Цезарь умрет в августе
23 августа 2012
23 августа в российский прокат вышел новый фильм братьев Тавиани - «Цезарь должен умереть».
Его смерть откроет им глаза на их жизнь
«Золотой медведь» Берлинале: актеры-уголовники в шекспировской драме, поставленной легендарными братьями Тавиани
Заканчивается пьеса Шекспира «Юлий Цезарь», занавес, бурные овации. Гаснет свет, актеры покидают сцену и… возвращаются в камеры римской тюрьмы строгого режима «Ребибия». Камера запечатлела грандиозный эксперимент по постановке спектакля режиссером Фабио Кавалли с заключенными, многие из которых отбывают пожизненный срок. Универсальный язык Шекспира помогает новоявленным актерам понять свои роли, вновь познать дружбу и предательство, власть, обман и насилие – сначала в пьесе, а потом и в своей жизни. И хотя подмостки этой пьесы – тюрьма, в самом фильме она удивительным образом исчезает… Братья Тавиани – гранды итальянского кино, которым ничего и никому уже не нужно доказывать. Именно они заслуженно завоевали главный приз Берлинского кинофестиваля. Решение жюри было закономерным: несмотря на свой почтительный возраст, режиссеры сняли кино живое, энергичное и совершенно не высокомерное. Как и пьесы Шекспира, их фильм способен вызвать живой отклик и сопереживание у любого зрителя.
Цитаты СМИ:
«Картина «Цезарь должен умереть» – очень сильное и яркое произведение… Это черно-белая стильная картина, сделанная в традициях итальянского неореализма, хотя и на замкнутой площадке тюрьмы».
(Андрей Плахов, Коммерсантъ)
«…в фильме нашлось место и юмору, и мелодраме, и условностям, и документальной фактуре, и даже модному по нашим дням черно-белому изображению».
(Антон Долин, Gazeta.ru )
«Самым ярким пятном в потоке негромкого европейского псевдореализма со скачущей камерой и незагримированными лицами оказалась картина братьев Тавиани «Цезарь должен умереть».
(Ольга Шакина, Ведомости)
«Братья Тавиани гениально создали «условия игры», увидели и использовали ее возможности, забытые со времен неореализма. Без декораций, в аскезе тюремных дворов разворачивается шекспировский клубок современных судеб, нравов и страстей».
(Валерий Кичин, Российская газета)
«Цезарь должен умереть»— фильм о классическом сюжете, объединяющем людей, и в широком смысле история о целительной силе искусства, которую почувствовали на себе сидящие в Ребиббии».
(Марина Латышева, РБК Daily )
Награды
2012 МКФ в Берлине Приз Золотой медведь
2012 МКФ в Берлине Приз Приз экуменического (христианского) жюри (конкурсная программа)
Пролог
Начальник тюрьмы строго режима «Ребибия» в Риме неожиданно оказывается театральным режиссером. Он обсуждает со своими коллегами безумную идею - поставить в тюремном театре пьесу Шекспира «Юлий Цезарь».
Но по ходу обсуждения идея вдруг становиться вполне реальной. Подбор актеров, работа с текстом.
Универсальный язык Шекспира помогает актерам-заключенным войти в образы своих персонажей. Им предстоит пройти долгий путь, полный желаний, надежд и драмы. Эти чувства овладевают умами актеров-любителей, когда они возвращаются в свои камеры после ежедневных репетиций.
Кто на самом деле Джованни, который исполнил роль Цезара? Кто такой Сальваторе – Брут? За какие преступления эти люди оказались в тюрьме? Фильм не скрывает правды от зрителя.
Однако ни сила театрального искусства, ни гордость за успешную премьеру не в силах избавить сокамерников от досады из-за лишения свободы. Их агрессивные стычки ставят под сомнение саму премьеру. Однако в долгожданный день премьеры, который вызывал столько опасений, в зале любительского театра собралась многочисленная и весьма разношерстная публика: осужденные, актеры, студенты, режиссеры.
Юлий Цезарь вновь оживает. Только на сей раз – на сцене тюремного театра. Постановка имеет огромный успех.
Однако, после спектакля, «актеры» возвращаются в свои камеры, которые кажутся им теперь совсем чужыми и враждебными. И даже Кассий, один из лучших исполнителей, проведший в тюрьме уже много лет, восклицает:
«После того, как я познал искусство, эта камера превратилась для меня в темницу».
Паоло и Витторио Тавиани
Одна наша приятельница поделилась с нами впечатлением о посмотренном накануне спектакле. По ее словам, она не могла сдержать слез, чего с ней давненько не бывало. Тогда и мы решили посетить этот театр, находящийся в отделении усиленного режима тюрьмы Ребиббиа в Риме.
Миновав целый ряд дверей и постов, мы, наконец, оказались перед сценой, на которой находилось 20 осужденных. Некоторые из них отбывали пожизненное заключение. Они исполняли «Божественную комедию» Данте. Было выбрано несколько песен из «Ада». Актеры изображали на сцене боль и муки Паоло и Франчески, графа Уголино, Улиса – в настоящем аду собственной тюрьмы… Они говорили на своих диалектах, иногда проводя параллели между собственной жизнью и поэтической историей, описанной в песне. Нам вспомнились слова и слезы нашей приятельницы.
