«Волки» в человеческих шкурах — алтайская притча о природе насилия и мести
24 апреля 2025На 47-м Московском международном кинофестивале в конкурсе «Русские премьеры» Михаил Кулунаков представил вторую полнометражную работу «Волки». Студентка «Школы кинокритики» (мастерская Ивана Кудрявцева) Ольга Исакова рассказывает об алтайской драме, которая, исследует место человека в дикой природе, обнажая вневременной механизм насилия и мести на фоне величественной тайги.
Сюжет, на первый взгляд, прост и архетипичен: молодой Токна влюблен в красавицу Кымыскай, но его соперник, 40-летний знатный холостяк Кутус, пользуясь положением и следуя традициям, похищает Кымыскай. Девушка, не желая мириться с судьбой, сбегает к Токне. Затаив обиду и найдя Токну и Кымыскай, Кутус желает отомстить. Конфликт, начавшийся как личная обида, стремительно разрастается в кровавую вендетту, где уже невозможно различить, кто прав, а кто виноват. Историю — быль конца XIX века из окрестностей села Каспа —режиссеру в детстве рассказывала бабушка. Семейное предание, бережно хранившееся как предостережение, как нечто, что не должно повторяться, выросло в размышление о природе человеческой ярости и разрушительной силе мести. Но в алтайской картине есть большее: Кулунаков задает вопрос о самой сущности человека, о границе между человеческим и звериным.
Величественный мир Алтая благодаря оператору Ольге Кулунаковой не нуждается в искусственном приукрашивании. Тайга существует в кадре как безмолвная, но живая стихия — не декорация, не живописный фон, а полноценный персонаж, наделенный собственной волей и памятью. Заснеженные тропы, речные изгибы, переплетения ветвей создают материю, через которую движутся герои, которая укрывает и одновременно становится свидетелем их борьбы. Тайга здесь — судья, молчаливо наблюдающая за тем, как люди превращаются в существ, более опасных, чем звери.
Аутентичность картины достигается через детальную проработку материальной культуры. Обычаи, поверья транслируются не как экскурсия в этнографическом музее, а как живая ткань повседневности. Национальные костюмы — серьги, кольца, пуговицы, изысканные ткани женских нарядов, массивные меха и грубо выделанная кожа мужских одеяний — все создает ощущение погружения не в кинематографическую реконструкцию, а в саму реальность того времени. Камера порой замирает, любуясь красотой тканей, фактурой кожи, блеском металла и приглашает зрителя вместе впитать эту красоту и подлинность, ставшую редкостью в современном кинематографе.
Место женщины в мире «Волков» сугубо патриархально, и кажется досадным упущением, что Кулунаков не дает этой теме должного раскрытия. Женщина здесь — разменная монета: её не спрашивают, не слушают — о ней решают. Однако там, где режиссер отступает, говорит актёрское мастерство. Кымыскай, блистательно воплощенная Арунай Тазрановой, трансформирует сценарную скупость в выразительный художественный приём. Актриса преодолевает функциональность роли, превращая статичность в движение, а безмолвие — в крик. В глазах Кымыскай читается мучительный вопрос: куда может убежать женщина в мире, где любая тропа рано или поздно приведет к мужской власти?
Другие актеры (Тимур Кыдыков, Айдар Унатов, Вадим Деев, Эмиль Колбин) существуют в кадре с поразительной естественностью. За их игрой угадывается крепкая театральная школа, но она растворяется в чем-то более фундаментальном — в органическом единстве с изображаемым миром. На экране нет исполнителей ролей — есть люди, вскормленные той же землей, что и их персонажи, наследники локальной культурной памяти, носители генетических кодов. Они не изображают чужаков — они и есть тайга, воплощенная в человеческих телах.
