Восемь эклектичных снов по Булгакову
В Театре «Содружество актеров Таганки» Мария Федосова поставила «Бег» Михаила Булгакова - трехчасовой спектакль, расширяющий пьесу за счет песенных номеров и миниатюр.
1920 год. Гражданская война походит к концу, белогвардейцы стекаются в Крым, чтобы оттуда эмигрировать в Турцию, Францию и куда угодно, к ним примыкают некоторые промышленники, священники, интеллигенты и просто напуганные люди. В сопровождении призрака погибшего вестового покидают родину несгибаемый генерал-лейтенант Роман Хлудов (
Павел Афонькин), близкая к помешательству милая женщина Серафима Корзухина (
Виктория Райкова), жена алчного министра торговли Парамона Корзухина (
Данила Перов), а также объект трогательного обожания приват-доцента Голубкова (
Алексей Финаев-Николотов). Не вешает нос лишь гусарствующий генерал-майор Григорий Чарнота (
Александр Алешкин), но и того заграница помотает.
На сцене - исполинская декорация черного, с белыми прожилками земляного массива, по форме напоминающего гроб. Вокруг него бродит процессия священников со свечами, по нему бежит в панике толпа со схваченными впопыхах вещичками, он же эффектно раскалывается на две части, когда отплывает корабль с людьми. Но прошлое - в виде тоски или раскаяния - все равно настигает каждого: и прошедшую длинный путь от Петербурга до Константинополя почти на автопилоте и в бреду Серафиму, и нашпигованного разочарованием наивного идеалиста Голубкова, и когда-то крепкого, как гвоздь, расклеившегося Хлудова, и неунывающего Чарноту, и поклоняющегося всемогущему доллару Корзухина.
До начала 2000-х и даже 2010-х у «Бега» Михаила Булгакова практически не было сценической жизни (была
экранизация Алова и
Наумова, объединившая пьесу с «Белой гвардией» и «Черным морем»), а в 2015-м это уже вторая постановка: весной на сцене
Театра им. Е. Вахтангова Юрий Бутусов рассказал историю про белогвардейский исход времен Гражданской войны. Режиссер Мария Федосова до этого работала в Лаборатории
Анатолия Васильева и уже поставила на Малой сцене «Содружества актеров Таганки» «Бешеные деньги», теперь дебютировала на Большой сцене трехчасовым спектаклем про призраков войны и родины.
«Бег» в постановке Федосовой разбит антрактом на два стилистических блока: мрачные, копошащиеся в тенях сцены последних дней войны и мытарства русских иммигрантов в Константинополе и Париже - в луче прожектора, но с растущей усталостью, которая накопилась еще со времен болезненного отступления. Восемь снов, из которых состоит пьеса, расширены музыкальными номерами и более подробными миниатюрами: например, допрос Голубкова и Корзухиной в контррарзведке из небольшого эпизода вырос в одну из самых запоминающихся сцен первого акта. Тут не один Тихий, а трое -
Айдар Шарафетдин,
Алексей Емцов и
Андрей Васильев, - и все они сокрыты тенью, а их интонации прыгают из ласкового шепота до угрожающего крика.
Тьма вообще играет в «Беге» большую роль, чем свет: как только яркий луч прожектора выхватывает из дремотного марева Гражданской войны какую-то фигуру, она тут же как будто теряется, начинает провисать. Сопровождаемый духами смерти Хлудов в исполнении Афонькина, пластичный, с размеренной интонацией, освещенный и на авансцене звучит иначе, не так уверенно, но обретает прежний пыл генерала-лейтенанта, снова ступив в тень. Напротив не теряет нескромного обаяния буржуазии Корзухин Данилы Перова - одного из самых целостных и органичных персонажей в спектакле. Ни освещение, ни передислокация не сказываются на его герое так, как на прочих.
Передислокация же происходит контрастная: полифония мрачных сцен первого акта и дробление персонажей (фактически реплики Хлудова распределяются между ним и офицерским штабом из пяти человек) сменяются залитым светом турецким бытом и чуть более лунным и порочным парижским. Без дремотного ощущения полумрака иначе звучит эксцентрика спектакля: додуманные турецкие сцены в ярком освещении тяготеют к эстетике средней руки телесериалов, в то время как не менее гротескные танцевальные номера в парижском варьете Корзухина цепляются за дух времени, каким тот фиксировало немое кино как раз в 20-е годы.
Эклектика спектакля в чем-то спорна и тяготеет к легковесности мюзикла, а самодостаточное исполнение Чарнотой, Голубковым и Хлудовым песни «Когда мы были на войне» выступает в роли эмоционального анахронизма (автор стихов Давид Самойлов в 1920-м только родился). Впрочем, финал с глядящими по направлению родины иммигрантами производит щемящий эффект. Пускай дорога к последней сцене была такой же неровной, как путь Корзухиной и прочих: не то кошмар, не то бессмысленный бег, назначение которого через год никто вспомнить не может.
обсуждение >>