«God is a DJ» на сцене ЦДР

Он (Глеб Иванов) – ди-джей, и Она (Моника Госсман) - в прошлом - ведущая с молодежного канала, эдакая звезда на несколько месяцев - живут вместе. Они слушают музыку, готовят, вспоминают прошлое, курят, глотают таблетки, занимаются сексом и снимают друг друга на ручную камеру. И разрешают показывать отснятый материал в Интернете. И получают за это деньги.
Делая из каждого своего дня очередной выпуск бесконечного реалити-шоу, герои все же иногда позволяют себе отвлечься от "работы",выключают камеру и ведут себя, как ни странно менее естественно, чем во время съемок. Весь спектакль - это череда Его и Её воспоминаний, флешбеков, улыбок, ссор на камеру. Они записывают почти всё: от совместного приготовления ужина до попыток решить, оставлять ли ребенка, который может у них родиться, или сделать аборт. Временами становится непонятно – то ли они играют, чтобы это снять, то ли снимают, чтобы можно было что-то друг другу сказать.
Спектакль начинается с невразумительного монолога о «долине смерти», заканчивается затянувшимся монологом-откровением и опять же «долиной смерти». Все остальное время – игра в виртуальную реальность. Что-то вроде спектакля внутри спектакля. Играть тот второй, нарочито «театральный» спектакль получается куда лучше, чем разыгрывать главный, «внешний» спектакль. Когда героиня на сцене начинает вести себя так, словно перед ней камера и многотысячная телеаудитория - выходит крайне естественно и, что самое важное, – узнаваемо. Все как бы становится на свои привычные места – вот она играет домашнюю ссору, вот играет художницу, вот немножко хамоватую телеведущую. Эффект от этого умножен тем, что главной идеей спектакля (сначала обозначенной вскользь, а уже потом разжеванной в финальном монологе главного героя) является адаптация, стадное чувство и давление извне. Каждый раз удивляешься, насколько быстро меняются «роли» героев в зависимости от внешних факторов – таких как музыка и ситуация. Но когда герои пытаются сформулировать это, подвести своеобразный итог – они играют свою самую неудачную роль. Якобы истина изрекается с такими лжепророческими интонациями, что, волей-неволей, возникает вопрос, а случайны ли эти «неудачи»? Герои время от времени бросают фразы вроде «god is a Dj», и интонация при этом такая же глупая, как если произнести название англоязычной группы с английским акцентом – попробуйте, вы сразу поймете, о чем я.
В глаза сразу бросается «старомодность» пьесы (если это слово вообще можно применить, говоря о чем-то экспериментальном и вроде как остросовременном с виду). Положа руку на сердце, согласиться и принять способ подачи информации всерьез нельзя. Все происходящее на сцене выглядит крайне неестественно, словно происходит это не у нас. Но дело тут не в том, что не у нас (автор пьесы немец), а в том, что не сейчас. Те проблемы и их решения, которые в течение двух часов представляют нам герои – давно устарели и давно неправда. Все происходящее на сцене можно сравнить с романами Ирвина Уэлша – клубная музыка 90-ых, потеря индивидуальности, таблетки – но сейчас все это, мягко говоря, неактуально. Возможно, это главная проблема постановки – спектакль, шокирующий и построенный на причастии к действию (ты один из толпы, один из всех) и одновременно с этим заигрывающий с узнаванием самого себя в героях – просто не работает и все. Присутствует какой-то едва уловимый взгляд из будущего, словно зритель на 10 лет впереди всего происходящего, поэтому, возможно, остается ощущение что спектакль чуть недоигран, чуть недоделан. А эффект от него куда меньше, чем ожидалось.
Что касается света, музыки, видеоряда – тут все исполнено и сделано на высшем уровне. С технической точки зрения, спектакль действительно поражает. Понятно, что это тоже своеобразный привет из конца 90-ых, но этот период в нашем театре был как-то сжеван (сразу начались аскетичные 00-ые) и то, что до нас наконец-то докатился эффектный театр (причем такой, где содержание и форма удачно уживаются друг с другом) крайне приятно. У московского зрителя должен появляться выбор – и «God is a DJ» далеко не худший вариант.
В конце и вовсе есть момент, который сразу перечеркивает все минусы постановки. Во время «классического поклона», зрители аплодируют не самим актерам, а их изображению на экране телевизора. Именно в этот момент вымышленный текст и реальность сходятся в одну линию. Сколько бы времени ни было потрачено на рассказ о социальной адаптации, стадном чувстве и прочем – только в этот момент все сходится окончательно. И зритель аплодирует и приветствует то, над чем предыдущие два часа смеялся. Снисхождение, мол это не про нас, но вроде ничего, оставляет место действительно стадному чувству, сосед аплодирует и ты вроде как должен – а у соседа само собой точно такая же мысль в голове.
Глупость, конечно, но приятно.