Работа Кулунакова вступает в диалог с недавней работой якутского режиссера Дмитрия Давыдова «Чума». В обоих фильмах перед нами предстает сибирская глубинка, где жизнь регулируется не столько государственными законами, сколько древними неписаными правилами. Разделенные столетием экранного времени, картины показывают, как мало на самом деле меняется человеческая суть. Времена и декорации другие, но под тонкой кожей современности пульсирует всё та же архаичная кровь. Хищнические законы силы вписаны не в юридические кодексы, а в саму плоть человеческих взаимоотношений, образуя неразрывную цепь от прошлого к настоящему. Здесь люди словно уподобляются тайге, сопротивляясь любым попыткам культурного возделывания.
Композитор Азулай Тадинов создает звуковую картину, тонко резонирующую с визуальным рядом. Кулунаков сделал верный выбор, пригласив композитора, носителя алтайской культуры. В партитуре слышатся шорох ветра в кронах деревьев, дыхание земли, топот копыт, напряженная тишина перед бедой. Музыка в «Волках» не пытается манипулировать эмоциями — она становится еще одним свидетелем происходящего, наравне с природой. Традиционные инструменты вплетаются в современное звучание, создавая мост между прошлым и настоящим, подчеркивая вневременной характер конфликта.
Жестокость в фильме Кулунакова обладает особой визуальной выразительностью. В насилии, требующем физического присутствия, есть нечто более откровенное и потому невыносимое — наблюдать, как лошади затаптывают людей, как тело разрывается от бешеной скачки, или как животных хладнокровно убивают не ради пропитания, а из жажды отмщения. Этот визуальный опыт становится испытанием не только для героев, но и для зрителя. Автор не отводит камеру, заставляя прочувствовать, что убийство, в котором человек смотрит в глаза жертве, оставляет больший след в душе, чем современные механизмы уничтожения, превращающие смерть в абстракцию. И когда приходит это осознание, возникает тревожная мысль: не оттого ли мы предпочитаем нажатие кнопки прямому столкновению, ведь так проще избежать невыносимой близости к чужой смерти? Но месть, как показывает фильм, требует именно интимности — без технологических посредников, лицом к лицу.
«И волки сыты, и овцы целы» — поговорка в фильме приобретает горький оттенок. Настоящих волков в картине нет, только их имитация — люди, научившиеся подражать вою. Овцы же гибнут взаправду, становясь жертвами не диких зверей, а человеческой вражды. В этой обманчивой подмене — ложном вое, но реальной крови — Кулунаков раскрывает центральную идею: волк в своей хищной природе честнее человека, примерившего его шкуру. Хищник убивает открыто, из необходимости; человек же, заимствуя звериные повадки, превращает убийство в орудие мести. Человеческий вой, звучащий в ночной тайге, оказывается предвестником не животной, а именно человеческой жестокости — той, что руководствуется не голодом, а расчетом. В мире, созданном Кулунаковым, фальшивый волк оказывается опаснее настоящего.
Перед финальными титрами режиссер решается на простой, но выразительный визуальный приём — изображение переворачивается, представляя мир в новой перспективе. Не формальный эксперимент, а тихое послесловие автора. Кулунаков предлагает зрителю изменить угол зрения, увидеть историю с иной точки обзора. В перевёрнутом кадре — мягкое напоминание о том, что любая история может быть рассказана иначе: в конфликте без правых и виноватых важнее всего способность посмотреть на происходящее другими глазами. Визуальный эпилог превращает семейное предание в универсальное высказывание о человеческой природе и возможности выбора даже в самых тёмных обстоятельствах.
«Волки» выйдут в кинотеатральный прокат осенью 2025 года
Ольга Исакова
Поиск по меткам
киношкола, ММКФ, ММКФ-2025Персоны
Дмитрий Давыдов, Михаил Кулунаков, Ольга Кулунакова, Тимур Кыдыков, Азулай Тадинов, Арунай ТазрановаФильмы
Волки, Чума© 2006-2025 kino-teatr.ru
Использование сайта kino-teatr.ru означает полное и безоговорочное согласие с условиями пользовательского соглашения