Мы почувствовали потребность исследовать в своем фильме то, как такое искусное мастерство игры могло зародиться в тюремных камерах, в душе этих изгоев общества, настолько далеких от культуры в своей обычной жизни. И тогда мы предложили Фабио Кавалли, режиссеру тюремного театра, поставить «Юлия Цезаря» Шекспира.
Заключенные оказали нам существенную поддержку. Мы снимали в камерах, на тюремном дворе, в знаменитом отделении строгого режима и, наконец, на сцене. Мы пытались передать контраст между темнотой, наполняющей жизни местных обитателей и поэтической силой эмоций, которые порождает искусство – дружба и предательство, убийство и муки трудного выбора, цена власти и правда. Погружаясь в работу над постановкой, подобной этой, нельзя не взглянуть на себя по-новому. И мы сделали это вместе со своими актерами.
Интервью с Паоло Тавиани
Один из братьев Тавиани, Паоло, посетил Москву в июне, чтобы представить свою картину на фестивале «Другое кино». Режиссер пообщался с прессой.
РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА
Почему вообще выбран Шекспир и именно «Юлий Цезарь»?
Выбор связан с необходимостью считаться с прошлым наших актеров, в котором были вина, обиды, преступления, разорванные отношения... Нам нужно, чтобы они встретились со столь же мощной историей, развивающейся в противоположном направлении. Историей, которая имела дело с дружбой, предательством, властью, свободой, сомнением... И убийством. Эти вещи, нам кажется, имеют отношение к их личной истории. Некоторые из заключенных были «людьми чести». В своей речи Антонио называет заговорщиков «мужами чести». Во время съемок убийства Цезаря, мы попросили актеров, вооруженных кинжалами, найти в себе ярость и жажду убийства. Секунду спустя мы осознали, что мы только что сказали и не прочь были бы взять свои слова назад. Но в этом не было необходимости, потому что еще больше, чем мы, с реальностью вынуждены были считаться артисты.
Поэтому мы решили следовать за ними в их бесконечно долгих днях и ночах. Мы хотели, чтобы наши репетиции проходили в маленьких камерах на пять человек, в тюремных коридорах, во дворе, куда их выводили на прогулку и где они ожидали встреч с родственниками.
А свой сценарий вы писали?
Да, как всегда. Другое дело, что, когда начинаются съемки, камера движется, актеры играют, сценарий оказывается вовсе не тем, чем был. При всем уважении к Шекспиру (который был нам отцом, братом, а теперь - когда мы постарели - сыном) мы взяли «Юлия Цезаря» в свои руки, разрезали на куски, заново сложили. Мы сохранили дух трагедии, как и сюжет, но слегка упростили его, уйдя от традиционных темпов сценической постановки. Мы сразу сказали себе: у нас есть кинокамера, есть ремесло, и мы должны об этом переживании рассказать на языке кино. Будет это документальный или игровой фильм, театр или кино, мы не знаем, и нам совершенно наплевать. Что получится, то и получится.
Благодаря импровизациям актеров появлялись совсем незапланированные куски. Помните предсказателя, неаполитанца, который шутовскими ужимками заставляет слушателей замолчать? Его роли нет в пьесе. Но он напомнил нам множество безумцев из шекспировских пьес, вроде Йорика.. И мы решили его включить в фильм.
Почему вы решили сделать почти весь фильм черно-белым и снимали статичной камерой? Вам нужна была стилистика документальной драмы?
Мы никогда не придерживаемся строгих границ жанра. Что касается статичной камеры, то мы всегда любили ею пользоваться. А черно-белое изображение мы выбрали, потому что цвет нам казался слишком натуралистичным, а в черно-белый кадр - ирреалистичен. Мы видели много документальных фильмов, снятых в тюрьмах, они все были цветные. Больше всего мы боялись рутинной цветной картинки, напоминающей телесъемку. А в черном и белом, как мне кажется, чувствуется жесткое вторжение в реальность. А кроме того, этот контраст подчеркивал ощущение абсурда всего происходящего. Брут, который мучается, решая, убить или не убить Цезаря, сидит в тюремной камере. Цезарь умирает не на фоне декораций древнего Рима, а в крохотном квадрате дворика Ребиббиа. В конечном счете это абсурдное кино. Но я не хотел бы пускаться в теоретизирование о том, что мы не формулировали. И самое очевидное - черно-белые кадры сменяют цветные, потому что это флэшбэк, рассказ о прошлых событиях. В финале, когда звучат аплодисменты зрителей, актеры выходят на поклоны, цвет снова возвращается. Мы надеемся, что момент театрального триумфа стал для них хотя бы мигом свободы.
МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ
Как вы подбирали актеров?
