудницкая даст им слово в конце фильма – несколько человек в тюремных робах расскажут свою версию катастрофы.


Раны родственников, переживших утрату близких, еще кровят, некоторым из них пришлось судиться, чтобы в медицинском заключении стояло «погиб во время аварии», а не «утонул». Но немногие из них думают о том, что главная причина аварии – не инженерная, а системная ошибка, и нерешенные проблемы где-то в головном офисе, в органах управления гидроэнергетикой. Основная масса против того, чтобы наказанные вышли из тюрьмы досрочно по амнистии.
Пострадавшие до сих пор пытаются получить компенсацию. Председатель профсоюза, отвечающий за распределение средств, на голубом глазу рассказывает, как хорошо государство им помогает - вот в Крым с женой съездили, две недели отдыха им оплатили, дорогу от Москвы до Симферополя, а потом еще и перелет до Москвы. В следующем кадре, буквально обрывая счастливца на полуслове, к нему в кабинет заходит молодая женщина и, получив отповедь, что помощь положена только ей, а за ребенка нужно самой платить, уходит ни с чем. Чиновника возмущает такой потребительский подход: «По ней не видно, что она бедствует».

Но в целом претензий к государству у народа нет. Из последних сил починили «второе сердце» станции, честь умерших не посрамили. Страха перед новыми возможными авариями нет, ведь есть вещи и пострашнее: люди живут в ожидании войны, постоянно говорят о войне: «Перебьемся на капусте, лишь бы не было войны», «Цель разрушить Россию была всегда... все идет к тому, чтобы втянуть нас в новую войну», «Китайцы давно могли развязать войну, но по Великой китайской стене ходит Божья матерь и грозит им пальцем». Вот она, настоящая катастрофа – ничему история людей не учит.