Точно так же, как мы показали в фильме. Мы так поступаем с братом уже довольно давно: просим потенциальных актеров произнести свое имя, фамилию и место рождения. В одном случае плача, в другом — сердясь. И нас поразило, насколько проникновенно и сильно эти люди плакали и кричали. Было ясно, что они говорят о себе — о своей боли и ярости. Мы говорили: вы можете не называть свой реальный адрес. Но все до одного нам ответили: этот фильм увидит вся Италия, и мы хотим, чтобы те, снаружи, услышали наши имена, вспомнили о нас и поверили, что однажды мы с ними еще встретимся.
Сложно было работать с заключенными — все-таки они не профессиональные актеры?
Они играли Шекспира совершенно без труда. Наоборот, они говорили нам, что Шекспир — наш друг, который много веков назад написал про то, что мы пережили. А король Лир, Гамлет, Макбет — персонажи, которых мы встречали в реальной жизни.
То, с чем нам действительно пришлось поработать, — с их склонностью играть, как театральные актеры. С преувеличенной мимикой, жестами, поставленным голосом. Мы объясняли, что надо вести себя более естественно.
Мы сказали заключенным: мы не хотим вас обижать, но кино отличается от театра. И часто здесь не нужно выражать эмоцию всеми доступными средствами. Достаточно одного-единственного взгляда. По крайней мере, мы с братом работаем именно так. Они это поняли и работали в выдержанном стиле. Кроме двух моментов. Первый, когда они кричат: «Свобода, свобода!» И второй — когда они над телом убитого Цезаря рассуждают о том, как много еще раз придется Цезарю умереть на самых разных сценах по всему миру.
ТРУД
Вам не тяжело было работать с людьми, у которых за плечами преступления, убийства?
Когда снимаешь кино, то неизменно завязываются дружеские отношения – так было и в этот раз. Мы общались с этими заключенными запросто, потому что относились к ним как к актерам. Но однажды охранник тюрьмы напомнил нам о том, что жалеть прежде всего нужно не этих преступников, а их жертв, женщин, которых они сделали вдовами, детей, оставшихся сиротами после их злодеяний. После этих слов у нас в голове началась путаница: мы не могли принимать всерьез их прошлое, потому что видели, насколько искренними они были с нами, как сильно они вкладывались в игру.
Ваш фильм – это еще социальный эксперимент над заключенными. Вы пришли, дали им почувствовать прекрасное, дали свободу, а им потом все равно жить в тесных тюремных камерах. Как вы думаете, эти заключенные, когда вернутся на свободу, смогут социализироваться или вновь вернутся в преступную среду?
Когда съемки уже закончились и заключенные расходились по своим камерам, Козимо Рега, сыгравший Касио, вдруг крикнул нам: «Паоло, Витторио, с сегодняшнего дня ничего больше не будет по-прежнему!» И это правда: после съемок два наших актера написали книгу, а Сальваторе Стриано, сыгравший Брута, уже вышел на свободу и теперь играет в театре и кино. Я не знаю, насколько такой способ может привести к искуплению их личной вины, но, безусловно, искусство – это то, что может сделать заключенных живыми, а не мертвыми. Когда была премьера фильма «Цезарь должен умереть» в Риме, то директор тюрьмы добыл разрешение для двух наших актеров присутствовать на ней. Там же был и президент Итальянской Республики Джорджо Наполитано, и когда фильм закончился, он подошел к Джованни Аркуро, сыгравшему Цезаря, и крепко его обнял. Потом в тюрьме все только об этом и говорили: «А вы знаете, что там случилось? Наполитано и Аркуро…» Так что, наверное, искусство может протянуть руку помощи этому миру.
В вашей фильмографии есть две картины, снятые по романам одного из главных русских писателей – Льва Толстого. Не хотите вернуться к его произведениям?
У нас с Витторио был один проект, который нам не удалось осуществить. Мы хотели снять фильм о последних днях Льва Николаевича – о его побеге из дома и смерти. Мы уже приступили к сценарию, когда наши продюсеры вдруг сказали, что в Соединенных Штатах только что вышла книжка, посвященная бегству Толстого и по ней собираются снимать фильм. Было ужасно больно, вплоть до того, что нам вообще расхотелось снимать любое кино. Когда фильм «Последнее воскресение» вышел, мы пошли его смотреть с глубочайшим желанием внутри себя, чтобы он оказался плохим. И это чувство оправдалось. Это же русский сюжет – как Льва Николаевича может играть западный актер? А Хелен Миррен в роли его жены Софьи? Когда мы думали над этим проектом, то хотели снимать здесь, в России, и только с русскими актерами. Американский фильм получился просто красивым шоу, но ведь настоящая трагедия и драма Толстого она, здесь, на русской земле. Завтра я поеду в Ясную Поляну, схожу на могилу Толстого и обязательно перед ним извинюсь. Скажу, что мы хотели, но не получилось.
«Кармен»
Персоны
Хелен Миррен, Витторио Тавиани, Паоло Тавиани
Фильмы
Последнее воскресение, Цезарь должен умереть
© 2006-2025 kino-teatr.ru
Использование сайта kino-teatr.ru означает полное и безоговорочное согласие с условиями пользовательского соглашения